ли на поле в первом матче украинской сборной против Венгрии 29 апреля 1992 года на стадионе «Авангард» в Ужгороде (1:3), а затем оказались в России и играли за российскую сборную. Потом к ним присоединились Цвейба, Канчельскис, Онопко, Юран. Россия с удовольствием приняла великолепных мастеров, оказавшихся ненужными дома. Квартиры в Москве, солидные подъёмные и, главное, участие в чемпионате мира 1994 года стали серьёзными аргументами. В то же время, например, Алексей Михайличенко и Олег Кузнецов сделанное им предложение отклонили, сказали, что намерены играть за свою страну. «Можете представить себе, — спрашивал Михайличенко, — шотландца, играющего за Англию?»
Отъезд из Киева в Москву высококвалифицированных игроков основательно разрушил фундамент, на котором начиналось строительство новой сборной Украины. Её становление застопорилось.
Если забыть о финансовых проблемах Федерации футбола Украины того периода, то список потенциальных игроков сборной Украины образца 1992 года впечатляет. Лужный, Никифоров, Цымбаларь, Саленко, Щербаков, Чанов, О. Кузнецов, Цвейба, Заваров, Канчельскис, Литовченко, Михайличенко, Онопко, Яковенко, Беланов, Лютый, Протасов, Юран, Добровольский, Яремчук! Да ещё тренером бы к ним добавить Лобановского! Два десятка футболистов высокого класса. Сам Лобановский говорил мне, когда мы обсуждали эту тему, что с удовольствием поработал бы с таким мощным контингентом: то же самое сделал бы любой тренер, знающий потенциал этих футболистов.
У футбольной Украины просто-напросто не было тогда денег. На первый матч с Венгрией национальная Федерация собирала средства, публикуя объявления-призывы-просьбы о помощи в спортивной прессе. С трудом нашли комплект формы на матч.
Кадровые стартовые возможности, если говорить о сборной страны, у Украины были, на мой взгляд, повыше, нежели у России. Но именно Россию, сыгравшую первый товарищеский матч под российским флагом позже Украины — 16 августа 1992 года, — ФИФА допустила к участию в отборочном турнире чемпионата мира-94. Тогдашний президент Федерации футбола Украины Виктор Банников, призывая руководствоваться спортивным, а не правопреемническим, то есть политическим принципом, предложил устроить специальный турнир между заинтересованными постсоветскими странами за право играть в отборочных соревнованиях, но в ФИФА эту идею даже не стали рассматривать.
Специалисты говорят, что ситуацию с комплектованием сборной Украины в период её становления изменило бы возвращение в страну Лобановского. Его авторитет позволил бы привлечь на первых порах серьёзных спонсоров. Виктор Банников, понимая это, перед первым в новейшей истории матчем сборной Украины решил на всякий случай выдать желаемое за действительное — сообщил в прессе, что у Лобановского заканчивается срок действия контракта в Эмиратах и он готов возглавить сборную Украины. Это, понятно, не произошло.
4 марта 1992 года в день матча киевского «Динамо» с «Барселоной» в Киеве состоялось заседание исполкома Федерации футбола Украины. В числе обсуждаемых был вопрос о сборной страны. Помимо того что был сформирован тренерский совет, в состав которого вошли многие специалисты, работавшие в украинских командах высшей лиги, приняли решение: сделать Лобановскому официальное предложение возглавить сборную.
О возможном возвращении Лобановского в 1992 году параллельно с Банниковым говорил, применительно к киевскому клубу, тогдашний президент «Динамо» Виктор Безверхий. Всё это оставалось на уровне произнесённых слов. Ни Банников, ни Безверхий с самим Лобановским эти варианты не обговаривали.
В октябре 1996 года Валерий Пустовойтенко, тогдашний фактический премьер-министр, глава оргкомитета по подготовке страны к зимней Олимпиаде 1998 года в Нагано и летней в 2000 году в Сиднее, президент Федерации футбола Украины, спортивный, словом, человек, говоря об украинской сборной, назвал в еженедельнике «Футбол» фамилию Бышовца: «Я сторонник того, чтобы тренер сборной был освобождённым. Потому что все неприятности, стрессы, которые любой человек может получить в клубе, неизбежно сказываются на работе со сборной. Что касается подходов к выбору кандидатуры, то они известны. Это должен быть высокоэрудированный, грамотный специалист, способный найти контакт с командой. У нас есть целый ряд таких тренеров, среди них и Лобановский, и Бышовец, и Колотов, и Фоменко... Необходимо сделать безошибочный выбор. Нам ведь тоже неприятна бесконечная смена тренеров. Надо хоть отборочный цикл продержаться...»
«Список Пустовойтенко», пусть приблизительный и неполный, любопытен сам по себе. Ясно, что упомянутый первым Лобановский и должен был возглавлять предложенный премьер-министром ряд. Ясно также, что Колотов и Фоменко по праву оценивались в то время как наиболее заметные представители группы относительно молодых тренеров. Но с какой стати при перечислении возникла вдруг фамилия Бышовца? Да ещё с уточнением «у нас есть...». «У нас», то есть в Украине, Бышовца тогда не было и в помине. Оставив Киев сразу после чернобыльской катастрофы, он переселился в Москву.
