.
— А что, я здесь инвалидом сидеть буду? — напирал Димон. — Что, я совсем обиженный?
Кот вздохнул, раскрыв ящик для перчаток, положил в него пистолет.
— Доволен? Теперь можешь отстреливаться, — усмехнувшись, Кот обернулся назад, глянул на Леху Киллу и Петьку Раму. — Ну, все вроде. Погнали?
— Погнали, — ответил Рама. — А ты, Кот, чего такой задумчивый?
— Да так… Не бери в голову. Просто рожа этого охранника мне показалось знакомой. И еще: он почему-то даже не посмотрел на меня, когда я вошел. Обычно охрана смотрит на посетителей. Иначе какого хрена он там сидит?
Глава седьмая
Тик-Так увидел трех парней, пересекавших улицу в тот момент, когда на его столе зазвонил телефон.
— Фирма «Аэлита»? — мужчина говорил глухим низким голосом. — Меня интересует несколько позиций по комплектующим. Скажите, пожалуйста…
— Перезвоните позже, у нас обед, — вежливо ответил Тик-Так, положил трубку и повернулся к Марине. — Твои друзья идут. Сиди спокойно. Выполняй все, что они скажут. Убери руки под стол, они трясутся. Все ясно?
Марина кивнула. Хлопнула входная дверь, троица прошла застекленный тамбур. Рама шел первым. Остановившись у стойки, он смерил липового менеджера взглядом. Тик-Так улыбнулся, снял очки и протер женским платочком заляпанные пальцами стекла.
— Чем могу помочь? — близоруко щурясь, Тик-Так перевел взгляд на Кота. — Кажется, это вы только что заходили?
— Совершенно верно.
Кот подумал, что охранника как ветром сдуло: еще одна странность. Через парадную дверь он не выходил. Куда он мог деться? Вышел в сортир? Впрочем, нет времени ломать голову над этими вопросами. Килла вошел в торговый зал последним. Он встал за спиной Кота боком к стеллажам с оргтехникой, сделав вид, что рассматривает недорогой принтер. Косо взглянул на Марину, подмигнул ей одним глазом. Но девушка, казалось, была поглощена работой.
Рама, распахнув куртку, вытащил ствол из-за пояса, направил дуло на менеджера.
— Подними руки, — скомандовал он. — Теперь встань со стула. Два шага назад.
Тик-Так бросил на стол очки, ссутулил спину и задрал вверх правую руку, левую приподнял до уровня груди. Привстал со стула, но назад не отошел, остался стоять у стола. Под ремнем за спиной «браунинг», женская игрушка для ближнего боя, но этой штучкой он воспользуется только в крайнем случае.
— У меня левая рука почти не действует, — пожаловался, шмыгнув носом, Тик-Так. — Хронический вывих сустава, — и, передразнивая менеджера Сашу, пропел слезливым голосом: — Только не убивайте. У меня ребенок четырех лет. Сын. Но я могу… Все деньги отдам со сберкнижки. У меня имеются накопления.
— Пошел ты со своей сберкнижкой, — тихо сказал Рама, которому при виде этого долговязого менеджера хотелось рассмеяться в голос. — И разговаривай шепотом, не ори, придурок. Ну, где наличка? Где вы храните бабки? Здесь?
— Никак нет, — по-военному четко отрапортовал Тик-Так. — Вся недельная выручка в кабинете Искандерова. Это замдиректора. Деньги в его сейфе. А здесь, в кассе, мы не держим больше двухсот баксов в рублевом эквиваленте. Таковы правила.
— Заткнись, урод, отвечай только на мои вопросы, — прошипел Рама. — Ни одного лишнего слова. У охранника пушка есть?
— Не имеется, — ответил Тик-Так. — Только эта… Ну, как ее… Дубина.
— Куда делся охранник? — спросил Кот.
— Он в комнате отдыха. Там у нас печка и электроплита. Обеденного перерыва нет, поэтому график свободный. Он ест, когда захочет.
— Не говори лишнего, мать твою. Отвечай только на вопросы. Ключ?
Тик-Так положил на стойку два ключа на железном кольце. Килла, схватив их, метнулся в предбанник, запер дверь, оставив ключ в замочной скважине. Снова зазвонил телефон. Пять длинных гудков и тишина.
— Где сидит этот чурка?
— Через весь коридор, — словоохотливый Тик-Так прижал правую руку к сердцу. — В самый конец. Как раз напротив двери Искандерова комната отдыха. Там охранник. В коридоре еще на прошлой неделе замкнула верхняя проводка, электрика никак не дождемся. Поэтому там темно. Я сказал все, что знал.
Кот и Рама переглянулась. Кажется, этот тип не врет, подставы нет. Марина рассказывала тоже самое. Деньги и сейф в кабинете заместителя директора этой забегаловки.
Жора Шелест и Виктор Ольшанский, стоявшие в конце коридора с пушками наизготовку, терпеливо ждали своей минуты. Сейчас все кончится. Они положат парней, которые сунутся сюда. Тик-Так пристрелит кадра, оставшегося у входной двери. А дальше можно спокойно заняться бумером. Сюда из торгового зала долетали обрывки разговора. Тик-Так, как всегда, паясничал, валял дурака, говорил нарочито громко. Кажется, у этого парня вместо нервов стальная проволока. Он вот так запросто может трепаться с человеком, которого кончит через минуту. В коридоре было душно, пахло подгоревшей кашей и свежей краской. Из бухгалтерии доносился голос менеджера Саши, который, повернувшись к полкам с папками, пересчитывал их по третьему кругу.
