– Да, Руслан Омаев, – пожимая руку, ответил танкист.
– Значит, тебя интересует завод? – поставив на пол свой чемоданчик и усаживаясь на стул, поинтересовался гость.
– Подождите, – нахмурился Омаев. – Вы сначала скажите, кто вы такой, а потом уж вопросы задавайте. А то я себя чувствую как-то не очень хорошо. Я понимаю, что вы здесь в таких условиях живете, что верить никому не можете. Но раз уж пришли, раз уж видите меня с Федором Акимовичем, видите, что он мне нашел нору, в которой мне удобно прятаться, то…
– Хорошо, хорошо, танкист, – засмеялся Сергей Владимирович. – Убедил. Хоть это и не по правилам. Все, что связано с твоим появлением в городе, не по правилам. Так чего уж сейчас таиться. Оля за тебя поручилась, Василий грудь колесом выпячивал, за тебя горой стоял. Придется верить и разговаривать откровенно.
Они проговорили больше часа. Руслан понял, что все это время его изучали и к нему присматривались. Ребята, Оля и Василий, ему действительно поверили сразу, а вот взрослые сомневались еще какое-то время. И теперь на встречу пришел сам руководитель подпольной ячейки Сергей Владимирович Ростовцев. Среди подпольщиков настоящих военных не было, и опыта подпольной работы – ни у кого, кроме Федора Акимовича. И поэтому мысль о важности того, что происходит на бывшем механическом заводе, пришла в головы подпольщикам только теперь.
– Действительно, – согласился Ростовцев, – этим заводом надо заняться серьезно. А то мы все листовки сочиняем да оружие собираем по местам боев. А нам ведь людей нужно поддержать, успокоить, на борьбу поднять, веру в свою страну и советскую власть вернуть. А у нас даже радиоприемника нет, новости, сводки послушать неоткуда. Может, немцев остановили уже, может, их гонят в три шеи с нашей земли, а мы тут не знаем. Может, помочь чем нашей Красной Армии нужно.
– Тогда чего вы меня вторые сутки по подвалам прячете? – невесело усмехнулся Омаев. – Я сумею пробраться на завод. Вы мне только найдите пару гранат, бутылку с бензином я сам сделаю. Я хотя бы танк смогу уничтожить и тогда уже буду пробиваться на восток к линии фронта.
– Молодой человек, а остальные танки? – поднял брови и посмотрел с насмешкой на горячего танкиста Ростовцев. – Все гораздо серьезнее, чем попавший к врагу ваш танк. Мы имеем дело с какой-то идеей, может, провокацией, может быть, еще с чем-то. А вы у нас, хоть и радиотелеграфист-пулеметчик, но все же в танках понимаете больше всех нас вместе взятых. Кстати, и ваше знание радио нам может пригодиться. Я вообще шел сюда для того, чтобы уговорить вас остаться и сражаться против общего врага здесь, в тылу, пока не придет Красная Армия.
Омаев опустил голову, задумался. Совсем недавно он чувствовал себя взрослым и важным. Даже старый учитель Федор Акимович Белохатов прислушивался к мнению танкиста. А теперь оказалось, что его просто проверяли, присматривались и решали, как можно этого парня использовать для подполья. И планы у них серьезные. А он как мальчишка. Руслану сделалось очень стыдно и грустно. Захотелось уйти, побыть одному где-нибудь в лесу. Чтобы только небо и он.
– Вы хотя бы поможете мне узнать судьбу моих товарищей? – попросил он.
– Ты не уверен, что твой экипаж погиб?
– Нет, ни тел, ни могилы я не видел. Я выбрался из-под завала, когда бой давно кончился.
– Где это было? – спросил Федор Акимович.
– Я не знаю точно – карта была у командира. Знаю только что эта высота на карте обозначена как высота 71,8. К юго-востоку отсюда. Тягач с танком шел сюда почти весь день и всю ночь.
– Как же ты за ним угнался? – удивился Ростовцев, переглянувшись с учителем. – Бегом, что ли?
– Нет, на лошади, – грустно усмехнулся чеченец. – Лошадь брошенную нашел, артиллерийскую. На ней и ехал за ними.
– Ладно, решим и это, – уверенно заявил Ростовцев, хлопнув ладонью по крышке стола и как бы припечатав проблему. – Но пока, Руслан, отсюда ни ногой. Ребята будут тебе приносить еду. Сейчас они придут, договоритесь об условных сигналах, а мы…
Где-то совсем рядом раздались дробные шаги спешащих людей, кто-то торопливо шел, съезжая на осыпях из битого кирпича и штукатурки. Руслан насторожился, это могут быть и немцы, но подпольщики его успокоили. Пока Ростовцев и Белохатов здесь, на улице выставлены наблюдатели. О приближении немцев они бы сообщили. А раз тревоги нет, значит, это свои идут.
Через минуту в комнату вошли Ольга, Василий и еще высокий худой парень с заметными пробивающимися темными усиками над верхней губой. Сразу чувствовалось, что девушка – лидер в этой троице. Она обвела присутствующих взглядом и бойко поздоровалась:
– Здрасьте! А у нас новости есть…
– Оля, – нахмурился Белохатов, – опять в город ходила?
– Я очень осторожно, меня вот ребята охраняли. Мы только немножко.
– Охраняли, – проворчал старый учитель. – Все вместе могли попасться. Как же вам не совестно, вам ведь объяснили, о вас волнуются.
