Примечания
1. «к.» — конная рота
2. «др.» — драбская рота
Таблица состп. по: РИБ. Т. 30. С. 647–650.
Качественное улучшение организации обороны в Ливонии связано с именем Я. Ходкевича. В ноябре 1565 г. он по собственной инициативе выставил почт численностью 1200 всадников. Через полгода, не получив обещанной финансовой поддержки государства, был вынужден сократить его до 700 человек[711].
Приличное финансовое обеспечение после назначения Я. Ходкевича на должность администратора и гетмана Ливонии позволило увеличить наемные силы в ноябре 1566 г. до 3266 конных солдат[712]. Этих усилий, однако, надолго не хватило. Еще в 1567 г. Я. Ходкевичу удавалось содержать 2500–2700 всадников[713]. А вот в следующем году власти решили оставить в Ливонии только 300 солдат[714]. Вскоре, правда, наемный контингент был увеличен до тысячи всадников[715].
В дальнейшем численность солдат в Ливонии сократилась до минимума. Известно, что в 1574 г. король Речи Посполитой Генрих, ссылаясь на решение Сигизмунда Августа, постановил держать в Ливонии небольшой почт численностью 200 всадников и 50 драбов[716]. Без сомнения, это решение появилось на свет в конце правления последнего Ягеллона.
Таким образом, использование наемного войска в Ливонии сопровождалось для руководства ВКЛ существенными проблемами. Организация обороны края была непростой задачей, поскольку требовала значительных финансовых затрат. Отсутствие средств не позволяло княжеству держать большое количество наемных рот. Даже в годы максимального внимания к обороне Ливонии контингент наемников был незначительным. С его помощью можно было обеспечить лишь защиту замков. Для осуществления масштабных операций против неприятеля, декларированного возвращения захваченной территории, имеющихся сил наемников явно не хватало.
Следует отметить, что наемное войско выступало средством давления в политических отношениях между ВКЛ и Ливонией. Литовские власти использовали военное присутствие в Ливонии прежде всего для более тесного подчинения этого края. Наемный контингент увеличивался, как только появлялись подобные намерения. Речь идет о 1561 и 1566 гг., когда Сигизмунд II Август и его соратники навязывали ливонским элитам договоры инкорпорационного характера. Таким образом, наемные войска служили дополнительным аргументом в пользу позиции литовской стороны.
Традиционно обеспечение обороны восточного пограничья ВКЛ происходило преимущественно за счет местного рушенья шляхты и мещан, а также с помощью таких слоев населения, как путные бояре, казаки и др. Центрами обороны являлись замки, в которых местные старосты и державцы были обязаны содержать за счет субсидий из государственной казны (и налоговых льгот) вооруженные почты конных и пеших солдат[717].
С началом широкомасштабной войны с Московским государством стало очевидным, что без привлечения дополнительных сил обеспечить надежную защиту приграничных земель невозможно. Использование в качестве чрезвычайного ресурса посполитого рушенья не было эффективным из-за специфики военных действий, которые заключались в «татарской» тактике внезапных и быстрых нападений для опустошения территории.
В первой половине 60-х гг. XVI в. проблему пытались решить с помощью польского наемного войска. Оно было переброшено в Северную Беларусь вскоре после окончания литовско-московского перемирия — в мае 1562 г. Однако эта попытка оказалась не совсем удачной из-за высоких требований польских наемников к условиям службы и недоброжелательного отношения к ним как со стороны местного населения, так и со стороны политической элиты ВКЛ. На территории княжества польская армия находилась с перерывами до 1567 г. (см. гл. II, § 3).
Собственно литовского контингента наемных солдат как целостной группировки на восточном пограничье ВКЛ долгое время не существовало. Первоначально формирование наемных рот происходило из почтов местных землевладельцев и урядников с дополнительным наймом солдат из числа желающих, которые хотели разбогатеть за счет «заслужоного» либо военной добычи. Для местных элит необходимость охраны владений от врага являлась важным стимулом службы. Власти стремились использовать совпадение частного интереса с общегосударственным. С начала войны в перечне ротмистров встречаются имена выходцев из состоятельных полоцких и витебских родов: Корсаков, Зеновичев, Есманов, князей Соколинских, Лукомских, Жижемских и др.
Источником пополнения наемного войска служил господарский двор. В августе 1564 г. Н. Радзивилл Черный предложил великому князю отправлять на военную службу в качестве ротмистров господарских дворян с их дворскими почтами. Сигизмунду Августу понравилась эта идея[718]. Можно полагать, что отныне в армию начало привлекаться все большее число дворян.
На наемной службе находились ротмистры-иностранцы, в подавляющем большинстве из Польши. Необходимо отметить, что после роспуска польского контингента в 1566 г. многие ротмистры из его состава остались на военной службе в ВКЛ. Встречались ротмистры и из более далеких стран. В 1564–1569 гг. в наемных ротах служили два итальянца — Амброжей Гваньини и его сын Александр[719]. В 1563–1564 гг. на службе находился чех Ян Павчич[720].
Помимо традиционных рот всадников и драбов к наемному войску необходимо отнести и казацкие отряды. На проблеме участия казаков в обеспечении защиты следует остановиться особо. Трудно поверить, чтобы тогдашние «казаки» в белорусских городах в большинстве своем выводились из украинского казачества, которое в то время в левобережной Украине начало выделяться в отдельный социальный слой[721]. Это пытается доказать украинский исследователь С. Лепявко. На наш взгляд, это упрощение проблемы, стремление придать изучаемому явлению чисто «украинский» характер.
Исследователя ввел в заблуждение термин «казаки». Упоминания о казаках в Полоцкой земле прослеживаются уже в начале XVI в.[722] Однако следует помнить, что в отношении этой прослойки вооруженных людей в годы Ливонской войны использовалось и другое название — стрельцы. Поэтому даже терминологически связывать украинское казачество XVII столетия и казаков-стрельцов пограничных замков Беларуси Ливонской войны не правомерно.
На наш взгляд, в данный период казаки стали обычным элементом организации обороны на всех приграничных территориях ВКЛ, находившихся под постоянной угрозой или в состоянии войны. Существенных различий между белорусским и украинским пограничьем, между организацией обороны, к примеру, в замках Орша и Остер не существовало. Для властей ВКЛ, которые ощущали постоянный недостаток ресурсов, казаки стали удобным инструментом для осуществления оборонительно-охранных функций.
Это впервые проявилось в господарском листе от 15 ноября 1561 г., в котором оршанскому державце А. Одинцевичу предписывалось «