к маистру тотъчас послали, чтобы их не выдал». И магистр, под которым шаталось кресло, откликнулся на очередной призыв о помощи: «прислал князьца Колываньского, да другого Вельянского», а с ними ратных людей, конных 1 000 да пеших 700 «с пищалми» да с нарядом. Потому, по словам книжника, «ругодивцы промеж собою и крест целовали, что им царю и великому князю не здатца». Действуя по приказу магистра, феллинский комтур-«князец» Г. Кеттлер — главный враг Фюрстенберга, метивший на его место, — собрал под своим началом небольшую рать. По данным Й. Реннера, она насчитывала около 800 человек, в том числе 500 конных. Хотя, похоже, хронист несколько приуменьшил силы Кеттлера. Комтур подступил к Нарве и 20 апреля разбил лагерь в четырех милях от города (примерно в 30 км, на расстоянии дневного перехода).
Тем временем в Нарве сложилась крайне неприятная ситуация. Наемные кнехты нарвского гарнизона находились на грани бунта из-за хронической невыплаты жалования. Запасы продовольствия и фуража были на исходе: сказывались результаты русской блокады — Басманов со товарищи окружил город плотной завесой и фактически лишил Нарву подвоза. Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, ратманы порешили конфисковать хранившиеся в городских пакгаузах товары на общую сумму в 8 тысяч марок и дополнительно обложить всех торговцев и домовладельцев Нарвы 10-пфенниговым налогом, чтобы расплатиться с наемниками.
Кеттлер, которому было известно о критическом положении Нарвы, решил провести в город подкрепления и обоз с провиантом. В ночь на 1 мая 1558 года отряд рижских и ревельских кнехтов во главе с гауптманами В. фон Зингехофом и В. фон Штрассбургом в сопровождении полусотни всадников попытались пройти в Нарву. В ночном бою со «сторожами» отряд сумел прорваться в город, однако обоз был утрачен и разграблен русскими. К тому же 29 кнехтов погибли, десять попали в плен, а еще больше — получили ранения. Не преуспев ночью, Кеттлер решил попытать счастья днем. И вновь безуспешно. Сперва немецкие всадники обратили в бегство русские «сторожи». Но, как оказалось, это бегство было притворным. Отступая, русские навели немцев на засаду стрельцов. Последовавшая за этим стычка снова окончилась победой русских: «Бог милосердие свое показал: побили немец многих и гоняли пять верст по самой Ругодив, а взяли у них тритцати трох человек».
На радостях, что в город пришла подмога, нарвские ратманы заявили посланцам Басманова, что они окончательно отказываются от каких-либо прежних договоренностей. Раздосадованный воевода (ну ведь солгали немцы, как пить дать солгали!) приказал возобновить обстрел Нарвы. 11 мая в городе вспыхнул сильный пожар, о причине которого ливонский хронист Ф. Ниенштедт писал следующее: якобы случился «в доме одного цирюльника, именем Кордта Фолькена, пожар и скоро распространился повсюду, потому что дома и крыши были деревянные». Ну а русский книжник предложил иную версию случившегося: «варил немчин пиво да исколол Николы Чюдотворца образ да тем огонь подгнечал, и сшел пламень и пожег всех домы».
Неважно, небрежность ли Фолькена или же оскорбление, нанесенное Николе Чудотворцу люторствующим немцем-иконоборцем, стали причиной большого пожара (зарево было видно даже в лагере Кеттлера), но он сыграл на руку русским воеводам. Увидев, что пламя охватило бо́льшую часть нарвского форштадта, русские дети боярские и стрельцы, не иначе как опасаясь, что богатая добыча, которую они намеревались взять в городе, вот-вот сгорит в огне, ринулись на штурм. Московиты, по словам Ниенштедта, «переправились на лодках и плотах, подобно рою пчел, на другую сторону, взобрались на стены и, так как нельзя же было в одно и то же время и пожар тушить и врага отражать, то жители и убежали в замок, а город предоставили неприятелю». Любопытно, что и князь А. Курбский описывает штурм практически в тех же выражениях.
Несколько иначе выглядел штурм согласно присланной в Москву воеводской отписке. Басманов, заметив начавшийся в городе пожар, послал в Нарву парламентеров, которым наказал напомнить бюргерам, «на чом били челом государю, чтобы на том слове стояли и государю добили челом; и их в город пустили». Услышав отказ выполнить прежние обещания, Басманов повел своих людей на штурм: «в Рузкие ворота велели приступати головам стрелецким Тимофею да Ондрею (Тетерину и Кашкарову) с стрельцы, а в Колываньскые воевода Иван Ондреевич Бутурлин да с ним головы з детми з боярьскими».
Стрельцы Тетерина и Кашкарова сломили сопротивление неприятеля: «приспеша стрельцы русские с стратилаты их, тако же и стрел множество от наших вкупе с ручничною стрельбою пущаемо на них (на немцев). Абие втиснуша их (немцев) во вышеград (замок)». Открыв Русские ворота, они впустили в город Басманова и Адашева с отборными сотнями поместной конницы. Тем самым исход битвы был решен. Когда же через Ревельские ворота в Нарву ворвались люди Бутурлина, остатки нарвского гарнизона и бюргеры с семьями укрылись в Вышгороде. Здесь, в нарвской цитадели, за ее укреплениями они надеялись отсидеться до подхода Кеттлера с его людьми.
