Смотреть ПСВ в Голландию летал Базилевич. После того что он рассказал Лобановскому под видеопросмотр матча, Лобановский распорядился коллективный просмотр не устраивать — чтобы морально не травмировать команду. Игроки голландцев побаивались.
Да, в Киев ПСВ приехал на первый полуфинальный матч в роли лидера голландского чемпионата, с шестью игроками сборной страны и двумя шведскими сборниками в составе, с тремя выездными победами в турнире Кубка кубков в багаже. Но 9 апреля 1975 года на переполненном киевском стадионе-стотысячнике гости были биты со счётом 3:0. И даже после этого пиетет перед футболистами ПСВ у игроков не исчез.
Матч «Динамо» — ПСВ в Киеве произвёл сильное впечатление на европейских наблюдателей. Неделей раньше, 2 апреля, сборная СССР (она же на тот момент киевское «Динамо» с добавленным в динамовский состав за десять минут до конца встречи Фёдоровым из «Пахтакора») разгромила (3:0) турецкую команду в рамках отборочного турнира к чемпионату Европы в столице Украины. А где же ещё было принимать сборную, почти на 100 процентов составленную из игроков киевского «Динамо», как не в тогдашней футбольной столице Советского Союза?
Лобановский рассказывал, что они с Базилевичем предложили своим игрокам «продолжить турецкий матч и с первых же минут прессинговать соперника по всему полю». Сил для этого, полагали тренеры, было достаточно. Но, обнаружив, что атлетичные голландцы к подобному развитию событий подготовились и в любой момент способны благодаря техническому мастерству и скоростным качествам вырваться из-под прессинга и провести опасные контратаки, Лобановский и Базилевич «отправили» на поле задание перестроиться, встречать соперника только на своей половине поля и, отобрав мяч, немедленно устремляться на скорости к воротам ПСВ. Два гола, забитые ещё в первом тайме, стали хорошим заделом для того, чтобы после перерыва играть, как принято говорить в футболе, «по счёту».
После третьего киевского гола голландцы в течение примерно сорока минут полностью диктовали свои условия игры. Динамовцы, справедливо посчитавшие результат вполне для себя достаточным перед ответной встречей, условия эти приняли. Однако не до конца. Они не позволили ПСВ забить хотя бы один гол, оставивший бы им надежду на выход в финал. Хотя, стоит сказать, гости были близки к тому, чтобы счёт «размочить».
По отдаче коллективной и по самоотдаче каждого футболиста киевляне в игре с ПСВ превзошли самих себя. Лобановский вспоминал об этом матче на примере Виктора Колотова:
«Более молчаливого человека я в жизни не встречал. Сам немногословен, но таких не видел. Если он говорил, то только по делу — ни одного лишнего слова. В глаза мог сказать любому всё, что о нём думает. Бил редкими словами по самолюбию, не щадя при этом и себя. Слышать неприятно, а что поделаешь — всё верно и сказано человеком, к которому претензий почти никогда ни у кого не возникало и возникнуть не могло — ни в быту, ни на тренировках, ни в игре. О работоспособности Колотова ходили легенды, шутники утверждали, что, если нужно, он и третий тайм отыграет, и четвёртый, причём с той же неутомимостью, что и первые два. Но я подметил одну характерную деталь. Если обычно футболисты стремятся хоть какие-то крупицы сил сберечь, то Колотов выкладывался за полтора часа весь, без остатка. Он знал, что ему работать 90 минут, и работал на полную катушку, доводя себя до состояния невменяемости. После игры с ПСВ — матча высокого уровня и большого напряжения, когда у футболистов не осталось никаких сил, когда мы с Базилевичем не могли стоять в раздевалке — ноги не держали, а сидели в креслах, из душевой вышел Колотов, оглядел всех внимательно и спросил в тишине: “Так они нам забили гол или нет?” Раздался мощный взрыв хохота. Во внутреннем дворике Центрального стадиона, как нам потом рассказывали, он был принят за проявление неуёмного восторга. Кто-то из ребят, по-моему, Володя Мунтян, воскликнул: “Ну, ты даёшь, Витёк! Успокойся, осталось так, как было, — 3:0, если, конечно, судья им голик в протоколе не приписал”. — “Понятно”, — невозмутимо сказал Колотов и снова отправился в душевую».
Ещё в Киеве Лобановский попросил Михаила Ошемкова раздобыть пластинку с записью клубного гимна «Эйндховена». «Зачем?» — удивился тот. «Понадобится», — лаконично ответил Лобановский. Ошемков созвонился с представителями ПСВ, объяснил суть просьбы и получил заверения в том, Что не возникнет никаких проблем — сразу после появления киевского «Динамо» в Эйндховене пластинка окажется в его руках. «Попроси, — сказал Ошемкову Лобановский, — чтобы поставили эту пластинку во время нашей предматчевой тренировки». Они с Базилевичем посчитали, что не будет лишним познакомить команду хотя бы с частичкой той атмосферы, в которую им придётся окунуться на матче.
Вряд ли кто-то в ПСВ всерьёз надеялся на то, что команда в состоянии забить три-четыре безответных гола в ворота набравшей ход «киевской машины». Расчёт на единственный шанс — быстрый гол, который мог бы (в теории, конечно) деморализовать гостей, так расчётом и остался. Единственная радость «Эйндховена» — первое поражение «Динамо» в турнире (1:2), ничуть, правда, проигравших не огорчившее: они вышли в финал Кубка кубков. Лобановского и Базилевича огорчило лишь случившееся в концовке встречи удаление (вторая жёлтая карточка) полузащитника Веремеева — одного из ключевых игроков середины поля, вынужденного из-за этого пропустить финал.
