The Door.
В комнате стояла тишина. Человек с красным галстуком и в очках прервал всеобщее молчание:
– Лиз, ты хочешь что-нибудь еще добавить?
Я не знала, что сказать. Возможно, от меня ожидали какого-то красивого поворота, запоминающейся фразы, подводящей итог сказанному.
– Мне очень нужна стипендия. Реально очень сильно, – произнесла я первое, что пришло на ум, и то, ради чего я сюда пришла.
Я просто сказала правду.
Все рассмеялись. Кто-то сказал, что всем было приятно со мной познакомиться. Некоторые пожали мне руку.
Репортер по имени Рэнди отвел меня наверх в кафетерий газеты. Вокруг меня ходили туда-сюда люди с бейджиками. Рэнди, мужчина чуть за тридцать, в синей рубашке с галстуком, купил мне ланч.
– Лиз, извини, я не мог прийти на собеседование, – сказал он и взял ручку. – Расскажи, как ты стала бездомной? И объясни, почему твои родители не могли о тебе позаботиться?
Я запихивала в рот макароны с сыром и запивала их вкуснейшим яблочным соком. Мне было очень приятно внимание репортера и то, что я нахожусь в настоящем офисе, в котором работают профессионалы. После всех встреч, которые прошли у меня за день, мне было очень просто общаться с этим репортером. Я повторила свою историю. Рассказала ему о том, что думает ребенок, который видит, как его родители «торчат».
Сейчас, спустя много лет после этих событий, я думаю, мне очень повезло, что я не понимала всей важности того интервью. Если бы меня заранее предупредили, что успешное интервью в New York Times и с представителями Гарварда является делом очень трудным, почти невозможным, я, может быть, никогда на них и не решилась бы.
Я не представляла всей сложности мероприятий, которые затеяла, поэтому для меня тогда самым важным было на них прийти. У меня не было достаточного жизненного опыта, чтобы оценить вероятность успеха. Со временем я узнала, что в мире полно людей, готовых сообщить о твоих шансах успешно завершить то или иное дело, а также рассказать, как важно быть реалистом. Но я также узнала, что нельзя заранее сказать, получится у тебя что-то или нет. Надо попробовать сделать.
Когда моя третья встреча за день закончилась, я села в лифт и почувствовала, что день прожит не зря. Своим внутренним взором я увидела бегунью, которая набрала скорость и преодолела еще одно препятствие.
В следующую пятницу в нашей квартире зазвонил телефон. Услышав звонок, я вздрогнула, потому что думала, что телефон нам отключили. Мы уже несколько раз получали по почте напоминания об оплате телефона и электричества. Я понимала, что через несколько недель мы потеряем квартиру, и внутренне готовилась к тому, чтобы собрать все свои вещи в рюкзак и снова выйти на улицу.
– Можно услышать Элизабет Мюррей? – раздался приятный мужской голос.
– Это Лиз.
– Меня зовут Роджер Лехека, и я звоню вам по поводу вашей заявки на получение стипендии New York Times. Поздравляю, вы стали одной из шести обладателей нашей стипендии!
Столпотворение… Наверное, именно этим словом я могла бы описать то, что произошло после получения стипендии. Плотину словно прорвало, и моя жизнь кардинально изменилась. Если раньше я не знала, что такое The New York Times, то теперь стала понимать влияние, которое имела эта газета.
Всех шестерых победителей конкурса попросили прийти в газету, чтобы их сфотографировали. Лиза составила мне компанию. Мы сидели в знакомой комнате без окон вместе с другими победителями и их родителями. Лиза рассматривала комнату, находящихся в ней людей и едва сдерживала смех.
– Где мы находимся? – спросила она, хихикая. – Ничего не понимаю.
– Я тоже, – ответила я и сама начала хихикать.
Меня сфотографировали с остальными победителями, а потом попросили сделать еще несколько снимков. Мы поднялись на верхний этаж здания New York Times, где располагалась одна из библиотек газеты. Я стояла около длинных полок с книгами, и это напомнило мне, как мы вместе с папой ходили в библиотеку, когда жили на Юниверсити-авеню. Фотограф попросил меня сесть на широкий подоконник, чтобы солнце освещало сзади. Он начал фотографировать, а я вспоминала папу и маму и представляла, что они могли бы сказать, если бы меня сейчас увидели.
Через несколько дней вышла газета, городское приложение которой украшали портреты шести победителей (статья о нас была рядом с репортажем о семье Клинтонов). Теперь я поняла, что все, включая учителей в Академии, узнают о моей настоящей жизни. Я немного волновалась, потому что боялась, что они могут во мне разочароваться. Но получилось все ровно наоборот. Пери сказал, что очень мной гордится. Все спрашивали меня, как я буду платить за квартиру. И, скажу вам, мои учителя были далеко не единственными, кто проявил обо мне заботу.
