Лобановский — страница 61 из 131

ловия.

«Сборной СССР, которая отдала громадное количество сил прессингу по всему полю в матче полуфинала с итальянцами, — говорил Виктор Понедельник, — волею организаторов пришлось иметь на 24 часа меньше отдыха, чем голландцам. Прежде всего, это ударило по нашим крупным (имею в виду конституцию тела) игрокам, таким как Протасов и Михайличенко. Им всегда труднее восстанавливаться, знаю из своего опыта, чем партнёрам с меньшими габаритами. Никакие чудодейственные витамины в таких ситуациях не заменят времени, которое необходимо естественному восстановлению организма после нагрузки».

В футболе высшего уровня всё решается, как справедливо заметил обозреватель журнала «Франс футбол» Жерар Эрно, «в тысячные доли секунды. Вполне достаточно одной случайной ошибки, удара в штангу, или вдохновения Ван Бастена, или дисквалификации Кузнецова — если говорить о финале. Счёт этого матча может показаться достаточно убедительным, но исход его висел на волоске...». Его коллега Жак Тибер отметил, что «сборная СССР не оказалась несостоятельной на поле Олимпийского стадиона. Она помогала родиться великолепному спектаклю, переигрывая голландцев на многих отрезках матча и уступив лишь из-за проклятия, нависшего в тот день над Белановым...».

Через пять минут после сумасшедшего гола Ван Бастена (у Василия Раца, обязанного в том игровом эпизоде контролировать действия голландского форварда, спрашивали, почему он не вышел резко на получавшего мяч нападающего и не помешал ему нанести удар; Рац отвечал: «Мне и в голову не могло прийти, что он развернётся и сразу же ударит — с такого острого угла нет смысла бить») Мишель Вотро назначил пенальти в голландские ворота.

Беланов взял мяч в руки и принялся устанавливать его на «точке». Все видели, что Беланов в финальном матче излишне возбуждён, но его никто не пытался остановить — ни партнёры, ни тренеры: из находившихся в тот момент на поле игроков пенальтистом был он. Лобановский вспоминал потом, как в год своего появления в Киеве Беланов пробивал пенальти в ворота московского «Динамо», им самим же и заработанный. Пока в той встрече Демьяненко, Бессонов и Блохин совещались, кому из них бить, Беланов подготовил мяч для удара и жестом попросил всех отойти. Лидеры удивились, но возражать не стали: вызвался бить молодой — пусть бьёт. Великие — они все в этом плане покладистые. Беланов забил.

В Мюнхене голландский вратарь Ван Брокелен, никогда не видевший, как Беланов бьёт пенальти, секрет советского форварда всё же разгадал. Секрет же заключался в том, что Беланов, проанализировав действия вратарей при отражении пенальти, убедился: в подавляющем большинстве случаев (99 из 100) киперы не остаются на месте, а бросаются в один из углов: не важно при этом, гадают они или прыгают «по мячу». И Беланов стал бить по центру. В Мюнхене он пробил точно так же. Ван Брокелен упал вправо. Но лишь обозначив прыжок. Потому его опорная нога «задержалась» в центре ворот. Ногой он мяч и отбил. Три-четыре сантиметра выше — был бы гол. Но на мюнхенском олимпийском стадионе — стадионе не только футбольном, но и легкоатлетическом — боковые трибуны не нависали, как на футбольных стадионах, над воротами, а были расположены очень далеко от них. Бьющему из-за этого ворота кажутся ниже, чем на самом деле. Беланов старался прижать мяч к земле, чтобы не пробить выше ворот.

Лобановский говорил, что ему никогда не забыть оба матча с голландцами (первый был проведён на групповом этапе): «Мысленно я был на поле в каждом игровом эпизоде. Но кто-то другой во мне, не тренер, находил время наслаждаться футболом. Конечно, после финала я отчаянно боролся с досадой. А тот, “другой”, урезонивал: “Чего стоит твоя истерика перед красотой такой игры?” Я глубоко благодарен футболистам нашей команды и соперникам за игру, причастность к которой оправдала в моих собственных глазах моё пребывание на тренерской скамейке».

По рассказам свидетелей, Лобановский в первый момент резко отчитал нападающего, но потом остыл и признал, что его команда не уступила голландской в умении аккумулировать силы в турнире высшей сложности и боролась в финале не менее эффективными, нежели соперники, тактико-техническими средствами.

Лобановский считал, что в спорте профессионалов над пьедесталом «витают демоны иррациональности»: «Причины неудачи и сам отыщешь, а наука выведет на след». Формула успеха в футболе высокого уровня в принципе давно известна: жесточайший отбор выносит на гребень только тех, кто обладает способностью к колоссальной концентрации душевных и физических сил в момент наивысших испытаний. Всё тут предсказуемо, повинуется законам, выстраивается в логический ряд. «А как вот при такой предсказуемости, — спрашивал Лобановский, — взвесить дуновение, качнувшее чашу весов в престижном финальном матче? Порой ведь именно это “чуть-чуть” напрочь перечёркивает “формулу успеха” в тот решающий час финала, когда нужен один, и только один триумфатор».

