«Команда наша, — недоумевал Лобановский, — попала, такое ощущение, под эксперимент с судейством. Арбитры чудили в обоих наших матчах: с Румынией и Аргентиной. Принципиальность они проявляли только в центре поля.
Судья, который плохо видит, не имеет права выходить на поле. Тем более на чемпионате мира».
С другой стороны, даже если бы Фредрикссон и захотел в Италии-90 отработать без проблем, ему бы всё равно не позволили сделать это чиновники, занимавшиеся назначением судей. Второе поражение Аргентины, уступившей в стартовом матче чемпионата, фактически означало завершение пребывания чемпионов мира-86 в турнире. ФИФА никоим образом не устраивал их досрочный отъезд домой.
В Мексике в 1986 году скрупулёзно подсчитывали судейские ошибки, их оказалось семнадцать, повлиявших на результат (треть матчей!). В Италии считать перестали после предварительных матчей: ошибок было огромное количество.
Мы любим напоминать, сколь регулярно «обижали» нас судьи на чемпионатах мира (1970-й — в матче СССР — Уругвай, 1982-й — СССР — Бразилия, 1986-й — СССР — Бельгия, 1990-й — СССР — Румыния и СССР — Аргентина; плюс отборочная встреча Португалия — СССР к чемпионату Европы-84), но забываем о «помощи» француза Жерара Биге на сеульской Олимпиаде-88, когда он в финале назначил в пользу советской команды пенальти в ворота бразильцев за нарушение, которое было за пределами штрафной площадки. Далёк от мысли, будто в ФИФА существует «разделение сфер влияния», но факт остаётся фактом: тогдашние советские представители в Международной федерации футбола — вице-президент Вячеслав Колосков и член судейского комитета Владимир Зуев — если и имели право голоса по событиям, связанным с чемпионатом мира, то скорее всего его не использовали. Или же к ним не прислушивались. На футбольных же турнирах Олимпиад ситуация иная. Там Колосков как полномочный представитель ФИФА возглавлял оргкомитет по проведению турнира футболистов и вполне мог способствовать благоприятному судейству в матчах с участием команды своей страны.
Колосков не исключает, что аргентинцы и румыны договорились. «После того матча, — рассказывает он, — мне даже Блаттер намекал, что там не всё чисто». Между тем игра Аргентина — Румыния — образцово-показательная с точки зрения стратегии. Аргентинским и румынским футболистам вовсе не обязательно было договариваться. Они, скорее всего, этого и не делали. Но обе команды устраивала ничья, выводившая их в следующую стадию чемпионата и отправлявшая домой советскую сборную. Игроков Аргентины или Румынии следовало назвать сумасшедшими в том случае, если бы кто-то из них при счёте 1:1 полез бы, оголив тылы, в атаку. Зачем? Обе сборные прилетели в Италию с чётко поставленной перед ними задачей: для начала выйти из группы. Они и вышли.
Поскольку Камерун ещё до матча с СССР обеспечил себе выход из группы, советский тренер африканской команды Валерий Непомнящий собирался выставить на игру резервный состав, считая, что тот сыграет сильнее. Он, надо сказать, опасался не столько проигрыша команде Лобановского, сколько возможной реакции на поражение: умышленно, дескать, отдали. Но резерв выпустить на поле Непомнящему не позволили. В расположение сборной позвонил президент Камеруна Поль Бийя и через переводчика попросил советского специалиста состав не менять. Ослушаться президента тренер, понятно, не посмел, отправил на поле тех, кто уже добыл для Камеруна путёвку в плей-офф и нуждался в передышке. Хватило их на 15-20 минут.
...Футбол — игра. Не более того. Я лично особенно остро это почувствовал во время последнего матча нашей команды против сборной Камеруна. В ложе прессы стадиона в Бари было не густо: 153 журналиста — меньше, чем на каком-либо другом матче (рекорд всех чемпионатов мира, кстати, принадлежит теперь финалу Аргентина — ФРГ — 1606 журналистов). Одновременно с началом матча из Неаполя пошла по телемонитору трансляция встречи Аргентина — Румыния. При счёте 3:0 в нашу пользу аргентинец Монсон открыл счёт в Неаполе. Со скамейки запасных сборной СССР оборачиваются каждые три минуты и взглядом спрашивают нас, какова ситуация в Неаполе. Мы отвечаем жестами. На 63-й минуте «карты» сошлись. Нам нужны были 4:0 в Бари и победа любого из соперников в Неаполе. Добровольский забил четвёртый мяч, а в Неаполе всё ещё 1:0. Необходимый «расклад» держался пять минут, а потом румын Балинт в Неаполе сравнял счёт. Если бы не этот гол, сборная СССР получила бы шанс на продолжение борьбы...
