кого «перемирия» в октябре 1559 г. литвины должны были выслать в Москву посольство с уведомлением о переходе Ливонии под их протекторат и требованием прекратить военные действия. В это же время в переданных замках должны были разместиться литовские гарнизоны. Определение границ между ВКЛ и Ливонией откладывалось на конец войны. На таких же условиях через две недели к Виленскому договору присоединился рижский архиепископ Вильгельм, отдав под залог замки Мариенгаузен и Леневард, а также дворы Лобань и Бирзен[132].
Когда в ноябре 1559 г. в Москву приехал гонец из ВКЛ Андрей Хаританович[133], в Кремле уже знали о подписанном договоре. Несмотря на холодное обхождение с посольством Р. Пивова, литовский гонец был встречен согласно с дипломатическим церемониалом: его подарки были приняты, царь позвал его к столу. Очевидно, в Москве не хотели испортить свои отношения с ВКЛ, не выяснив до конца его намерений.
В официальной господарской грамоте упоминались лишь «порубежные обиды». Перечисляя нарушения границы, совершенные московитами, Сигизмунд Август предлагал 1 февраля 1560 г. встретиться на границе судьям и комиссарам с обеих сторон для выяснения сущности этих жалоб[134].
Ливонский вопрос поднимался только на полуофициальном уровне. 7 декабря 1559 г. А. Хаританович встретился с руководителями московской внешней политики И. Висковатым и А. Адашевым. Литовский гонец передал слова канцлера и виленского воеводы Н. Радзивилла Черного с просьбой к боярам, чтобы «государей сводили на добрую склонность к любви, доколе лихо не начнетца»[135]. При этом Радзивилл подчеркивал миролюбивые намерения Сигизмунда Августа.
В Москве с недоверием отнеслись к словам посланника[136]. А. Адашев, передавая позицию Ивана IV, высказался следующим образом: «Король ныне вступился государя нашего в данную землю Ливонскую; и толко король того дела не оставит, и за то без кровопролитья быти не может»[137]. Таким образом, литовской стороне предлагалось отказаться от участия в решении ливонской проблемы ради сохранения добрых отношений.
Вероятнее всего, руководство ВКЛ через А. Харитановича хотело выяснить позицию московитов в связи с изменением ситуации в Ливонии. Возможно, этим шагом оно хотело выиграть время для размещения там своих гарнизонов.
Не дождавшись возвращения гонца, руководство ВКЛ послало в Москву Мартина Володковича[138]. В грамоте Сигизмунда Августа была конкретно определена позиция ВКЛ по ливонскому вопросу. Ее кратко характеризует следующая фраза, обращенная к Ивану Грозному: «Што колвек против Ифлянтом почнеш, то нам, брату своему и панству нашому чинити будешь, кгды в той земли на певных замькох гетьманы, старосты и люди наши розсказують, и ты бы брат наш правячи нам по доконьчанью, войск своих в тое панство нашо не всылал»[139]. Литовские власти делали акцент на том, что ливонцы добровольно и по собственной инициативе перешли под опеку ВКЛ. Одновременно отмечалось, что о «данничестве» Ливонии раньше ничего не было известно, что развязывание военных действий в Ливонии является несправедливой акцией, не имеющей ни морального оправдания, ни юридическо-документального обоснования.
Литвины ссылались на события 1557 г.: когда Сигизмунд Август выступил против Ливонского ордена и заключил с ним Позвольский договор, Москва никак не прореагировала. Это, по мнению литовской стороны, свидетельствовало о государственной самостоятельности Ливонии. События 1557 г. под Позволем представлялись как акт подданства ливонцев Литве. Сигизмунд Август в своей грамоте предлагал Ивану IV вывести свои войска и не воевать больше против Ливонии, не нарушая тем самым перемирие с ВКЛ, которое согласно прежним договоренностям будет сохраняться до 1562 г. Более того, руководство ВКЛ не отказывалось от идеи совместной борьбы с крымскими татарами и турками[140].
Официальные позиции сторон отличались категоричностью и неуступчивостью. Однако кулуарно проводился поиск компромиссных решений, который был, вероятно, инициативой Рады ВКЛ. На следующий день после приема у царя М. Володкович заявил А. Адашеву и И. Висковатому, что имеет к ним устное послание от господарского маршалка Остафия Воловича, и попросил их о конфиденциальной встрече. Вмешательство в ливонские события влиятельный литовский политик объяснял давлением поляков (!), что послужило причиной острого конфликта Н. Радзивилла Черного с политической элитой Польши. Позиция поляков, по словам литовского посланника, была резко воинственной. Они даже не видели необходимости отправлять посольство в Москву для переговоров. В отличие от них Н. Радзивилл Черный предлагал московитам найти мирный компромисс, а именно «зговор учинити»[141].
