Да и сейчас этот инструмент лучший в мире, тут даже сомневаться не стоит. Никто из качественного дорого железа сейчас кирку или лопату делать не будет, уж больно его мало, и оно дорого. Лучше саблю сделать, её можно продать быстрее и уж точно дороже лопаты. Да никто просто за такие деньги лопату не купит. Вот, один на всём Свете белом идиот нашёлся. Так юродивый — чего с него взять.
С лопатами и кирками, да и с прочим шведским железом, которое теперь непрерывной рекой через Псков течёт в Москву повезло. Хотя, есть же поговорка, что везёт тому, кто везёт. Боровой, регулярно сталкиваясь с проблемой нехватки хорошего железа в России, думал, как бы эдак извернуться и наладить бесперебойную завозку криц из Швеции в Москву. Получилось так. После своего вынужденного путешествия на Север по святым местам прибыл он в Первопрестольную, отлежался пару дней на перине, в себя приходя, и решил прогуляться до Пушечного двора. Времени прошло прилично и возможно удастся договориться с Майером или кем другим из мастеров об отливке для него хотя бы фальконетов. Десяток бы не помешал. На той части Пушкарского двора, что внутри Кремля из мастеров был только один в тот день. Товарищ этот был странный. Во всех отношениях. Начать с того, что он был швед. Точно единственный в России. Но и без этого странностей хватало. Фамилия у него была Аспид.
Звали Аспида Юхан Фрей и он не понимал сначала почему народ произнося «мастер Аспид» как-то смущённо улыбается. Потом объяснили друг другу. У нас это змеюка такая вредная, а у них это — осина так прозывается.
Ещё одной особенностью мастера Аспида было его нежелание рассказывать что-то про своё житье в Швеции до переезда в Московию. Рукой махал на спрашивающего и уходил. Юрий Васильевич с ним почти не пересекался. Мастер был чистым литейщиком, всё время с печами возился, и как таковые пушки не лил. Он готовил бронзу или чугун плавил, а формовкой и заливкой другие занимались.
В это раз он строил новую печь, была уже весна и пора было выходить из зимней спячки.
Поздоровавшись, Боровой хотел было мимо пройти нелюдимого шведа, но тут вспомнил про шведское железо и остановился.
— Мастер Юхан, а что, если я вам дам много денег, и вы у себя в Швеции наладите производства хорошего железа, которое будете поставлять только мне? — на ломаной латыни начал было Боровой, но видя, как скривился и швед, и брат Михаил, перешёл на русский. Правда, тут же вспомнил и очередную странность шведа, тот русский учить отказывался и требовал толмача себе всегда.
Монах перевёл на латынь. Аспид свёл брови и с подозрением уставился на брата Великого князя.
Потом почесал переносицу и впервые, видимо, в России поведал свою историю. Он, получается, политический беженец. Жил он в провинции Делекарлии, и у него был там как раз завод, который производил железо и чугун. Хорошее железо. В 1533 году местная знать восстала против деспотического правления короля Густава и его реформисткой религиозной политики. Ясно что попы шведские замутили заговор, он у них все земли отнял. Как бедным монасям питаться? Чем? Работать? А кто будет молиться? Втянули в это восстание и Юхана. Он и денег дал восставшим и даже сам снарядил целую сотню кавалерийскую. Но восстание было королём Густавом первым жестоко подавлено, всех объявили пособниками короля Кристиана и казнены они были прилюдно и жестоко. Аспида спасло то, что он с товаром как раз выехал в Россию. Распродав железо, он хотел было вернуться домой, но тут пришли новости с купцами из Швеции. Оказалось, что при штурме их городка погибли от рук сторонников короля Густава и брат младший Юхана, и жена, и даже двое мальчиков сыновей. Всех их сожгли в доме. Теперь ищут, чтобы казнить, и самого Юхана.
И мастер Аспид решил не возвращаться домой, а наняться на работу на Пушкарский двор, для которого он железо и поставлял. И вот он уже тринадцать лет живёт в Москве. Женился на дочери мастера Майера Анхен, и у него снова двое сыновей. И нет, он не вернётся в Швецию ни за какие деньги. Теперь его родина — Россия. Почему русский не учит? Учит. Он таким хитрым способом пытается русских мастеров к языку всех университетов в Европе — латыни приучить, чтобы они могли книги читать. Пока получается плохо.
Юрий Васильевич прочёл записку, что ему брат Михаил написал и развёл руками.
— Ну, нет так нет…
Мастер же замахал руками и стал что-то быстро говорить монаху.
'Сейчас в Москве купец из Швеции, он теперь хозяин моего завода, он хороший человек и хороший мастер, но ему не повезло два раза. В прошлом году два корабля с железом, что он вёз в Росток попали в шторм, столкнулись, и оба потонули, а в этом году сгорел его дом, и у него теперь всего один корабль, и он не может даже деньги мастерам заплатить, вот собрал последнее железо и приехал продать его тут, думал поправить дела, но цены хорошей ему не дают. Местные купцы пытаются заставить его продать всё им дёшево. Специально цены низкие держат. Если ему дать денег на покупку хоть одного ещё корабля и на выплату мастерам, то он сможет возобновить производство и будет возить железо специально для князя Юрия Васильевича.