В интервью газете я сказала название Академии, в которой училась. Упоминание места, где меня можно найти, привело к феномену, который я позже назвала «Бригадой ангелов». Совершенно незнакомые люди начали появляться в Академии, чтобы познакомиться со мной, поздравить, передать одежду, еду и другие полезные и нужные вещи. Эти люди приходили, чтобы мне помочь, и ничего не требовали взамен.
По почте мне стало приходить много писем, открыток, фотографий семей и приглашений посетить их в самых разных местах Соединенных Штатов. Мне присылали много книг. Один человек организовал мини-группу поддержки и собрал у друзей и знакомых деньги, которыми оплатил наш долг за квартиру, свет и телефон. Мы даже не знали этих людей, а они заплатили за нашу квартиру и наполнили холодильник.
После этого я ни одной ночи не провела на улице.
Больше всего меня в этой неожиданной щедрости незнакомых людей поразило то, что они от меня ничего не требовали, и им ничего от меня не было нужно. Они появлялись в здании Академии, улыбались, смотрели мне в глаза, трясли руку и спрашивали, нужно ли мне что-нибудь и как они могут помочь.
Однажды перед окончанием занятий появилась женщина в желтом платье. Секретарь Эприл вызвала меня. Женщине было чуть за сорок. Она явно нервничала и теребила свое ожерелье.
«Меня зовут Тереза. Или просто Тез… Хочу перед тобой извиниться», – сказала она, стоя на тротуаре на Девятнадцатой улице.
Я не понимала, за что она извиняется, но женщина продолжила:
«Я прочитала статью о тебе и приклеила вырезку на холодильник, и она уже несколько недель там висит. У меня нет денег, чтобы тебе помочь. Я пыталась придумать, чем я могу быть тебе полезной и, наконец, придумала – вчера я стирала вещи дочки и решила, что я могу стирать вещи и тебе. Тебе же должен кто-то с этим помогать? Ведь у тебя загруженный график».
Я в изумлении на нее смотрела и не знала, что ответить. Она продолжила:
«Ну, ведь у тебя есть грязное белье? Давай я буду его стирать».
С тех пор она раз в неделю подъезжала к школе на своем серебристом мини-вэне, забирала грязную одежду и оставляла мне чистую и аккуратно сложенную. Иногда в одежде я находила пакет печенья.
«Я не в состоянии тебе серьезно помочь, но все же», – говорила Тереза.
Так что я училась, а Тереза стирала мою одежду.
Люди старались помочь мне самыми разными способами. Когда все это началось, я с подозрением отнеслась к происходящему. Я отказывалась верить, что люди, не являющиеся мне родственниками или близкими, готовы для меня что-то сделать только потому, что прочитали обо мне статью в газете. Я не ожидала, что «другие люди» захотят мне помочь. Но они, тем не менее, помогали. И ничего от меня не требовали и не просили.
Впервые в жизни я начала понимать, что между нами нет никакой разницы и все мы люди. Между людьми, добивающимися своих целей, и мной, если я была готова трудиться и могла получить немного помощи, не существовало никакой разницы.
Самым любимым подарком, который я в то время получила, было лоскутное одеяло ручной работы, которое мне прислала женщина по имени Дебби Файк. К этому выдающемуся одеялу была приложена открытка с текстом: «В общежитии бывает холодно. Пусть тебе будет тепло от мысли, что люди о тебе заботятся».
Я очень хотела, чтобы меня приняли в Гарвард. Очень. Я получила письмо от университета, в котором было написано, что меня поставили в лист ожидания. Я не стала расстраиваться и начала ждать. Ответ не был отказом, поэтому шанс, что меня примут, существовал.
Когда у меня появлялась возможность, когда мне давали шанс, как, например, с Академией, стипендией New York Times или помощью «Бригады ангелов», очень многое в моей жизни менялось.
«Кто знает, может быть, я еще стану студенткой Гарварда», – подбадривала я себя. Однако глубоко внутри я начинала сомневаться и думать, что удача перестала мне улыбаться. Может быть, я прошу у жизни слишком многого?
Меня страшила неуверенность. Я отказывалась сдаваться и регулярно звонила и писала в университет. Преподаватели Академии помогли мне со вторым интервью в Гарварде. Они также связались с нью-йоркской организацией под названием «Новое видение», которая помогала альтернативным школам. Сотрудники этой организации отвели меня в магазин Banana Republic, чтобы я могла приобрести за их счет одежду делового стиля. Лиза пошла со мной, чтобы помочь советом, и мы веселились, как дети, бегая между рядами внутри магазина. Мы выбрали длинную черную юбку, свитер и туфли.
Мое второе интервью прошло успешно, и после его окончания мне сообщили, что ответ я получу в письме. Я стала ждать.
Последние несколько недель перед окончанием школы я ждала появления почтальона. Мои учителя в Академии говорили, что большой конверт будет означать положительный результат, потому что к письму будут прилагаться информационные материалы по предметам и графику занятий. Маленький конверт – это отрицательный ответ, написанный на одном листе бумаги с красным логотипом Гарварда. Казалось, что последние несколько месяцев меня преследует логотип университета, который я видела на многих сайтах, материалах, документах и даже во сне.