Обратим внимание на последние слова, в которых, возможно, подразумевалось предложение о разделе ливонской территории. Если бы московиты согласились на диалог, то литвины ознакомили бы наверное их с конкретным планом. Однако позиция московского двора была бескомпромиссной[142].
Руководство ВКЛ осуществило хитрый дипломатический маневр, прикрывая давлением поляков активизацию собственной политики в Ливонии. Известно, что первоначально в Польском королевстве достаточно равнодушно отнеслись к ливонской проблеме. Там считали, что Сигизмунд Август должен сосредоточиться на внутренних проблемах Польши, а не заниматься вмешательством в ливонские дела.
Однако акция литвинов вряд ли была успешной. Как справедливо считает И. Граля, подобные высказывания могли стать поводом для суждений в Москве о нерешительности литовской стороны. А значит, участие ВКЛ в ливонском конфликте вполне может остановить угроза широкомасштабной войны с Московским государством[143].
Тем временем руководство ВКЛ начало заниматься обустройством в Ливонии. В середине ноября 1559 г. туда был отправлен контингент наемных солдат (см. подробнее гл. II, § 2). На первом этапе их миссия осуществлялась не слишком удачно. Ливонцы были разочарованы: московиты захватили замок Мариенбург, а сами литвины не проявляли ожидаемой активности по защите Ливонии.
В 1560 г. дипломатические отношения между Литвой и Московией не прекращались. Грамота для нового московского гонца Никиты Сущева была подготовлена в апреле, но в дорогу он отправился лишь в июне 1560 г. Почему? Наверное, это можно объяснить отправлением в это же время большого войска в Ливонию.
Показательной является присылка вместе с Н. Сущевым опасной грамоты для великих послов ВКЛ. Царь снова напоминал про антикрымский союз, одновременно отстаивая свои права на Ливонию и обещая предоставить литовским послам соответствующие доказательства[144]. В Москве таким образом стремились оторвать внимание руководства ВКЛ от ливонских дел. Дипломатический маневр московского руководства, как будет видно далее, был в определенной степени успешным.
Н. Сущев разминулся с литовским гонцом Андреем (Станиславовичем?) Люлей, который вез в Москву господарский лист с требованием остановить войну в Ливонии[145]. Когда в июле 1560 г. он прибыл в Москву, то стало понятно, что смысла в ведении дальнейших переговоров нет: в Ливонию уже была отправлена армия и возвращать ее не собирались
Уже через четыре дня после приема Н. Сущева в Москву был отправлен Михайло Гарабурда. Сигизмунд Август этим шагом пытался спасти мир, уже зная о походе московской рати в Ливонию. В Вильно опасную грамоту восприняли как доказательство готовности московитов искать компромисс дальше. Господарь призывал Ивана Грозного прекратить военные действия в Ливонии до 1 апреля 1561 г. После этого можно было приступить к переговорам о примирении. М. Гарабурда должен был передать царю, что в связи с прибытием Н. Сущева Сигизмунд Август приказал вернуться посполитому рушенью, демонстрируя мирные намерения[146]. Однако грамота была доставлена царю только 17 сентября 1560 г., когда боевые действия в Ливонии уже закончились, а в Вильно отправилось посольство Федора Сукина.
Увидев провал своей дипломатической акции, Сигизмунд Август в грамоте с Н. Сущевым еще раз потребовал остановить войну. Он напомнил, что ливонцы теперь являются его подданными. Вывод войск обеих сторон из Ливонии, по его мнению, являлся первым условием продолжения переговоров[147].
Для Сигизмунда Августа главной задачей ливонской политики в 1560 г. было дальнейшее расширение зоны влияния в Ливонии. Руководство ВКЛ не спешило вступать в противоборство с московитами, под разными предлогами избегая участия в боевых действиях. На переговорах с ливонскими послами недвусмысленно намекалось, что более значительная военная помощь будет оказана только после размещения в их замках новых литовских гарнизонов.
Отправленная в Ливонию московская армия состояла из пяти полков, что свидетельствует о значительном масштабе операции. В обоснование похода добавились новые, в т. ч. религиозные мотивы: «За их за многие неправды и за порушение хрестьянскые веры и за позжение образов Божих и святых всех и за всех их неисправленье пред государем и за то, что королю городки многые позакладывал и поздавал и сам х королю ездил и со всею землею прикладывался и против государевы рати помочь емлет и из заморья наймует