анабасиса» князя Серебряного стал Феллин (русский Велиад, современный эстонский Вильянди). Московский книжник записал:
«И воевал (князь Серебряный — прим. авт.) промеж Вельяда и Кеси Вельянские места и Кеские и Володимиретцкие и иные многие места, преже сего те места были не воеваны».
Поскольку неприятель (уже в который раз!) не ожидал нападения, то, по словам летописца, русские ратники
«пришли на них (ливонцев — прим. авт.) безвестно и взяша в полон множество людей и всякого живота и скоту и побиша многих».
К этому описанию погрома, учиненного русской «лехкой» ратью, ливонские хронисты добавили еще разорение окрестностей замков Каркус (современный эстонский Каркси), Руен (современный эстонский Руйена), Гелмед (эстонский Хельме) и Трикат (латвийский Триката). Замок Шмилтен (латвийский Смильтене) был сожжен вторично — в первый раз его годом ранее спалили ратники князя Микулинского.
Опустошив окрестности Феллина, 4 февраля 1560 года князь Серебряный повернул свои полки, изрядно обремененные добычей, на соединение с главными силами. Последние же, пока он огнем и мечом разорял владения Кеттлера и Вильгельма, медленно, не торопясь, выдвинулись от русско-ливонской границы к главной цели затеянного похода — к Мариенбургу.
Чтобы преодолеть сотню с гаком верст от Пскова до Мариенбурга, Мстиславскому потребовалось почти две недели. Впрочем, стоит ли удивляться этому, учитывая громоздкий обоз, сопровождавший русскую рать, и погодные условия? Лишь к 1 февраля передовые татарские отряды Мстиславского вышли к Мариенбургу и блокировали город, отрезав его от внешнего мира. Пока подтягивались главные силы, татары рассыпались по округе и занялись привычным делом — разорением и грабежом местности, захватом пленников и скота, доделывая работу, начатую полками Серебряного.
Расположенный на острове посреди Алуксненского озера, возведенный в 1342 году и на рубеже XV и XVI веков перестроенный, Мариенбург представлял собой довольно сложную цель — не столько в силу собственно укреплений, которые к середине XVI века уже устарели, сколько именно из-за своего расположения. Однако терпение и труд все перетрут. Руководившие осадными работами воевода М. Я. Морозов и голова Григорий Нагой к 14 февраля сумели преодолеть эти трудности. Согласно доставленной гонцами, князьями Василием Барбашиным и Дмитрием Шевыревым, в Москву Ивану Грозному воеводской «отписке»-сеунчу, боярин-«фельдцейхмейстер» «наряд за озеро перевез на то же место, где город стоит» и, «стрелцов всех у города поставя и туры поделав, наряд прикатя», к утру 14 февраля был готов приступить к бомбардировке Мариенбурга.
Разрешения открыть огонь долго ждать не пришлось. Мстиславский дал отмашку, и огненная «потеха» началась. Артиллерия замка была не слишком многочисленной и мощной: по переписи 1582 года в Алысте оставалось восемь немецких орудий, в том числе две полуторных и две 9-пядных пищали. Пока русские пушкари обстреливали башни и стены Мариенбурга и приводили к молчанию вражескую артиллерию, стрельцы головы Григория Кафтырева — опытные ветераны, прошедшие всю Ливонскую войну, — вели из-за тур прицельную стрельбу по защитникам замка, выбивая неосторожных и вынуждая остальных прятаться в укрытиях. К обеду в замковых стенах были проделаны изрядные бреши — «стену до основания розбили». Помощи ждать было неоткуда и не от кого: Кеттлер, имея восемь феннлейнов-рот кнехтов и семь феннлейнов рейтар, до конца безвылазно просидел в Риге, надеясь на помощь от Сигизмунда, и, не дождавшись ее, так и не сдвинулся с места, удрученно читая о разорениях и опустошениях, устроенных московитами. Не дожидаясь, пока свирепые московиты и татары в несметном числе пойдут на штурм, мариенбургский комтур Э. фон Зибург цу Вишлинген решил капитулировать и выкинул белый флаг: «немцы з города ся сметали, город здали».
После коротких переговоров капитуляция гарнизона Мариенбурга была принята. Как свидетельствовал московский летописец,
«и божиим милосердием воеводы и город того дня взяли и устроили в нем государевых воевод, князя Микиту Приимкова да Андрея Плещеева да голову стрелецково стрелцы оставили Григория Кафтырева».
Вслед за этим воеводы отправились в Псков, куда вскоре после их возвращения прибыл царский гонец, князь Федор Палецкий, с государевым «жалованьем з золотым». Первая часть последнего акта трагедии Ливонской конфедерации была сыграна.