7 мая 1975 года, за неделю до финала в Базеле с венгерским клубом «Ференцварош», киевляне встречались в Ереване с «Араратом» в рамках чемпионата страны. И в голову тогда никому не приходило просить о переносе матча, мотивируя просьбу необходимостью получше подготовиться к важной еврокубковой встрече.
Футболисты «Арарата» в силу каких-то одним только им ведомых причин принялись бить динамовцев нещадно. «Наша раздевалка после игры, — рассказывает Олег Базилевич, — напоминала полевой госпиталь, и наши замечательные врачи творили настоящие чудеса. Повреждения были абсолютно у всех игроков. Блохину, например, наложили несколько швов». Каким-то предметом, брошенным с трибуны, угодили в голову Лобановскому — в тот самый момент, когда он, привычно раскачиваясь, оказался не защищённым пластиковой крышей, нависавшей над скамейкой запасных. «Говорил же тебе, — шутил после игры Базилевич, — раскачивайся в Ереване не вперед-назад, а из стороны в сторону». По пути в раздевалку между соперниками одна за другой возникали стычки. До массовой драки, по счастью, дело не дошло. В аэропорт динамовский автобус сопровождали милицейские наряды, перед которыми была поставлена задача обезопасить гостей от болельщиков, не скрывавших намерений «разобраться» с киевлянами.
Выходя в Швейцарии из самолёта, некоторые футболисты прихрамывали, многие поддерживали друг друга. Почти сутки отдыха в отеле «Интернасьональ», восстановительные мероприятия, непрекращающаяся работа врачей — и всё равно на первую тренировку Лобановский и Базилевич смогли «поднять» только девятерых футболистов.
Над остальными продолжали колдовать Владимир Малюта и Виктор Берковский. Блохину они запретили даже бегать трусцой, Мунтян и Онищенко готовились в щадящем режиме. Их выступление в финале было под большим вопросом. Но вся тройка, как известно, сыграла, и Онищенко (два гола) с Блохиным сделали в финале счёт 3:0. В перерыве матча Лобановский поинтересовался у Блохина, сможет ли тот продолжать игру. Не настаивал на замене, вспоминает Блохин, а просто спрашивал, может, не стоит рисковать больной ногой. «Конечно, — говорит Блохин, — я ничуть не сомневался, что ребята и сами доведут дело до победы, только пусть уж лучше со мной. Второй такой игры в жизни может не быть. Не мог же я тогда заглянуть на одиннадцать лет вперёд и узнать, что судьба подарит мне ещё один точно такой же финал». Блохин на второй тайм вышел, забил третий динамовский гол «Ференцварошу», а спустя одиннадцать лет, уже в совершенно новом окружении партнёров, забил в победном финале гол и мадридскому «Атлетико».
Не думаю, что есть основания грешить на тренировавшего тогда «Арарат» Виктора Александровича Маслова, будто бы настроившего своих футболистов на игру так, чтобы они живыми динамовцев с поля не выпустили: тем самым, дескать, Маслов мстил киевскому «Динамо» за то, что клуб несправедливо обошёлся с ним в 1970 году. Это не так. Маслова никак нельзя поставить в один ряд с мелкими пакостниками. Леонид Буряк называет такие утверждения «чушью» и «сплетнями» и вообще считает, что «повреждения были случайными, ничего глобального не случилось, все сыграли в финале». Сыграли, конечно, хотя Блохин, Онищенко и Мунтян хорошо запомнили, в каком состоянии они были после «ереванского массажа».
Гораздо ближе, на мой взгляд, к объяснению происходившего в Ереване версия, связанная с возможной просьбой, с которой футболисты «Арарата» обратились к коллегам из «Динамо»: дескать, и нам будет хорошо, если мы получим два очка, и вы без проблем подготовитесь к финалу. «Арарат» играл дома, и ему необходимо было выбираться из середины таблицы: перед матчем с киевлянами команда проиграла в Москве «Локомотиву» 1:4. В просьбе, очевидно, было отказано. И — понеслось. Причём арбитр Владимир Руднев, один из лучших в стране, не обращал на безобразные поступки ереванских футболистов никакого внимания.
Полтора часа финального матча в Базеле Владимир Веремеев (напомню, дисквалифицированный после полуфинала) провёл за воротами «Ференцвароша» с пометкой «foto» на одежде и фотоаппаратом в руках. Перед Базелем Лобановский настаивал, чтобы в состав делегации, отправлявшейся на финал, включили киевского фотохудожника «номер один» Иосифа Шаинского (сын которого Ефим пошёл по стопам отца и достиг в творчестве весьма высокого уровня). «Отец, — рассказывает Ефим Шаинский, — говорил, что согласен даже ночевать в самолёте, лишь бы сфотографировать исторический матч. Увы, в те годы одного лишь желания главного тренера, пусть даже Лобановского, в таких делах было недостаточно».
И Иосиф Шаинский одолжил фотокамеру Веремееву. Что-то Володя снимать, конечно, пытался, но прежде всего его захватила сама игра, и он не мог не «сопровождать» действия своих партнёров. Напереживался, как он сам рассказывал, больше, чем если бы играл.