Между тем Пустовойтенко вовсе не случайно назвал его фамилию. Через многочисленных своих киевских знакомцев из так называемой элиты Бышовец «выходил» на Пустовойтенко и закидывал удочку на предмет своего тренерства в сборной Украины. Вовсе не случайным в таком контексте выглядит замечание Пустовойтенко относительно необходимого разделения тренерских полномочий в клубе и сборной. Пустовойтенко, разумеется, знал, что Лобановский пришёл на клуб и, быть может, назвав мэтра для проформы, хотел сделать в сборной ставку на Бышовца. Или — хотя бы попытаться.
Бышовец как-то поведал, что когда в Киеве — в «Динамо» и сборной — было, какой выразился, «какое-то тренерское безвластие», он случайно встретился с Йожефом Сабо на Кипре и Сабо намекнул ему на возможность поработать в Украине. Бышовец ответил: «Подожди. Я пока работаю в Корее». После завершения срока корейского контракта Бышовец приезжал в Киев на похороны тёщи. Это было до возвращения Лобановского из Кувейта. Бышовец встречался с Пустовойтенко. «Ни о чём конкретном, — говорит Бышовец, — речи не велось, хотя предварительно мы обговаривали возможность сотрудничества». Виктор Банников в одном из интервью сказал, что с Бышовцем не сошлись в цене, но Анатолий Фёдорович заявление это опроверг, сказав, что «понятие цены для него не существует», поскольку для него важно другое — интерес «ко всему, что связано с футболом».
Валерий Пустовойтенко первый раз переговорил с Лобановским на предмет тренерства в сборной в декабре 1996 года, некоторое время спустя после того, как было объявлено о назначении Валерия Васильевича в киевское «Динамо». Глава кабинета министров и по совместительству президент Федерации футбола Украины позволил себе во время беседы в Конча-Заспе даже повысить тон, но быстро вспомнил, что разговаривает он не с подчинённым по кабмину, а с человеком, подобного отношения к себе не терпевшим и в более сложные времена. Лобановский лишь удивлённо посмотрел на Пустовойтенко, и премьер-министр моментально тон сбавил.
Пустовойтенко сообщил потом, что «Валерий Васильевич считает: тренер национальной сборной должен заниматься только этой работой, а не совмещать её с клубной. Его задача — селекция, сбор различной информации, тренировочный процесс».
После беседы Пустовойтенко с Лобановским состоялось расширенное заседание исполкома Федерации футбола Украины. На нём был избран тренерский совет. Лобановский стал его председателем, согласившись консультировать тренерский штаб сборной.
Причиной непопадания на чемпионат мира во Франции (Украину в стыковых матчах обыграла Хорватия) Лобановский назвал «политику и деньги». По его мнению, «Украину просто убили». «Украину, — говорил он, — никто не ждал на чемпионате мира. Хорваты со своими звёздами для многих были предпочтительнее, ведь все думают о деньгах, а следовательно, и о кассовых сборах на стадионах. Бывает, арбитры судят плохо. Судейство же в матчах с хорватами нельзя назвать даже предвзятым. Нас просто убили, особенно в Киеве. Чтобы не засчитать такой гол, который мы забили, надо иметь поразительную наглость. Потом, неоднократно пересматривая эпизоды матча, мне очень хотелось спросить судью Педерсена: где, когда и какое он узрел нарушение правил, отменив забитый нами гол».
Лобановский назвал команду «нашей», употребил «мы», «нас», «нами». Он не был тренером той сборной, с ней работал Сабо, но Лобановский говорил о стране и помнил о том, что костяк сборной составляли киевские динамовцы, которых тренировал он.
На момент матчей Украина — Хорватия Лобановский тридцать лет пребывал в профессии. Чего он только за эти десятилетия не повидал в футболе, однако так и не перестал удивляться судейскому разбою. Сколько у него в карьере было таких «педерсенов»? Одни только француз Конрат из 1983 года и швед Фредрикссон из 1986-го и 1990-го чего стоят!
С появлением института сборных, который возглавил Лобановский, исполнилась давняя мечта тренера — о ней он говорил ещё в советские времена, когда пытался пробить создание вертикали организационного управления сборными — от национальной до юношеских.
Консультируя, как и договаривались, тренеров первой сборной Украины, Лобановский говорил Сабо: «Йожеф, что бы я тебе ни советовал, что бы кто-то другой тебе ни советовал, принимать окончательное решение только тебе, потому что только ты отвечаешь за результат. И никто другой».
Накануне первого — киевского — матча со сборной России Сабо и Лобановский обсуждали состав команды, его оптимальный вариант, способный добиться необходимого результата. Сабо настаивал на участии в матче с первых же минут нападающего Скаченко. Лобановский был против этого и сказал Сабо: «Я считаю, что Скаченко у тебя не сыграет, но это твоё дело. Тебе, повторяю, решать».
Сабо поставил Скаченко в состав. Форвард, по которому можно изучать историю распада СССР (он родился в Казахстане, по национальности русский, выступал за Украину), сыграл в том матче важнейшую роль. Ему хватило одного тайма для того, чтобы затерзать вместе с Ребровым и Шевченко оборонительную линию российской сборной во главе с Игорем Чугайновым, забить гол (счёт после его удара стал 2:0) и быть полезным при оборонительных действиях хозяев поля. В перерыве Сабо заменил Скаченко на Калитвинцева, а после победы с гордостью посмотрел на Лобановского. «Вот видишь, — сказал Лобановский, — значит, у тебя есть чутьё, значит, ты угадал».