— Двадцать семь, двадцать восемь… Нет. Это не двадцать восьмая. Снова сбился. Черт. Один, два…
— Замолчите, Саша, — говорила бухгалтерша. — Считайте про себя.
— Отстаньте.
Ольшанский обхватил пистолетную рукоятку двумя руками, плечом уперся в стену. Чем дольше ждешь, чем дольше целишься, тем меньше шансов уложить противника с первого выстрела. Рука начинает подрагивать, ствол выписывает в воздухе восьмерки. Скорей бы уж Тик-Так заканчивал свой художественный свист. Жора Шелест стоял у противоположной стены, держа пушку в опущенной руке, свободной рукой он нервно поглаживал плотный живот.
Кот ткнул пальцем в грудь Рамы.
— Оставайся тут. Мы там вдвоем управимся.
Килла, держа пистолет в полусогнутой руке, первым шагнул в темноту коридора. Безоружный Кот последовал за ним.
— Нет, — крикнула Марина. — Не ходи… Убьют.
Оттолкнув кресло, она бросилась на пол.
Оторопев, Килла посмотрел через плечо назад, отступил из дверного проема на шаг. Кот замер, соображая, что происходит. Тик-Так опустил руку, смахнул со стола листки, закрывавшие пистолет. Мгновение, и пальцы сжали рифленую рукоятку «Зауэра». Тик-Так, не целясь, выстрелил на звук женского голоса. Две пули пробили корпус монитора, лопнувшая трубка разорвалась, как осколочная граната. Третья пуля попала в стену. Марина забилась куда-то под стол, Тик-Так инстинктивно шагнул назад, увеличивая угол обстрела, он уже забыл о ее существовании. Сейчас важно положить Раму, стоявшего к нему ближе всех. Тик-так не поднимал руку, стрелял от бедра, навскидку. Рама тоже не успел прицелиться. Лишь согнул руку в локте.
Четыре выстрела с той и другой стороны ударили одновременно.
Рама, выронив пистолет, ткнулся спиной в полки, заставленные принтерами и сканерами, но остался на ногах. Пуля вошла чуть ниже правого плеча, рука повисла, как плеть. ПМ полетел на пол. Рама, безуспешно пытаясь обрести равновесие, зацепился одной рукой за верхнюю полку, повис на ней, обломил стойки. Падая на пол, он подумал, что выстрелил дважды с близкого расстояния и оба раза ухитрился промазать. Килла успел повернуться к менеджеру и трижды нажать на спусковой крючок, опередив своего противника лишь на долю секунды. Первая пуля вошла в конторскую полку над головой Тик-Така. Вторая прошила ему печень, третья прошла навылет через горло. Падая, он успел дважды нажать на спусковой крючок, прострелив системный блок компьютера и сделав дырку в потолке. Через пару секунд он захлебнулся кровью.
Кот подхватил с пола ПМ, прижал палец к губам, давая знак Килле: ни слова, ни звука. Рама махнул рукой, мол, со мной все в норме, пуля, видимо, задела ключицу и всех дел. Левой рукой он залез в карман куртки, вытащил снаряженную обойму и, застонав от боли, бросил ее в сторону стойки. Кот подобрал обойму с пола, попятился назад. Теперь Костян и Килла, прижавшись спинами к стене, ждали. В конторе установилась тишина, какая бывает на кладбище в морозную рождественскую ночь.
— Я упаду на пол у дверного проема, — прошептал Кот Лехе на ухо. — И расстреляю всю обойму. Начинай шмалять, как только окажусь на полу.
Килла молча кивнул, дескать, дело ясное.
Жора Шелест первым пришел в себя, когда кончилась стрельба в торговом зале.
— Эй, Тик-Так, — крикнул он. — Ты как там?
— Заткнись, — Ольшанский толкнул Шелеста в плечо.
— Подожди, надо посмотреть, — помотал головой Жора. — Слышь, ты жив? Тик-Так?
Ольшанский подумал, что Шелеста можно назвать последними словами и, пожалуй, многие из этих слов будут справедливыми, но его нельзя назвать трусом, ничтожеством и перхотью. Послышался тихий стон. И еще менеджер за дверью бухгалтерии продолжал тупо пересчитывать папки с бумагами.
— Сорок два, сорок три…
Шелест сделал несколько шагов вперед. Ольшанский перекрестился и шагнул следом. Одно из двух: надо сматываться через заднюю дверь, выстрелы могли слышать прохожие на улице, они стукнут ментам. Или все закруглить быстро. Тик-Так хороший стрелок, наверняка он уложил наповал или серьезно ранил Кота и его дружков. И сам получил пулю.
Сделалось жарко. Ольшанский чувствовал, как капли пота щекочут шею, а воротник рубашки стал мягким, как мокрая бумага. До распахнутой двери оставалось полтора десятка шагов, а то и меньше. По-прежнему ничего не слышно. Свет загораживала широкая спина Жоры Шелеста. Ольшанский остановился на мгновение, увидев, как мелькнула и пропала чья-то тень.
В следующую секунду один за другим раздались несколько выстрелов. Шелест, не успев нажать на спусковой крючок, тяжело рухнул к ногам Ольшанского. В то же мгновение пуля обожгла левую коленку. Вскрикнув от боли, Ольшанский прислонился плечом к стене, дважды выстрелил в ответ, не видя своей цели. И, кажется, промазал. Пули ударили в грудь и верхнюю челюсть, сбили с ног. Ольшанский, выронив ствол, уперся ладонями в стену, медленно сполз на пол, чувствуя, что воздуха не хватает, он задыхается. Темнота навалилась на него, как кирпичная стена, и похоронила под собой.