з документов в небольшом городке они не смогут. Ни при каких обстоятельствах. Покупателя не найдется. Кроме того, они тут никого не знают. Их единственный друг Сергей Букин и сегодня не появился. Возле его дома ошивается местечковая братва. И, кажется, все настроены очень решительно.
— Короче, что ты предлагаешь? — Ольшанский не любил долгих рассуждений.
— Они в цейтноте, лучше всего подождать следующего хода, — Тик-Так двинул вперед королевскую пешку. — Или… Решить все просто и эффективно. Дождаться темноты. Когда компания соберется вместе, войдем в квартиру и все сделаем. Кота вывезем на джипе за город. Живого. В багажнике саперная лопатка и садовые ножницы. Пусть ответит за беспредел.
Толмач промолчал. Эту же мысль он сам долго обсасывал, поворачивая и так и этак, и пришел к убеждению, что вариант так себе, не блестящий, скорее наоборот, чреватый осложнениями. Дом старый, перекрытия деревянные, полы сгнили, значит, слышимость хорошая. Если повезет и удастся войти в квартиру тихо, дальше наверняка начнется большой кипеш. Рубль за сто, у Кота и приятелей есть стволы. Еще не известно, кто кого почикает к такой-то матери. Так или иначе, пальбу услышат соседи. Телефонов в доме нет, но всегда найдется какой-нибудь легкий на ногу сукин сын, самый ушлый жилец, который добежит до ментовки через минуту-другую. Тут и бегать не надо, черепашьим шагом дотюкаешь. Вон он, прямо под носом, опорный пункт милиции, в котором всегда, днем и ночью, торчит дежурный. Нужно лишь сквер перейти.
Тик-Так, заглянув в ментуру, прикинулся лохом, который хочет оформить прописку, но не знает, как это сделать, с чего начать. Потрепался с дежурным и выяснил кое-что. По словам Тик-Така, ментов, как правило, двое-трое, в часы, свободные от приема населения, они коротают время за картами или стучат по столу костяшками домино. Вооружение обычное: табельные «пээмы», на видном месте, за откидной решеткой, закрывающей нишу в стене, висят две «сучки», укороченные Калашниковы. К ментам просто так не подвалишь. Кинув на стол пару рваных, не попросишь их посидеть в своей конуре, не высовываться на улицу лишние пять минут, пока идет пальба.
Если на ночь в дежурке останется всего один мент, угомонить его просто. Но это будет хреновая грязная работа. Мертвый мент — уже проблема. И черт угораздил этих придурков снять хату в двух шагах от ментовки. Будто во всем городе не нашлось другой съемной хаты. Пока время есть, надо обдумать другие варианты.
Ольшанский сунул в рот сигарету, но забыл поднести огонек. Из подъезда вышел Кот. Постоял, осмотревшись по сторонам, взглянул на облачное небо и неторопливо зашагал вдоль дома.
Ольшанский повернулся к Жоре Шелесту.
— Надо пропасти этого козла стебанутого. Дуй, как ветер в паруса. А мы пока тут потремся. Если вернешься и нас не найдешь, оставайся на месте, жди. Подсосемся позже и тебя подхватим.
Жора, не говоря ни слова, вышел из машины, надвинув козырек кепки на глаза, пересек сквер, вразвалочку побрел за Котом, сохраняя почтительную дистанцию.
— О чем думаешь? — спросил Ольшанский Тик-Така, когда надоело молчать.
— Теперь или вообще?
— Вообще.
— Думаю скопить денег, отойти от дел, — ответил Тик-Так. — Куплю себе дом за городом, где-нибудь в ближнем Подмосковье. Куплю кресло-качалку и сидушку с подогревом. Она будет греть мои чресла и задницу, промерзшие на Колыме.
— И сколько еще требуется денег, чтобы ты мог осуществить мечту?
— Три года работы. При условии, что заказы будут выгодные. Раньше я работал только на одного хозяина. Сделал много чего… Но этот хрен оказался таким скупым, что снашивал рубашки до тех пор, пока манжеты не становились махровыми. Но мог запросто оставить в казино толстую пачку зеленых. На рулетку денег не жалел.
— Да, я об этом слышал, — кивнул Ольшанский. — Ты был при делах у одного поца, который любил деньги больше жизни. Выполнял деликатные поручения. Интересно, почему ты до сих пор жив? Не хочу тебя обидеть, но ты это знаешь не хуже меня: исполнители это съемные винтики, разменная монета. Всего лишь.
— Почему я жив? — переспросил Тик-Так. — Потому что мой босс прибрался раньше меня.
Вместе с ним подохли три мордоворота, которые охраняли его жирный зад. Кстати, факт смерти шефа и его шестерок до сих пор не установлен. Они числятся пропавшими без вести. Мой хозяин так и не успел разменять фишки на наличные. Такие дела.
Тик-Так хмыкнул и снова уткнулся в монитор карманного компьютера. Время тянулось медленно, Ольшанский выкурил несколько сигарет, а Тик-Так победно завершил три шахматные партии, когда из подъезда вышли Леха Килла и Рама. Открыли дверцы бумера, расселись в салоне, как хозяева, и завели движок.
— Что ж, прокатимся, — сказал Ольшанский и плавно тронул «Жигули», испытывая душевное облегчение. Часами сидя на одном месте, в этой пропахшей бензином таратайке, наблюдать за подъездом и чего-то ждать не осталось сил. Одно из двух: или обосрешься или ослепнешь. — Интересно, куда они собрались? За водярой пешком ходили. Значит, конец дальний. У меня есть одно предчувствие. Не скажу, что это твердая уверенность. Просто интуиция меня не подводит. Короче, я носом чую, что эти твари что-то затевают.