Купец, как выяснилось после знакомства — это не просто купец, он оказался двоюродным братом мастера Юхана. Тоже Аспид. Звать — Александр. Договорились. Чего не договориться, если это обоим выгодно. Юрий Васильевич выдал под вексель купцу сто флоринов золотых и три сотни древних новгородских гривен. Специально скупали у народа. Серебро, оно и есть серебро, в монетах оно или слиточках, типа гривен, цена почти одинаковая. Десятая часть от золота.
Договор составили на треть прибыли Юрию, две трети Александру Аспиду, и всё железо в основном швед поставляет в Россию. Цена та, что на рынке. И никаких демпингов русских купцов Александру можно больше не бояться. Кроме того, через год, как раскрутится Аспид и справится с проблемами он возьмёт на обучение несколько молодых людей. И как обучит всему хорошему (против всего плохого), то назад вернёт и возьмёт на обучение следующих. Оба Аспида кривились при этом пункте договора, русских не любят в Швеции.
— Мастер Юхан мы подберём блондинов высоких, а с тебя за два года выучить их шведскому, пусть с акцентом. Чухонцы же тоже, наверное, с акцентом говорят. Или датчане? — предложил выход Боровой. Носами покрутили и согласились. Положение у Александра Аспида такое, что хоть в петлю лезь, на всё согласишься.
Уже на следующий год из Пскова прибыл длиннющий обоз со шведским хорошим железом, и на обратном пути забрал двух молодцов из сыновей послужильщиков в отряде Коробова. Ратников хватает на Руси, а вот с хорошими литейцами не всё так радужно. Проверять их знание шведского некому кроме самого Аспида. Но теперь по прошествии восьми лет… или девяти уже? вернувшиеся мастера поведали, что учил их Аспид хорошо.
Про этого короля Густава Боровой наслушался множество сказок и вполне правдивых рассказов будучи как-то на симпозиуме в университете Упсалы.
Именно Густав разорвал Кальмарскую унию с Данией и сделал Швецию независимым государством. Он же и стал первым королём независимой Швеции. А ещё он 90 километров удирал от преследователей датчан на лыжах. Про его окончание школы даже целый гобелен выткали. Поссорившись в очередной раз с учителем датчанином в школе, Густав пробил своим кинжалом Библию и сказал: «Тысяча чертей на тебя и твою школу» — шпалера с изображением этого деяния выставлена в Уппландском музее в Уппсале.
А ещё он вот-вот начнёт войну с Россией, которую Швеция по очкам проиграет, но Россия при этом ничего не выиграет. Или уже начал? А ведь это не порядок. Выборг бы неплохо забрать. Как там в фильме про Ивана Васильевича. Раз воевали, то нужно забрать. Только не Кемску волость, а Выборг. А заодно Швецию данью обложить… медью. Всем известно про хорошее шведское железо, но главный продукт экспорта молодого королевства не железо, а медь. Тысячу пудов? Маловато будет. А, так Д’Артаньян же озвучил цифру. Три тысячи черте… пудов лучшей меди.
Событие шестнадцатое
Пора было выдвигаться в сторону Дона. Или не пора? Когда к раскопкам со студентами Артемий Васильевич Боровой готовился в… в далёком прошлом или будущем, то кучу материалов про Судбищенскую баталию прочёл. События и сейчас перескажет подробно, но вот дата выветрилась из головы. Июнь точно. Конец июня. Но двадцать первое июня и двадцать девятое — это всё конец июня. И никаких подсказок в глухой теперь голове. Подумал Юрий Васильевич и решил, что на день раньше оказаться на пути хана лучше, чем на день позже, потом пешим его войском конных татар, бросивших обоз, не догнать.
Восемнадцатого июня, выслав на два десятка вёрст вперёд во все стороны конных разведчиков, войско тронулось на восток. Лошадей нет. Все, что были, под разведчиками, да и что там — три сотни. Так что пришлось людям взяться за гуж. Благо большие орудия все на колёсах. То, что пара лошадок утянет, десяток крепких мужчин тоже сдвинет с места и покатит. Идти вёрст сто. Даже если по десять всего вёрст в день делать, то должны успеть. Хужее, чем с пушками, с фальконетами и миномётами. Они не на колёсах. У этой артиллерии станина чугунная вместо колёс. Но готовились же, с собою взяли обычные тележные колёса… несколько сотен взяли. Три лодьи полные. Из них на месте сварганили что-то подобное арбе. Настил, ось и два колеса. Тащат спереди и толкают сзади опять ратники. Вроде бы в учебнике по Физике за какой-то класс было написано, что человек — это треть лошадиной силы. Так у Юрия Васильевича целых шесть тысяч воев — это чего получается? два пишем три на ум пошло — две тысячи жеребцов?
Прошли за три дня больше шестидесяти вёрст. И наткнулись на след прошедшей совсем недавно, не больше двух дней, орды. Трава вся съедена, остатки костров и всё в испражнениях вокруг и конских, и овечьих, и людских. Огромное поле всё загажено. А прибрежные деревца у неизвестной речки все срублены и в золу превращены. Явно на ночь огромный отряд останавливался. Сотни и сотни костровищ. Если и не шестьдесят тысяч, как в летописях говорится, то за тридцать точно.