Заняв форштадт, русские служилые люди потушили пожар (как писал Ниенштедт, «чтобы тем легче можно было овладеть замком, который хотя с наружной стороны и был довольно сильно укреплен, но со стороны к городу был не так хорошо защищен») и начали готовиться к штурму замка. Взятые с бою пушки были развернуты в сторону замка и присоединили свой голос к реву ивангородской артиллерии. Под грохот канонады один из ивангородских воевод, П. П. Заболоцкий, слывший немецким «доброхотом», обратился к «немцам» с предложением сложить оружие. Он пообещал тем, кто не желает быть подданным русского государя, отпустить их восвояси со всеми «животами» и семьями. Тем же, кто решит остаться, — компенсировать ущерб, отстроить дома и прочее. Ответом на его предложение, согласно сообщению пережившего штурм и короткую осаду Нарвского замка В. фон Зингехофа, стали слова: «Отдают только яблоки и ягоды, но никак не господские и княжеские дома».
Красивые слова, но очень скоро, надо полагать, бравый гауптман пожалел о том, что произнес их. Небольшой замок был переполнен напуганными горожанами и их семьями. Еще несколько сот нарвитян укрылись в замковом рву. Два орудия в башне «Длинный Герман», которые были в распоряжении Зингехофа, вышли из строя: одно разорвалось при первом же выстреле, а другое этим взрывом было сброшено с лафета. Пороха в замковом цейхгаузе нашлось всего ничего — лишь на полчаса стрельбы. В кладовых было пусто: чуть-чуть пива и ржаной муки, лишь масла и сала было достаточно. Вечером 11 мая к воротам Вышгорода подошел нарвский бюргер Бартольд Вестерманн, выступивший посредником в переговорах между русскими воеводами и запершимся в цитадели гарнизоном, и предложил капитулировать. На этот раз предложение Басманова было услышано, и «прислали немцы бити челом, чтобы воеводы пожаловали их, князьца выпустили и с прибылными людми».
Переговоры длились недолго. Вскоре соглашение было достигнуто. Русский книжник писал, что по договоренности царские «воеводы князьца и немец выпустили, а Вышегород и Ругодив Божиим милосердием и царя и великого князя государя нашего у Бога прошением и правдою его взяли, и с всем нарядом и с пушками и с пищальми и з животы с немецкыми; а черные люди добили все челом и правду государю дали, что им быти в холопех у царя и у великого князя и у его детей вовеки». Согласно Лебедевской летописи, в Нарве было взято «пушек болших и менших 230». Й. Реннер, напротив, уполовинил эту цифру, но зато подробно расписал, какие именно пушки взяли русские: 3 falkunen и 2 falkeneten из Риги и собственно нарвских 3 quarter slangen, 3 falkunen, 28 kleine stоcke, 42 dobbeide haken и 36 teelnaken — итого 117 пушек и всяких haken-гаковниц.
Остатки нарвского гарнизона и беженцы утром 12 мая явились в лагерь Кеттлера и сообщили ему пренеприятнейшее известие: Нарва в руках русских. Новость застала комтура врасплох. Еще бы, ведь накануне, узнав о пожаре в Нарве, он приказал выступать в поход. Однако, как вспоминал потом секретарь Кеттлера и его историограф С. Хеннинг, никто не сдвинулся с места. Предводители харриенского и вирландского рыцарства заподозрили в нарвских вестях некую русскую стратагему и, наученные горьким уроком 2 мая, добились отмены приказа. Подождем, пока ситуация прояснится, прежде чем опрометчиво кидаться вперед — так, не иначе, говорили они Кеттлеру — а то ведь стоит нам покинуть укрепленный лагерь, и русские сразу же нападут на нас с тыла. А тут еще вернулся высланный было вперед авангард, сообщивший, что на холме Германсберг у самой Нарвы их встретил гонец из города с вестью, что пожар потушен и опасность миновала. Все вздохнули с облегчением — тревога оказалась ложной.
Увы, радость была преждевременной. Из сбивчивых рассказов беженцев и рапорта В. фон Зингехофа картина случившегося в Нарве 11 мая более или менее прояснилась. По словам гауптмана, пожар начался между 8 и 9 часами утра 11 мая. Добрые нарвские бюргеры, вместо того, чтобы тушить его, похватали наскоро семьи и ценные вещи и побежали в замок. Он же поспешил вывести своих людей из замка. Роту кнехтов он послал занять позиции в районе западных Вирландских ворот (русские Колыванские ворота), а две роты аркебузиров перекрыли мост и восточные Водяные (Русские) ворота. Остальные кнехты построились на базарной площади в готовности двинуться туда, где неприятель начнет штурм. Русские же тем временем начали забрасы