Имея пред собой неудачные результаты мобилизации вооруженных сил, власти уже не пытались постановить сбор посполитого рушенья на собранном в Вильно в конце 1565 г. вальном сейме. Главное внимание на нем было сконцентрировано на поиске новых средств на ведение войны и других аспектах организации обороны.
При работе сейма были затронуты проблемы, связанные с организацией земского войска. Сеймовые сословия просили об обязательном и неотложном наказании проигнорировавших военную службу: «абы за некарностью у большую недбалость и сплошенство не приходили»[633]. Вносилось конкретное предложение ввести должность «инстигатора» для выявления уклонявшихся от службы. Одновременно шляхта просила смягчить наказание — вместо конфискаций имущества предоставить шанс откупиться от каждого пропущенного сбора посполитого рушенья (взяв за точку отсчета 1563 год) пятью копами литовских грошей[634].
Вообще говоря, впечатляет обоснованность просьб шляхты, ее желание рационализировать военную службу. Симптоматична «просьба» о проведении ревизии всех без исключения владений (в том числе и духовных) «на земском праве» для определения точных размеров службы. Было ясно, что данные 1528 г. давно устарели. Однако господарь не согласился с этим предложением, перенеся его исполнение на послевоенное время.
Динамика прибытия воинов на место сбора посполитого рушеньа ВКЛ в 1565 г.
Это решение, безусловно, учитывало интересы крупных землевладельцев, которым было чрезвычайно невыгодно переписывать свои имения. Это становится очевидным, если учесть, что в сеймовой «просьбе» содержится предложение конфискации скрытых имений[635].
В апреле 1566 г. слухи об подготовке московитов к военному походу вынудили Сигизмунда Августа назначить очередной сбор посполитого рушенья на 9 июня 1566 г. в Друцке. Этим решением господарь частично обошел артикул нового Статута, согласно которого сбор войска должен был быть одобрен вальным сеймом. Сигизмунд Август сослался на постановление сейма 1563 г., факт незавершенности войны и в конце концов пояснил, что от оперативного решения проблем обороны зависит жизнь самих шляхтичей, их семей и сохранность имущества[636].
Проведение широкомасштабных внутренних реформ не изменило отношения шляхты к сборам земского ополчения. В конце июня 1566 г. в Вильно отмечали, что шляхтичи «лениво ся на войну выправують»[637]. Ситуация не изменилась и через месяц. Как сообщал наивысший гетман Г. Ходкевич, «обыватели того Великого Кназьства Литовского неборздо до мене у воиско зьеждчаються»[638].
С другой стороны, очевидно, что сбору армии не уделялось большого внимания. Созыв посполитого рушенья был пассивной оборонительной реакцией на слухи о подготовке противника к нападению. В это время в Москву было отправлено посольство, что позволяло надеяться на сохранение мира.
Под прикрытием мирных переговоров московиты взялись за укрепление своих позиций на оккупированной территории Северо-Восточной Беларуси. Они строили вдоль линии противостояния с литвинами небольшие замки — укрепленные пункты опоры московской власти на прилегающих к Полоцку и Витебску землях.
Активизация московитов привела к роспуску в августе 1566 г. Берестейского сейма. Под конец своей работы сейм определил чрезвычайные условия военной службы. К выходу в посполитое рушенье призывались все желающие жители ВКЛ, невзирая на сословную принадлежность. Им, а также шляхтичам, которые выставят дополнительных солдат в свои почты, обещались особая благодарность господаря и плата по ставке 5 коп грошей за всадника[639].
Не ожидая бурного отклика на эти предложения, власти ВКЛ предписали выйти на военную службу всем урядникам (старостам) и лесничим, притом выставить почты не только со своих земских имений, но и с владений, находящихся в служебном распоряжении. Земской повинности без всяких ограничений подлежали также землевладельцы-чужеземцы и господарские дворяне. Наказанием за невыход на службу определялась конфискация имений, даже если ими владели жены или вдовы[640].
Шляхта и на этот раз не изменила поведения, массово проигнорировав призыв. 18 августа 1566 г. после получения информации об этом от наивысшего гетмана ВКЛ Сигизмунд Август с горечью констатировал, что «до сих часов никого з станов рыцерских ку Вашей Милости у войско ся не зьехало, и не было с ким часу потребы неприятелю отпору чинити»[641]. Как только до руководства ВКЛ дошли сведения об отправке в ВКЛ московских послов, в конце августа по решению Г. Ходкевича немногочисленное войско было распущено[642].