После Италии-90 пошли разговоры о том, что, дескать, «стиль Лобановского изжил себя». Во-первых, такого стиля не существовало. Шёл процесс под названием «развитие современного футбола». И Лобановский был одним из самых активных участников этого процесса. Во-вторых, локальный результат никоим образом не должен повлиять на выбранное направление, заставить изменить ему. «В Италии, — обратил внимание читателей журнала «Киккер» Карл-Хайнц Хайманн, — я слышал много высказываний о том, что стиль Лобановского устарел. Часто это говорили те самые люди, которые два года назад на чемпионате Европы в ФРГ клятвенно утверждали, что сборная СССР демонстрирует футбол XXI века. Я же считаю, что стиль Лобановского отнюдь не изжил себя. Просто в Италии самые важные игроки его команды оказались не в лучшей форме, которая должна была быть у них, чтобы оптимально использовать систему, базирующуюся на темпе и выигрыше пространства».
«Любые сравнения между двумя командами — 88-го года и 90-го — не совсем, мне представляется, корректные, — говорил Лобановский. — Много разных не совпавших составляющих. Да, играли в Германии многие из тех, кто поехал на чемпионат мира. Но в каком они были состоянии там и там? Как относились к себе? Как восприняли очень важный заключительный отрезок подготовительной работы? Как реагировали на трудности? На мой взгляд, мы всё же не до конца изучили личностные качества некоторых футболистов, особенно тех, кто приехал в сборную из-за рубежа. Не хочу называть имена, но включение в состав сборной ряда игроков не оправдало себя не только в чисто игровом плане. В Италии далеко не все оказались готовыми к необходимости сыграть, как два года назад в Германии, через “не могу”. Но и при всём при этом не согласен с теми, кто называет нашу команду “устаревшей на два года”. Румынам проиграли в первую очередь потому, что в первом тайме не сумели реализовать несколько очень хороших моментов, а во втором тайме отправились играть в анархию, но не в футбол. Аргентинцам же — остаюсь при своём мнении — не уступили ни в чём».
Безусловно, игроки имеют право на высказывание критических замечаний, но вряд ли — на швыряние в тренеров камней, чем сразу же после чемпионата занялись некоторые считающие себя звёздными футболисты. Так они пытались прикрыть продемонстрированную ими в дни чемпионата собственную несостоятельность. В Италии же ни один из будущих критиков не пришёл и не сказал, что не разделяет тренерской стратегии. «Выигрывают игроки, проигрывает тренер» — когда-то придуманный афоризм выучили все.
Лобановский не исключал, что подобная реакция со стороны части футболистов могла последовать и в 1988 году в ФРГ, не сыграй команда на предварительном этапе так, как она сыграла. Но тогда отношение всех и каждого к поставленной задаче оказалось на более высоком уровне, нежели в Италии.
«Тот, кто проигрывает, всегда не прав», — говорил Лобановский. К сожалению, этой точки зрения не придерживались некоторые из тех, кто выходил на поле. «Нас перетренировали», — громко заявил Сергей Алейников на страницах итальянской прессы. По мнению доктора Мышалова, именно Алейников меньше всего был вправе говорить о высоких нагрузках на тренировках. Он провёл тяжёлый сезон за «Ювентус», и когда появился в сборной, ему определили индивидуальный, щадящий тренировочный режим. «Перед чемпионатом Европы-88, — вспоминает Мышалов, — футболистам была предложена не менее жёсткая и напряжённая тренировочная программа. И тогда, и перед Италией никто не стонал и не роптал. Уставали настолько, что после тренировок желание у всех было одинаковым — дотащиться до комнат и вытянуть в кровати ноги. Понимали: всё, что делают, необходимо для дела».
Не могу не согласиться с голландцем Руудом Кролом: вряд ли перетренированные футболисты в состоянии один тайм ходить пешком, а во втором носиться, да ещё вдесятером, как это произошло в игре с Аргентиной. Вряд ли Олег Протасов ко 2-й минуте матча с румынами, а Заваров — к 20-й настолько устали, что не могли переиграть вратаря, выйдя с ним один на один. И наконец, сумела бы усталая команда сломя голову практически всем составом рваться во втором тайме матча с Румынией к воротам соперника, за что, кстати, на контратаках должна была быть наказана как минимум пятью голами?
Тренеры очень рассчитывали на «иностранцев», которые первое время после отъезда за рубеж приезжали в сборную с «горящими глазами». Потом энтузиазма у них поубавилось. Это должно было насторожить, но не насторожило. Почему практически ни одному из наших отправившихся за границу футболистов не удалось там громко заявить о себе игрой? Только потому, полагаю, что они с детства привыкли работать из-под палки, а там, где они играли по контрактам, всё рассчитано на самосознание людей, приученных дорожить своей репутацией профессионалов. Полагаю, что тренеры не очень-то вдавались в подробности того, как выглядят на Западе уехавшие туда футболисты, так и не проверив их хотя бы в двух-трёх серьёзных товарищеских матчах. Состав в этих матчах выглядел разношёрстным и несбалансированным. «Помощи от “иностранцев” мы никакой не получили, — говорит Никита Симонян. — Профессионалами они так и не стали. В лучшем случае готов добавить приставку “полу”. А так они остались в чистом виде любителями, изо дня в день рассказывающими остальным, в какие райские условия они попали». В своих же неудачах в новых клубах обвиняли всех, кроме себя. Профессионализм — это не только или, вернее, не столько деньги, как это представляют себе многие наши футболисты, которых в тренировочном лагере в Чокко одолевали «купцы» из различных клубов, усугубляя и без того нервозную обстановку, царившую в команде.