Комтур Мариенбурга изрядно пожалел о своем решении. Обозленный очередной неудачей и явным нежеланием польского короля и великого князя литовского вступать в конфликт с московитом Кеттлер решил отыграться на Вишлингене. Комтур был арестован, обвинен в трусости, малодушии и нераспорядительности, посажен в замок Кирхгольм в узилище и вскоре отдал там Богу душу.
Королюк, В. Д. Ливонская война / В. Д. Королюк. — М., 1954.
Курбский, А. М. История о великом князе Московском / А. М. Курбский. — СПб., 1913.
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. — Т. II // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 59. — СПб, 1887.
Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. — Т. V. Вып. 2. — М., 2000.
Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
Разрядная книга 1475–1605. — Т. I. Ч. II. — М., 1977.
Рюссов, Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов по истории Прибалтийского края. — Т. II–III. — Рига, 1879–1880.
Филюшкин, А. И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков / А. И. Филюшкин. — СПб., 2013.
Форстен, Г. В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648) / Г. В. Форстен. — Т. I. Борьба из-за Ливонии. — СПб., 1893.
Хорошкевич, А. И. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А. И. Хорошкевич. — М., 2004.
Янушкевич, А. Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А. Н. Янушкевич. — М., 2013.
Archiv fur die Geschichte Liv-, Est- und Curlands. Neue Folge. — Bd. IV, Х. — Reval, 1864.
Briefe und Urkunden zur Geschichte Livlands in den Jahren 1558–1562. — Bd. III. — Riga, 1868.
Henning, S. Lifflendische Churlendische Chronica von 1554 bis 1590 / S. Henning. — Riga, 1857.
Nyenstädt, F. Livländische Chronik / F. Nyenstädt // Monumenta Livoniae Antiquae. — Bd. II. — Riga und Leipzig, 1839.
Renner, J. Livländische Historien / J. Renner. — Göttingen, 1876.
Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.
Перед бурей
Зимний поход русской рати под водительством большого воеводы князя И. Ф. Мстиславского открыл последнюю страницу истории Ливонского ордена и Ливонской конфедерации. «Больной человек» Северо-Восточной Европы доживал последние дни. Логика развития событий привела Москву к мысли о необходимости поставить точку в затянувшемся сверх меры конфликте, надежно закрепив за собой завоевание «отчин» в Восточной Ливонии — Дерпта-Юрьева и Нарвы-Ругодива, а также обезопасить эти земли от чьих бы то ни было посягательств. Помимо этого, соседям — и в первую очередь великому князю литовскому и королю польскому Сигизмунду II Августу — нужно было наглядно продемонстрировать решимость Москвы отстоять свои завоевания в Ливонии и воспрепятствовать дальнейшему расширению литовской сферы влияния в регионе. Дерзкие речи дипломатов Великого княжества, подкрепленные вводом ограниченного контингента литовских войск в Подвинье, требовали соответствующего ответа. Взяв Мариенбург и разместив там свой гарнизон, Иван Грозный сказал А. Теперь настала очередь говорить Б.
По обычаю, вернувшись из удачного похода, полки Мстиславского были распущены по домам на побывку: отдохнуть, привести в порядок домашние дела, амуницию, запастись в преддверии нового вызова на государеву службу провиантом и фуражом и т. д. Однако это не касалось «годовальщиков» — русских гарнизонов в пограничных городках и крепостях, а также, само собой, во взятых в прежние кампании ливонских замках и городах. Тамошние воеводы отнюдь не собирались отсиживаться за стенами своих городов и регулярно высылали небольшие конные отряды ратных людей в пределы владений Ливонского ордена и рижского архиепископа. Иоганн Реннер в своей хронике нарисовал впечатляющую картину того, как русские, подобно стае ос, терзают несчастную Ливонию дерзкими набегами. Захватывая пленников, занимаясь грабежом и разоряя неприятельские владения, эти отряды выполняли еще одну важную миссию — держали пограничных воевод в курсе того, что там намереваются делать немцы и литовцы, а заодно препятствовали противнику добывать столь ценную и нужную информацию. Впрочем, забегая вперед, отметим, что руководству ордена и конфедерации все равно было известно, пусть и в самых общих чертах, о приготовлениях русских.
Не отставали от служивых и охочие люди — псковские и новгородские молодцы-торонщики, весной 1560 года вносившие весомый вклад в опустошение ливонских земель.
«Того же лета (7068 или 1559–1560 по нашему летоисчислению — прим. авт.) ходили торонщики в Немецкую землю, и много воевали земли, и полоноу и животины гоняли из земли много, а иных немци побивали…», —