Киев совершенно не привлекал его. Квартира на Суворова в последнее время угнетала. Раздражал шум вечного ремонта где-то наверху. Давили стены.
В последнем своём сезоне Лобановский на базе ночевал редко. В город продолжал ездить по причине, о которой мало кому говорил. Лобановский считал, что нельзя было менять маршрут поездок на успешно проведённые матчи. Раз уж выезжал на победные для своей команды игры из городской квартиры, значит, надо продолжать делать именно так, по меньшей мере до конца сезона. Это был ритуал, обязательный для участников любой азартной игры, в том числе и для участников футбольного действа.
Глава 30ЗАПОРОЖЬЕ. ПОСЛЕДНИЙ МАТЧ
На последний свой матч — в Запорожье — Лобановский, разумеется, тоже отправился из городской квартиры. В тренировочном костюме, с курткой в руках. В подготовленных верными оруженосцами-администраторами кроссовках с отрезанными пятками. Радовался он им как ребёнок: в обычные ноги уже не помещались. Ада, как всегда, постояла в дверях, наблюдая, как он преодолевает пятнадцатиметровый путь до лифта, вызывает кабину и уезжает. Он не позволял сопровождать себя. Внизу, у лифта, его ждал водитель Дима, сразу же сообщавший Аде по мобильному, что всё в порядке, аккуратно страховал на ступеньках, и они вместе шли до машины. Дима старался поставить её как можно ближе к подъезду. Дом строился для работников ЦК компартии Украины и Совета министров. Вокруг разбили скверик. Машинам к подъезду не подобраться.
Лететь в Запорожье не было никакой необходимости. Вышколенные помощники справлялись с командой и в более сложных случаях. Киевское «Динамо» в тот момент лидировало в чемпионате страны. Отрыв от донецкого «Шахтёра» составлял четыре очка. Отрыв этот требовалось сохранить. Лобановский знал, что одно только его присутствие на скамейке запасных позитивно влияло на команду. Происходил мощный процесс передачи энергетики — от массивной фигуры тренера, всегда занимавшего правое кресло, к щуплым с виду фигуркам игроков, отменно подготовленных физически и нуждавшихся в постоянном присутствии «Папы».
Ада отговаривала его от поездки в Запорожье. Но Лобановский полетел. Он ясно представлял, что потерю очков в Запорожье восполнить вряд ли удастся. Богатые клубы Украины той поры — в первую очередь «Шахтёр» и вынужденное последовать за ним киевское «Динамо» — ввели моду на финансовое стимулирование соперников, игравших с конкурентами. Они не подкупали своих противников, не сулили им деньги за поражения в матчах с собой, но обещали премии за ничьи и выигрыши во встречах, соответственно, с Киевом или Донецком. Ничего нового в такой форме заработка нет. Скрыть её существование невозможно. Игроки всегда делятся информацией друг с другом. Знают двое — знают все.
В Испании система «мотивации третьих команд» существует давно. Предосудительной её никогда не называли. Это не подкуп. Но в украинском чемпионате система приняла гипертрофированные формы. Команды стали основательно готовиться только к матчам с «Шахтёром» и киевским «Динамо» и играть с ними изо всех сил, выкладываясь по полной программе в надежде хорошо заработать. Особенно — в конце сезона, перед отпуском, при пустой казне собственного клуба.
В Донецке «Металлург» бился за Киев. В Запорожье приготовился сражаться за «Шахтёр».
Этот матч стоит относительно подробного рассказа о нём, потому что для Валерия Лобановского все происходившие в игре события стали последними в жизни.
Тысяч десять зрителей пришло на запорожский стадион «АвтоЗАЗ-ДЭУ» — аббревиатура указывает на принадлежность к совместному автомобильному предприятию.
«Динамо» повело в счёте — румын Флориан Чернат вколотил мяч в ворота с близкого расстояния. Потом динамовцы пропустили от Андрея Демченко. Югослав Горан Гавранчич в начале второго тайма вывел Киев вперёд, а на 74-й минуте Валентин Белькевич красивым, поверх «стенки», ударом забил со штрафного, назначенного за снос нигерийца Лаки Идахора, третий гол. Чернат, Гавранчич, Идахор, а ещё венгр Ласло Боднар, румын Тибериу Гиоане, болгарин Георгий Пеев — легионерский молодняк, найденный селекционной группой киевского «Динамо», пришедший в команду «сырым», а у Лобановского заигравший так, что к его представителям стали пристально приглядываться западноевропейские клубы.
«Металлург» между тем не собирался просто так отказываться от возможного донецкого бонуса. Сразу после гола Белькевича запорожцы забили свой гол. Арбитры его не засчитали, зафиксировав (последующий видеопросмотр подтвердил справедливость принятого решения) офсайд.
Обстановка накалилась. С трибун на поле полетели пластиковые бутылки — пустые и с водой. Игру на некоторое время пришлось остановить. Температура воздуха — двадцать градусов. На город с юга надвигался грозовой фронт. Резкое понижение атмосферного давления перед дождём. На проблемы с самочувствием жаловались даже вполне здоровые люди на трибунах. «Ощущение было такое, — говорил после матча один из болельщиков, — будто мозги вдавливает в переносицу».
