Лобановский при жизни регулярно подвергался нападкам. Близкие и друзья не раз просили его не принимать поступки потерявших совесть дилетантов близко к сердцу и не реагировать на них. Лобановский, ко всему относившийся серьёзно, не мог заставить себя не реагировать на сказанные и написанные о нём и о его команде глупости, грубости, на размышления случайных людей, ничего не понимающих в игре, о футболе, о командах, им тренируемых. Очень редко он делал это публично. Когда совсем уж «доставали». Но всегда — переживал в себе. Негодяи, как расплодившиеся возле футбольного поля тараканы с ущербным желанием видеть своё имя рядом с именами великих тренеров и спортсменов, бесспорно, способствовали сокращению отпущенного Мастеру срока.
Не оставили Лобановского в покое и после его кончины. Всё тот же прыткий и не обременённый даже остатками совести представитель «молодой, резвящейся журналистики» вновь оскорбил Лобановского — на сей раз в развлекательном «мужском» журнале.
Вернувшись из Кувейта, Лобановский с удивлением обнаружил, что некоторые киевские журналисты смотрят футбол по ТВ, а потом пишут «аналитические» материалы, в которых в пух и прах разносят команды, игроков, тренеров. Ему вспомнилось, как однажды группа советских специалистов (и Лобановский, тогда ещё молодой тренер днепропетровского «Днепра», в их числе) отправилась на чемпионат мира в Мексику. Специалисты базировались в Мехико, смотрели проводившиеся там встречи «вживую», а остальные — по телевизору. Ездить в другие города не могли: смета не позволяла. Пытались что-то рассмотреть по маленькому гостиничному телевизору, выставленному внизу.
В разгар слишком бурного обмена мнениями, вызванного очередным просмотром матча по телевизору, Борис Андреевич Аркадьев, умнейший интеллигентный человек, гениальный тренер, дождался паузы и произнёс: «Молодые люди, остыньте. Какое вы имеете право судить о том, что происходит на поле, глядя в этот маленький экран. Вы же профессиональные тренеры. Как же вы можете опускаться до уровня любителей, болельщиков и, не видя ничего, рассуждать. Вам показывают лишь мяч и не показывают то, что за кадром. А ведь главное в футболе происходит там, где мяча нет». Эта гениальная фраза Лобановскому запомнилась на всю жизнь.
«К критике, — говорил он, — можно относиться по-разному. Моя позиция по этому вопросу выработана давно, я считаю, что критиковать не только можно, но и нужно. И если критика конструктивна, если в ней есть какие-то разумные начала, то она идёт только на пользу критикуемым. К сожалению, встречаются ещё голословные утверждения, базирующиеся прежде всего на абсолютном незнании сути дела, на всевозможных слухах и домыслах, на дилетантском подходе к предмету, на нежелании объективно разобраться в процессе под названием “футбольная игра”.
Причём относится это не только к болельщикам — их дилетантизм в большой степени оправдан, но и к журналистам, а уж они-то профессией призваны докапываться до истины и доносить её до миллионов людей, приходящих на стадионы, воспитывать любителей футбола, разъяснять им тонкости игры и моменты, связанные с современным её развитием. Для того чтобы это делать, нужно знать.
В одном из писем Чехова есть такая, возможно чисто ироническая, фраза: “Я знаю, что Шекспир писал лучше Златовратского, но объяснить почему — не могу”.
Дело серьёзных критиков — объяснять.
Полностью согласен со своим уважаемым коллегой Константином Ивановичем Бесковым, который через день после того, как “Спартак” в 1987 году стал чемпионом, сказал в одном из интервью: “Можно критиковать игру, и я далеко не всегда ею доволен, и далеко не каждый выигрыш улучшает мне настроение. Но беспардонно вмешиваться в мою работу... И хотя за годы тренерской работы я ко всему вроде привык, мне странно видеть в команде, возле команды людей, предрекающих нам провал, готовых, стоит нам чуть оступиться, камня на камне не оставить от построенного нами таким тяжким трудом”».
«Мы, — говорит один из главных, наверное, в новейшие времена хулителей Лобановского киевский журналист Артем Франков, — не могли вести себя иначе (по отношению к Лобановскому! — А. Г.), не могли воспринимать всё, как есть! Лобановский сам, своими победами поднял планку требований к себе и своим командам на недостижимую для большинства высоту. И если он эту высоту не брал, мы принимались его покусывать. Он переживал, порой искренне обижался».
Планка Лобановским поднята не победами, а всей его жизнью в футболе. Его памятное «мы с пониманием относимся к вашему непониманию» — не форма защиты, а констатация уровня «оппонентов», хорошо освоившихся в околофутбольной жизни, но ничего не смыслящих собственно в футболе и не желающих учиться, понимать, благодаря учёбе, процессы, с игрой связанные.
Франков, как он сам говорит, «глубоко убеждён» (любопытно бы знать, на чём основывается его убеждение?), что «все эти неприятности» были для Лобановского «не более значимы, чем укусы комариной стаи для слона на водопое». Сказать так — совершенно не знать, какие раны наносили Лобановскому «укусы» воинствующих дилетантов. «Сильное потрясение, — рассказывает Игорь Суркис, — вызвал у Лобановского стыковой матч со сборной Германии. Это был очень тяжёлый период в жизни тренера. Ему трудно было смириться с огульным неприятием, с перечёркиванием всего, что было сделано». «Если бы хоть критика была профессиональной!» — сокрушался тогда Лобановский.
