В своей команде Лобановский хотел видеть Буряка ещё тогда, когда тренировал «Днепр». Однажды после матча в Одессе он попросил давнего знакомого, чтобы тот организовал ему встречу с Буряком. Буряк пришёл в гостиничный номер Лобановского, выслушал предложение переехать в Днепропетровск и ответил Валерию Васильевичу точно так же, как он отвечал гонцам из других клубов, в том числе московских и ленинградского «Зенита»: «Если я когда-нибудь уйду из “Черноморца”, то только в киевское “Динамо”, за которое болею с детства».
В «Динамо» они и встретились. «Наверное, нам всё-таки суждено поработать вместе, — сказал тогда Лобановский Буряку. — Ты способный, талантливый футболист. Однако талант — талантом, но для того, чтобы достичь чего-то, нужно работать и работать. Иди и работай».
Из чемпионского состава 1981 года в «Динамо» остались лишь Буряк и Блохин. «Долгое время, — вспоминает Буряк, — у нас мало что получалось. Не клеилась игра в середине поля, из-за чего Олегу приходилось отходить далеко от ворот соперника. Он стал меньше забивать. Команда не показывала результат, и руководство стало давить на Лобановского, а он — на нас. Атмосфера накалялась. Я был капитаном, и мне доставалось больше всего. Это сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю, что Валерий Васильевич во многом был прав. Тогда же мне казалось, что тренер слишком несправедлив ко мне. К тому же тогда в руководстве команды был человек, который специально раздувал между нами вражду. Его уже нет в живых, но я всё равно не хочу называть его имени. Мне он якобы по-дружески говорил одно, а Лобановскому докладывал то, чего не было».
Буряк никогда не позволял себе повысить голос на тренера, которому был обязан карьерой, положением, благополучием. В их отношениях возникали сложные моменты, но никто ни на кого не кричал. «Мы могли часами беседовать и отстаивать друг перед другом свою точку зрения, — рассказывает Буряк. — Я понимаю, что Валерий Васильевич обижался, когда я оставался при своём мнении. Бывало по-всякому. Однажды я даже отказался выходить на поле. Было это в 1984 году. Мы играли кубковый матч с московскими одноклубниками. Встреча катилась к ничейному результату и, стало быть, к серии 11-метровых ударов. Минут за 15 до финального свистка Лобановский произнёс: “Буряк, готовься на замену. Будут пенальти — пробьёшь”. Но я не стал разминаться. Попробую объяснить почему. Дело в том, что я только восстанавливался после травмы и был очень далёк от своей лучшей формы. В то время вовсю ходили слухи, что Лобановского хотят снять. Я опасался, что, не войдя как следует в игру, могу не забить. Представил, что бы сказали обо мне, если бы я не реализовал пенальти. Не иначе как Буряк сплавил Лобановского. Но злые языки внушили наставнику, что я специально не вышел на замену, чтобы не отстаивать Валерия Васильевича».
Однажды Буряк очень обиделся на Блохина за историю с машинами. «В тот год, — рассказывает Буряк, — на команду выделили три автомобиля, а желающих их приобрести было четверо, в том числе и я. Как-то, гуляя вместе с детьми в зоопарке, заметил Олега с супругой. Но, увидев меня, они вдруг повернули и пошли в другую сторону. Что случилось? Мы ведь тогда не были в ссоре. Позже я узнал, что Олег присутствовал при распределении машин, когда Лобановский принципиально оставил меня ни с чем. И Олег не только не заступился за меня, но ещё и ничего мне об этом не сказал. Для меня дело было не в машине, без которой я вполне мог обойтись, а в принципе. Именно поэтому я и поехал на стадион “Динамо”, зашёл к Лобановскому и спросил: “Васильич, неужели я не заслужил если не машину, так хотя бы объяснений?” Разговор у нас не получился. Уходя, я поблагодарил тренера за всё, что он для меня сделал, и... так хлопнул дверью, что она слетела с петель.
Через десять дней один из администраторов передал мне просьбу тренера о встрече. Когда я зашёл в кабинет Лобановского, он и виду не подал, что что-то произошло. “Давай забудем тот всплеск эмоций, — произнёс Валерий Васильевич и протянул мне руку. — Получай форму, поедем на сборы в Руйт”. Но к тому времени я для себя уже всё решил. Я чувствовал, что наставник больше не доверяет мне, как прежде. Мне не хотелось повторить судьбу Мунтяна и других ветеранов “Динамо”, которые пережили своеобразное унижение, когда перестали попадать в основной состав. Я ещё чувствовал в себе силы играть на высоком уровне».
Лобановский и Буряк не разговаривали больше двух лет. Они даже не здоровались. Как-то случайно встретились на стадионе «Динамо» в один из приездов Буряка из Финляндии, где он тогда играл. Пожали друг другу руки, поговорили по душам. Разговаривали так, будто ничего не произошло. «Это лишний раз свидетельствует о мудрости и гениальности Валерия Васильевича», — говорит Буряк. Тогда, на «Динамо», Лобановский пригласил обоих — и Буряка, и Блохина — к себе в кабинет. Просидели до трёх утра. Разложили по полочкам все недоразумения из 1984 года. Разговор получился очень откровенным и прочувствованным. «Признаюсь, — говорит Буряк, — я, человек практически не пьющий, в тот вечер, единственный раз в своей жизни, не помнил, как добрался домой...»