«Металлург» наседал. Лобановский принял решение о тактической замене, позволившей бы его команде перевести в конце матча дух. Тренер повернулся к администратору: «Чубаров, Несмачного давай...» Защитник Несмачный быстро переоделся и заменил Юрия Дмитрулина. Арбитр показал, что добавил четыре минуты. И вдруг раздался крик Анатолия Демьяненко, ассистента Лобановского: «Васильич, что с вами, Васильич?!..» Рядом с Лобановским сидели Демьяненко и Михайличенко в спортивных куртках и Игорь Суркис в пиджаке с эмблемой клуба.
На скамейке произошло следующее. Лобановский привалился к спинке, побледнел, глаза закатывались. «Игоревич!» — закричал Чубаров. Мгновенно подскочил доктор команды Владимир Игоревич Малюта и сразу же ухватил Лобановского за подбородок, пытаясь открыть ему рот и высвободить язык. С трудом, но сделать ему это удалось. Лобановский резко вдохнул воздух, словно вернулся «оттуда»: «А-а-ах!..» Непонимающе осмотрелся вокруг: что происходит, где я?.. Малюта нашатырём протёр ему виски. К скамейке подъехала машина «Скорой помощи». Давление 230 на 120. Матч закончился. Малюта и доктор «Скорой» настаивали на немедленной госпитализации. Хотели положить Лобановского на носилки и внести в машину. А он уже пришёл в себя. Встал. Его поддерживали. Лобановский, судя по всему, не сомневался, что из этой ситуации выкарабкается, как выкарабкивался из многих других, — могучий организм, успешно до сей поры сражавшийся с различными напастями.
Вот и сейчас... Он доберётся до аэропорта, окажется в самолёте, часа через полтора — дома. А там и стены помогут... Там Ада возьмёт за руку и скажет: «Дедуленька, всё будет в порядке. Мы с тобой». Главное — домой. «Я еду домой. — Слова стоили ему большого напряжения. — Всё! Едем в аэропорт и летим домой».
Бледный Игорь Суркис, обладающий интуицией потрясающей силы, первым, похоже, на фоне всеобщей растерянности осознал, что происходит — лететь нельзя ни в коем случае, не довезти: «Валерий Васильевич, ничего страшного, надо ненадолго подъехать в больницу, самолёт будет нас ждать. Команда улетит другим. Вам нормализуют давление, всё, что нужно, сделают. Как только почувствуете себя лучше, мы тут же полетим. Надо будет полежать немного, — полежите...» Игоря Лобановский послушался.
Минут за пятнадцать до конца матча Игорь Михайлович, увидев, как резко ухудшаются погодные условия — небо стало неожиданно темнеть, поднялся сильный ветер, с северо-запада надвигалась огромная грозовая туча, — предложил Лобановскому немедленно отправиться на аэродром, чтобы успеть вылететь в Киев — самолёт был уже наготове. «Что вы, Игорь Михайлович? — удивился Лобановский. — До конца матча ещё целых пятнадцать минут. С этим шутить нельзя». «Как знать, — говорит Игорь Суркис, — если бы я настоял на своём, сумел убедить Валерия Васильевича уехать со стадиона, не дожидаясь завершения игры, может, и не произошло бы то, что произошло». Всё это, понятно, из области предположений.
А тогда от носилок Лобановский категорически отказался. Сосредоточился, включил все волевые ресурсы, взялся за поручни, с трудом поставил ногу на ступеньку и медленно подтянул с помощью рук тело. «Я понимаю, — говорит Ада, — как ему было это трудно — встать, подойти к машине “Скорой помощи” и зайти внутрь, но он, не сомневаюсь, думал о том, что это смотрят по телевизору, и делал это для нас — для меня и для Светы, чтобы мы успокоились и поняли, что у него всё в порядке». Света позвонила маме: «Ты видела, что дедушка встал и сам прошёл в “Скорую”?» — «А вы где?» — «Мы с Валерой в Жулянах». — «А чего же это вы в Жулянах, если всё в порядке?» — «Мы для того здесь, чтобы забрать дедушку, когда он прилетит, и приехать с ним вместе».
Валерий сказал Аде перед отъездом в Запорожье: «Ты поезжай на дачу, приготовь там ужин, а Дима за мной в Жуляны заедет и “быстрой” дорогой привезёт к вам. Игру будут транслировать, и ты будешь знать результат. Много с собой не бери, потому что потом мы, возможно, поедем с тобой на “деревяшку”».
Несколько тысяч оставшихся на месте запорожских зрителей, понимавших, что у киевской скамейки происходит что-то странное и страшное, разразились овацией. Но даже тогда — среди тысяч нормальных, переживавших людей — нашлось несколько негодяев-отморозков, которые, видя, как тяжело Лобановскому, кричали, по словам Чубарова: «Что это он притворяется?!..»
Кадры эпизода — последние кадры из жизни Лобановского — в тот же вечер прошли в новостных программах всех мировых телеканалов.
Я ждал звонка из Запорожья. Он всегда звонил мне после матча — где бы ни играла команда. Не дождавшись, позвонил в Киев Аде. Она сказала, что ему на матче стало плохо, потом он звонил, сказал, чтобы она не волновалась: всё будет в порядке. Позже Игорь Суркис сообщил ей из Запорожья, что рано утром из Киева полетит частный самолёт с бригадой уже оповещённых врачей и надо, чтобы она полетела с ними.
Домой он позвонил из медицинского автомобиля. Номер набирал Чубаров. Встре