В непрофессионализме, огульности и перечёркивании всё дело.
Почему же у Франкова «мы», а не «я»? И не «покусывал» он, а старался побольнее «лягнуть», будучи прекрасно осведомлённым об абсолютном неприятии Лобановским несправедливости, измышлений, некомпетентности суждений, лжи, о его ранимости, степень которой после возвращения из Кувейта — с возрастом, сопровождаемым вспышками болезней, — существенно возросла.
Насчёт «лягнуть» вовсе не утрирую. Именно так. Двигали Франковым — он сам в этом признается — «осознание равенства и даже панибратства: мол, мы-то с вами знаем, что старик может и не прав оказаться», а также «максимализм молодости», когда «тебе по плечу любые премудрости, а авторитеты... Да что они — на дрова и в печку!».
«Максимализм молодости...» В год возвращения Лобановского из Кувейта Франкову, главному редактору украинского еженедельника «Футбол», выпускнику радиофизического факультета Харьковского университета и Харьковской военной инженерной радиотехнической академии ПВО (какого специалиста приобрёл украинский футбол!), было 27 лет, а в 2001 году, когда сдерживающие центры у него совсем «полетели» и он даже слова, клеймя Лобановского, перестал подбирать, — 31 год. Ничего себе — молодость!..
После 1:4 от Германии, говорит Франков, «не мне одному все заслуги Лобановского показались прошлыми, а Лобановский — мягко говоря, устаревшим».
Авторитет Лобановского? Да на дрова его — в печку! Кто он такой, этот Лобановский, что он сделал для футбола?.. И ссылка «не мне одному» — не работает. Потому что — кому-то ещё, кто подсказал заботливо — «не стесняйся, в печку его, устаревшего!..».
«Когда я в 97-м году, — рассказывает Франков, — совершенно случайно пришёл в “Футбол” и сразу на должность и. о. главреда, сказал себе, что не большой я специалист в футболе, никогда им не буду, потому что не играл, не тренировал и т. д., истинно глубинного понимания процесса у меня тоже никогда не будет (правда, не факт, что оно и надо), а потому я должен разговаривать с читателями на их языке, одновременно пытаясь как-то приподнять их уровень — благо по определению чуть более сведущ, нежели среднестатистический болельщик. Вот этим и занимаюсь».
Бить наотмашь по Лобановскому, благодаря которому украинский футбол вообще и киевское «Динамо» в частности заняли достойное место в системе европейских футбольных координат, означает, по Франкову, «разговор с читателями на их языке», свидетельствует о попытке «приподнять их уровень»?.. Несложно было, и близко даже не приближаясь к пониманию процесса, выполнять пожелания со стороны по систематическому уничтожению Лобановского.
«Валерий Лобановский, — говорит выпускник ещё одного вуза — Московского института радиотехники, электроники и автоматики, продюсер мюзикла «Метро», многолетний исполнительный директор теннисного турнира «Кубок Кремля» Александр Вайнштейн, — своей работой доказал, что он, бесспорно, — тренер первого ряда за всю историю советского футбола. Но правда, на мой взгляд, заключается также и в другом. Если оценивать не только то, что он выиграл, а то, на что был способен по своему потенциалу и возможностям тех команд, которыми руководил, полагаю, реализовано им было хорошо если процентов на пятьдесят, не больше». Когда-то именно Вайнштейну Константин Иванович Бесков сказал: «Футбольный тренер — совершенно особая профессия, и журналисты в ней разбираются слабо». И почему 50 процентов, а не 30 или не 70? Впрочем, выпускнику такого вуза, как и радиофизику-радиотехнику Франкову, виднее — подсчитал без калькулятора...
Франков, если заняться градацией, по части прямых издевательств над Лобановским — не спонтанных, а хорошо продуманных и тщательно подготовленных, делит первое место с ещё одним киевским журналистом — Николаем Несенюком. Несенюк сам себя запрограммировал на нанесение постоянных ударов по Лобановскому — по поводу и без оного. Вовсе не исключено, что оба получали «заказы» на тексты, не дававшие бы Лобановскому «скучать». Так, во всяком случае, оценивают их выпады против Лобановского киевские коллеги.
И после смерти Лобановского — тринадцать лет спустя — тот же Несенюк, получив, стоит заметить, должность главного редактора журнала «Динамо-Киев», то есть место в клубной структуре, продолжает рассказывать сказки о команде, доходившей до полуфинала Лиги чемпионов и бившей и «Барселону», и «Реал». Потому, дескать, что клубы эти пребывали тогда в состоянии кризиса. А те, у кого кризиса не наблюдалось, команду Лобановского обыгрывали.
Вообще-то в клуб Несенюка взяли на работу в 2000 году. Лобановский признавался мне, что это его, мягко говоря, удивило: тренера возмущала целенаправленная травля Несенюком команды. Потом Несенюк стал подниматься по клубной лестнице.