Лобановскому удалось привести к общему знаменателю интересы команды и интересы Блохина, о котором до появления Лобановского в «Динамо» только и судачили, что «он игрок некомандный, некоммуникабельный». При Лобановском Блохин часто стал брать игру на себя, но почти всегда оправданно, все его действия были подчинены коллективной игре, он вошёл в неё органично. «Вот это сочетание эгоистичной и коллективной игры, — говорил Вячеслав Дмитриевич Соловьёв, — присуще только истинному таланту».
Нив одной из своих команд («Днепр», «Динамо», сборные СССР и Украины, не говоря уже об ОАЭ и Кувейте) Лобановский не выстраивал игру вокруг отдельного футболиста, пусть даже самого звёздного и талантливого, какими, безусловно, были Блохин и Шевченко, два обладателя европейского «Золотого мяча». Но «Динамо» играло на Блохина и Шевченко, используя их феноменальные качества, и Лобановским, — что бы ни говорили предвзято настроенные критики о том, что тренер «в зародыше душит и губит таланты», — это никогда не возбранялось. Более того, он всячески поощрял индивидуальные действия таких сильных индивидуалистов и импровизаторов, какими были Блохин, Веремеев, Онищенко, Буряк, Мунтян, Заваров, Беланов, Михайличенко, Белькевич, Шевченко, поскольку действия эти, во-первых, никогда не шли во вред командной игре, а, напротив, усиливали её, делали порой непредсказуемой, а во-вторых, ни один из этих футболистов при потере командой мяча не останавливался, дабы переждать, отдохнуть, посмотреть со стороны, как будут развиваться события, а моментально переключался на общекомандную оборону.
До Лобановского Блохин уверенно чувствовал себя только на острие атаки, только в зоне обстрела ворот, только как игрок, завершающий наступление, причём завершающий лишь в определённой обстановке, когда надо было убежать от противников и ударить. Его ходы можно было предвидеть заранее. Его игровой диапазон был ограничен.
После появления Лобановского в киевском «Динамо» роль Блохина изменилась кардинально. Валентин Иванов, сам в прошлом выдающийся форвард, отмечал, что Блохин «по-прежнему силён в главном своём деле, но уверенно чувствует себя в любой точке поля и всюду готов сыграть в зависимости от необходимости — в отборе, дать первый пас в зарождающейся комбинации, продолжить её, сделать завершающую передачу». Блохин, констатировал восхищенный Иванов, «научился — с помощью тренеров, конечно, — видеть всю картину игры во всех её хитросплетениях и всякий раз находить в ней своё место. Он, как и положено большому мастеру нынешнего футбола, делит с партнёрами весь их труд, не сбрасывая ничего на чужие плечи, а ещё и выполняет ту свою работу, в которой он не превзойдён и не заменим».
Тренеры соперников «Динамо» по-разному пытались справиться с проблемой под названием «Блохин».
Персональная опека не помогала: высочайшая скорость, лёгкость, с какой Блохин отрывался от опекунов, не позволяли нейтрализовать киевского нападающего. Зонная защита также не спасала: коллективные действия динамовцев и с таким методом ведения обороны справлялись.
Блохин забивал порой фантастические голы. Такие, скажем, как в первом матче за европейский Суперкубок с «Баварией» в 1975 году в Мюнхене, когда он на скорости отправился в одиночный рейд со своей половины поля и, убедившись затем, что все партнёры отстали и ему не помощники, «раздел» оборону немецкого клуба во главе с тогдашними чемпионами мира Беккенбауэром и Шварценбеком и изящно переиграл ещё одного чемпиона — вратаря Майера.
А четырьмя месяцами раньше, в базельском финале Кубка кубков с «Ференцварошем», «Динамо» открыло счёт после того, как Блохин выдал такой точный пас Онищенко, что и соперника, сторожившего партнёра, отсёк, и, как вспоминал потом Онищенко, «мяч уложил мне прямо на ногу, лучше не придумаешь».
После ухода Лобановского из жизни в Киеве принялись искусственно подтягивать Блохина к тренерским высотам. Стали, например, называть одним из «лучших и самых успешных наряду с Валерием Лобановским и Олегом Базилевичем» украинских тренеров.
Киевский журналист Георгий Кузьмин выдумал новый, в высшей степени нелепый по своей сути, способ ранжирования тренеров. «Я убеждён, — пишет Кузьмин, — что бог футбола в нашей стране один (по системе игрок плюс тренер приходится отодвигать на серебряную ступень Олимпа самого Валерия Васильевича) — это Блохин».
«Система игрок плюс тренер» — это, конечно, сильно. По ней Блохин оказывается на отечественной и европейской тренерских лестницах много выше фигур, которые (если рассматривать их вне «системы», придуманной журналистом), несомненно, сильнее Блохина-игрока и Блохина-тренера.
Блохин-тренер добрался со сборной Украины до четвертьфинала чемпионата мира 2006 года — безусловное достижение! — но полностью провалил работу с киевским «Динамо»: шутка ли — впервые в истории чемпионатов Украины «Динамо» при Блохине, работавшем с командой около девятнадцати месяцев, заняло лишь третье место. Но самое главное: у Блохина-тренера не оказалось в наличии не только собственного тренерского метода, но и метода (или методов), сформулирую так, «заимствованного».