— Когда люди сидят без копейки, они обязаны что-то предпринять, — легко согласился Тик-Так. — Логика жизни.
Глава четвертая
Почта находилась примерно в двух кварталах от съемной квартиры. Кот постоял у дверей, не решаясь переступить порог. Позвонить на квартиру Насти, снова нарваться на ее мать. И услышать те же слова, что и вчера. Нет, пожалуй, на этот раз Зинаида Петровна даже не станет с ним разговаривать, выдаст на-гора пару ругательств и швырнет трубку. Что же делать и зачем, с какой целью он притащился на почту? Сидел бы в вонючей, но теплой старухиной квартире и клопов давил.
Площадь перед почтой, с одной стороны опоясанная бетонным забором, поверху которого пустили колючку, оказалось почти пуста. Слева труба гуталинной фабрики пускала в небо черный дым, справа над градирнями тепловой электростанции клубился серый пар. Эта урбанистическая картина почему-то не прибавляла оптимизма. На душе погано, будто забрался в карман нищего и вытряхнул последние крохи. Или калеку отделал до полусмерти. Кот, так ничего и не придумав, сунул в рот обломанную спичку, стал шарить взглядом по сторонам.
На остановке ждали трамвая две женщины, рядом с ними болтался старик на костылях. Ветер сдувал старика прямо на трамвайные рельсы. У газетной витрины боком к Коту стоял здоровенный мужик, надвинув на лоб козырек кепки-шестиклинки, внимательно читал газету. И еще девчушка в вязаной шапочке и слишком легкой, не по погоде, куртке нарезала круги возле какого-то памятника, заставленного строительными лесами. Кажется, девочка кого-то ждала, но этот кто-то потерял совесть.
Кот, решив, что других вариантов не просматривается, подошел к девушке и дружелюбно улыбнулся.
— Извини, ты ждешь кого? — спросил он. — Есть десять минут свободных?
— Теперь уже никого не жду, — девчонка посмотрела на Кота снизу вверх и вздохнула. — Я вообще-то тут учусь недалеко. В техникуме. Занятия кончились, и теперь времени у меня полно.
— А зовут тебя как?
— У меня немного старомодное имя. Степанида. Ну, Стеша.
— Хорошее, мне нравится. А я Костя. К тебе большая просьба. Я заплачу.
Кот полез в карман, расстегнул клапан тощего бумажника, запустив в него пальцы, пошарил в отделениях.
— Нет, нет, денег не возьму, — помотала головой Стеша. — Вы, Константин, говорите, что нужно.
— Позвонить в Москву, одному моему близкому человеку. — Кот сунул бумажник в карман. — Понимаешь, у меня напряженка с ее родителями, с матерью особенно. Поэтому со мной эта дама говорить не станет. А вот если ты звякнешь, назовешься Вероникой и позовешь к телефону Настю…
— Ее зовут Настя?
— Точно, Настя, — кивнул Кот. — Так вот, если ты позовешь ее к телефону, Зинаида Николаевна хотя бы трубку не бросит. Может быть, что-то объяснит. Мне она сказала, что ее дочь с концами уехала в Париж. Но что-то не верится. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула девочка, ее лицо сделалось грустным. — Я бы от вас даже в Париж не уехала.
— Ну, не все же такие, как ты.
— А кто такая Вероника?
— Подруга Насти, которая живет в другом городе, — терпеливо объяснил Кот. — Изредка звонит. Об этой подруге Зинаида почти ничего не знает. Короче, это самый удачный персонаж, который может нарисоваться. Просто спроси, когда Настя вернется, надолго ли уехала и вообще. Ля-ля, три рубля. Ну как у нее дела и все такое.
— Я так понимаю: главное выяснить, ваша Настя действительно уехала или…
— Вот именно: или. Ты очень умная. Наверное, в техникуме у тебя одни пятерки. Если бы я был директором богадельни, где ты учишься, дал бы тебе золотую медаль. За сообразительность.
Девочка растаяла, как молочная шоколадка в кармане штанов.
— В техникумах золотые медали не дают, — улыбнулась она. — И оценки у меня средние.
Стеша с Котом зашли на почту, здесь не надо было напрягать телефонистку, чтобы дозвониться в другой город. В углу довольно просторного зала три кабинки с автоматами междугородной связи. Купив карточку, Кот загадал на число три, дата рождения Насти, распахнул крайнюю дверцу, пропуская девочку вперед. Снял трубку, набрал код города. И взял минутную передышку, сердце забилось неровно и часто.
— Ты только говори спокойно. Скажи, что давно не звонила и Настя о тебе совсем забыла. Надо бы потрепаться. Есть хорошие новости.
— Я знаю, что сказать, — Стеша стянула с головы вязаную шапочку, на плечи упали светлые прямые волосы. — Давайте трубку.
Кот накрутил три последние цифры, набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание словно перед прыжком в воду. Лишь бы выгорело… Если сейчас выяснится, что Настя никуда не уезжала, он плюнет на все и вернется в Москву. Он должен быть рядом с ней, хотя бы ненадолго, до тех пор, пока на свободе. Он должен ее увидеть, поговорить, все рассказать. Честно, как было.