Перед финалом из-за дисквалификации Кузнецова в тренерском штабе возникли споры по составу. С предложением поставить на позицию центрального защитника Балтачу Лобановский не согласился. Балтача к тому же сказал ему, что у него не в порядке спина. Лобановский отправил в центр обороны Алейникова, великолепно проведшего все матчи в роли опорного полузащитника — «терьера», умело отбиравшего мячи, не дававшего вздохнуть оппонентам. Эти перестановки — стоит признать, вынужденные — ослабили сразу две зоны: центрального защитника и опорного хавбека. Отсутствие Кузнецова, занявшего, к слову, в конце сезона 11-е место в традиционном опросе «Франс футбола» на титул лучшего футболиста Европы, сломало командный, уже отлаженный механизм. Можно быть уверенным, что ни Кузнецов, ни Балтача ни при каких обстоятельствах не позволил бы забить Гуллиту, когда голландец воспользовался замешательством не сумевшего вовремя выйти вперёд Алейникова, к синхронности действий в этом сочетании не привыкшего.

Это был первый гол в финальном матче в советские ворота. При стандартах за Гуллита отвечал Михайличенко. В перерыве он услышал от Валерия Васильевича много чего «интересного», но отвечать не стал. Будучи игроком, Михайличенко считал, что нет смысла вслух высказывать свои претензии или же демонстрировать недовольство, «даже когда чувствовал, что прав». По его мнению, спорить с тренером — плохой тон.

После матча Лобановский извинился перед Михайличенко и сказал, что тот всё делал правильно. Михайличенко полностью выполнил установку тренера: согласно указаниям Лобановского, сразу после того, как мяч выбивали из своей штрафной площадки, все должны были выбегать, создавая для соперника положение «вне игры». Все и выбежали, кроме замешкавшегося Алейникова, и Гуллит «расстрелял» Дасаева.

Против Голландии в финале советская сборная играла лучше, чем против них же во встрече предварительного этапа. Тогда превосходство голландцев (внешнее, во всяком случае) было заметным. Советская команда «закрылась»: отчасти по задумке — турнир только начинался, отчасти вынужденно. Но вряд ли только везением можно объяснять забитый Рацем победный гол. Он был исполнен во время классической скоростной атаки с быстрой доставкой мяча к воротам соперника и классным разящим ударом полузащитника.

Советская команда провела в ФРГ все пять матчей, на которые рассчитывала, когда готовилась к чемпионату. До финала дошла благодаря соответствующей физической подготовке, высокому техническому мастерству, разнообразным тактическим действиям, твёрдому волевому настрою на каждую игру, продуманной стратегии на каждый отдельный матч и на весь турнир. Это не только оценка Лобановского и его коллег по тренерскому штабу, но и мнение многих европейских футбольных специалистов. Тренер победителей Ринус Михелс, например, говорил: «Советские футболисты точно так же, как и мы, поняли, о чём идёт речь: на мировой арене в 90-е годы в футбол успешнее будут играть атлетически подготовленные и мыслящие игроки. Главная идея заключается в словах “футбольная команда”. Лишь создав её, можно рассчитывать на успех. Будущее только за коллективным футболом на высоких скоростях».

Голландцы, о которых после чемпионата Европы говорили — и справедливо! — только в превосходных тонах, в полуфинал попали на излёте матча группового турнира с Ирландией. Вспоминали о нём чемпионы континента как о кошмарном сне. Восемь минут оставалось до того момента, когда Ирландия, а не будущий победитель турнира, выходила в полуфинал. Кифту удалось забить гол. И не важно, что в эпизоде было не зафиксированное арбитром положение «вне игры». Гол засчитали, ирландцы отправились домой, а голландцы продолжили борьбу. А не случись этого гола? Каким бы оценкам тогда удостоилась сборная Голландии? «Полагаю, — говорил мне Лобановский, — не самых превосходных, хотя это в корне неверно, ибо сборная Голландии, имевшая в составе великолепных мастеров, показывала футбол высокого уровня. Это я — к вопросу о примате результата...»

Перед полуфиналом с Италией Лобановский неожиданно для всех, даже для коллег из тренерского штаба, провёл анкетирование футболистов. Никто из игроков не припомнит, чтобы прежде (да и после Евро-88 тоже) в анкете задавались вопросы по выбору тактики. По составу — да, такие опросы тренеры практиковали. Причём не собирались обычно при этом с помощью проставленных «галочек» решать, кого ставить на игру, а принимали информацию «для сведения». По тактике же спрашивали футболистов впервые. Лобановский хотел узнать у них: а) согласны ли они прессинговать соперника весь матч и б) если да, то готовы ли они к этому. На оба вопроса все ответили утвердительно.

Лобановский вовсе не перекладывал на игроков ответственность за выбор исключительно сложного для реализации тактического варианта, требующего полной выкладки на протяжении полутора часов и синхронных, доведённых до автоматизма действий. Ему было крайне важно видеть реакцию футболистов на поставленные им вопросы. Он давал им возможность взять на себя ответственность вместе с ним, тренером. Тогда произошло единение мощной силы. Одно дело дать на установке задание использовать прессинг, совсем другое — сначала вместе договориться об этом, а уж потом детализировать задание на установке непосредственно перед матчем. Футболистов к этому Лобановский подвёл так, что у них и в мыслях потом не было, что это не их решение. Результаты опроса в Руйте, откуда сборная СССР отправлялась на автобусе в Штутгарт на полуфинал с Италией, стали своего рода прологом к установке на игру.