После постройки Усвята московиты не только не остановились, но еще шире развернули строительство замков на захваченной территории. Такой ход событий стал полной неожиданностью для руководства ВКЛ. В августе — октябре 1566 г. оно приняло ряд контрмер с привлечением местных сил. Видя их малую эффективность, в Вильно решили созвать в декабре 1566 г. очередной вальный сейм «для обмышлеванья обороны скутечное и валки потужное»[643].
Ход и результаты работы представительного собрания продемонстрировали стремление максимально мобилизировать военный потенциал княжества. Сигизмунд Август заявил о решении возглавить войско в ответ на просьбы «всех станов, сойму належачих»[644].
Господарское решение имело прямое влияние на характер сеймовых постановлений по подготовке военных мероприятий. Категоричность их положений исходила из уверенности в успешности военной кампании, возглавленной господарем.
Важно отметить, что участники сейма выдвинули два обязательных требования выполнения сеймовых решений: в военном лагере должен находиться господарь и должны вестись только активные военные действия на территории противника[645]. Необходимо обратить также внимание на слова господаря, в которых он засвидетельствовал свое обещание на протяжении двух ближайших лет посвятить себя военным делам: «А мы, господарь, в тыхь двухь годехь не маемь ихь (т. е. сеймовые сословия. — А. Я.) ни до чого иного вести, ани взывати, одной войне потужной з неприятелемь досыть чинити»[646].
Что же содержали в себе решения Городенского сейма 1566/1567 гг.? Как и в 1563 г., был одобрен сбор не только конных всадников, но и драбов. Они собирались исключительно для «до битвы и ку штурму и до потреб шанцовых», т. е. для проведения осадных мероприятий. Один драб должен был отправляться с каждых 20 волок либо 40 дымов. Из них два должны были быть вооружены ручницами, а третий — рогатиной и топором. «Убогая» шляхта от выставления драбов освобождалась[647].
Один всадник должен был выставляться с каждых 10 волок либо 20 дымов. Образцовый воин должен был выглядеть следующим образом: «пахолокъ добрый, збройный, шляхтичь цветный, а конь за коп десять, а з живностью возь одинь, двема конми особливыми, кромь почтового коня, прикрытый сукномь черленымь, также и возница; а при возе мает мети рыдль железны, мотыку, сокиру, рогатину»[648]. Обратим внимание нв чрезвычайно выткую сто имо с «ь коня. В сравнении с 1563 г. она выросла на целых 4 копы литовских грошей.
В отношении службы мелких шляхтичей сейм существенно нарушил старый порядок. Обычно «убогая» шляхта практиковала отправку в войско одного представителя с 10 «служб» (дымов). На сейме 1566/1567 гг. в качестве разовой меры мелким шляхтичам предписывалось «не смотрети чергь своихь звыклыхь» и прибыть лично со снаряжением, которое они могли себе позволить[649]. Отдельным пунктом такие же условия определялись для подляшской шляхты, где количество «убогих» было особенно велико.
Эти принципы земской службы (напомним, они расходились со статутными нормами) должны были действовать в течение двух ближайших лет.
Наказание за невыход шляхтичей в войско определялось согласно Статуту в виде конфискации имений[650]. Кроме того, впервые сословие предупреждалось о возможности лишения права пользоваться «вольностями»[651].
Господарь сообщил о распоряжении привлекать к судебной ответственности не заплативших по 5 коп грошей за прошлые невыходы на службу[652]. Таким образом, власти снова декларировали обращение к карательным мерам, которые вписывались в сеймовые постановления 1563 г.
Впервые в формировании земского войска должно было принять участие частновладельческие города. С каждых 10 дымов предписывалось выставить одного пешего солдата с ручницей и мечом. На трех таких драбов мещанам было нужно собрать и отправить в военный лагерь один воз с провиантом, дополнительным вооружением (рогатина, топор) и инструментом, необходимым для осадных операций. С городов, которые «на волях седять», земская служба должна была осуществляться в соответствии с общими правилами[653].
Церковные владения в военной мобилизации не участвовали. Как и прежде, служба должна была нестись только с частных имений духовных лиц. Господарь рекомендовал иерархам рассмотреть возможность отправки в армию солдатских почтов «