– Федор Акимович, вы же нас сами учили быть патриотами, быть смелыми, не щадить себя во имя Родины!
– Так я это вам на уроках говорил, когда взрослыми станете. – Белохатов беспомощно махнул рукой и тяжело вздохнул.
– Что за новость? – поинтересовался Ростовцев, видя, что страсти улеглись.
– В город сегодня утром привезли четверых пленных танкистов, вот! Я сама видела. Их немцы высаживали из грузовика под охраной солдат. На танкистах такие же комбинезоны, как у Руслана. Их заперли в бывшем отделении милиции. Наверное, потому что там есть камера для задержанных с решеткой.
– Четверо? – с надеждой переспросил Омаев. – Хотя что я… Мало ли танкистов…
– Вот, и это еще не все, – снова затараторила Ольга. – Давай, Сашка, говори!
Высокий парень, единственный, кто из всей троицы терпеливо стоял и ждал своей очереди говорить, откашлялся, обнаружив вдруг не по возрасту басовитый голос:
– У меня дед в Сосновке живет. А немцы всех, у кого есть лошадь и телега, заставляют два раза в неделю возить продукты в лагерь, где наших красноармейцев держат, пленных. Он рассказывал, что немцы в этом лагере из вновь прибывших выбирают танкистов и куда-то в другое место перевозят.
– Ну вот и объяснение, – кивнул на ребят Ростовцев. – Не переживай, танкист, это не твоих привезли сегодня. Найдем, не вешай нос.
– Подождите, – вдруг оживился Омаев, – подождите. Все же совсем наоборот! Если немцы выбирают из пленных танкистов, значит, они им зачем-то нужны. И сюда привезли в город тех четверых, которых Оля видела. Так это же означает, что и моего командира с ребятами тоже могут привезти сюда, если они действительно в плен попали! Оля, я должен их увидеть. Как-то к этому зданию милиции можно подобраться?
– Нет, нет, – замотал головой Федор Акимович, – это определенно опасно. Соваться туда, где содержат важных пленников…
– Подожди, Федор, – задумчиво произнес Ростовцев. – Надо подумать.
Глава 5
До рассвета было уже недалеко. Где-то над лесом уже светлело небо, шаги патрулей почти стихли. Оля всегда говорила, что под утро патрули, как правило, уходят спать, мало кто ходит по городу до шести утра. Разленились немецкие солдаты в тылу. Слишком поверили, что все вокруг спокойно.
Сейчас Оле с Русланом вдвоем удалось пересечь несколько улиц и не встретить патрулей.
– Вон в том доме, – девушка показала рукой на каменное одноэтажное здание за деревянным забором. – У них вход с соседней улицы, а сюда выходит двор. Там милиция свои машины ставила, сарай у них был, в котором всякую рухлядь хранили. Ну, вроде старой мебели.
– Надо узнать, куда выходят окна камеры для задержанных. Не думаю, что в милиции камеры без окон. В нашем городе тоже было отделение милиции, я видел там окна.
– Так я знаю, куда они выходят, – тихо, с довольным видом засмеялась девушка. – Во двор. Камеры в полуподвале, у них узкое окошко под самым потолком. У моей школьной подруги отца за пьяную драку в милицию забирали в прошлом году. По морде дал одному подонку. Подонок сбежал, а отец подруги не посчитал нужным, он же был прав. А забрали его. Мы ему папиросы носили по ночам, пока участковый расследовал это дело.
– Как подобраться к окну, знаешь? – Руслан вцепился девушке в руку.
– Пошли. Немцы думают, раз забор есть, то все в порядке. А мы знаем уже два года, какая доска на одном гвозде держится. В жизни не догадаешься. Доски толстенные, широкие, а толку…
Омаев следом за Ольгой перебежал темную улицу и прижался спиной к старым кирпичным стенам городского гастронома, который не действовал с начала войны. Все, что можно, давно растащили, стекла были все выбиты во время бомбежки. Территория возле магазина захламлена поломанной мебелью, осколками стекла, раскуроченными витринами, железными шкафчиками. Оля прижала палец к губам и махнула рукой.
Руслан стал протискиваться в узкую щель между деревянным забором и стеной магазина. Ясно, что здоровому мужику сюда лезть и в голову бы не пришло. Омаев был невысок ростом, худощав, но и ему было трудновато успевать за Олей. Наконец девушка остановилась, чуть присела и стала отодвигать доску, державшуюся на верхнем гвозде. В заборе образовалась щель, в которую боком все-таки можно было пролезть. Ольга легко скользнула в темноту, Руслану понадобилась почти минута, чтобы изловчиться и пробраться за ней следом.
Девушка сидела на корточках и прислушивалась. Омаев присел рядом. Во дворе было темнее, чем на улице, но глаза постепенно привыкали к темноте. Он различал уже не просто громаду старого каменного дома. Видны были декоративные ниши, повторявшие контуры окон с фасадной стороны. Хорошо, что во двор не выходило ни одно окно. Возле забора, через который они перелезли с Ольгой, высилась куча старых трухлявых досок, чуть подальше – остов сгоревшей «полуторки».
Оля потянула Руслана за рукав и, низко пригибаясь к земле, повела к стене. Там она показала пальцем вниз. Теперь танкист и сам различил четыре узких прямоугольных окна, тянувшихся прямо над землей. Они были забраны старой ржавой сеткой. Но и без сетки вылезти через такой оконный проем было невозможно. Из окон никаких звуков не раздавалось. Оля присела ближе к стене и стал тихо звать: