Семидесятипятилетний Лодыгин с грустью ответил, что слишком болен и слаб, чтобы надеяться перенести длительное путешествие через океан, но счастлив оттого, что сбывается его мечта — «Россия будет великой электротехнической державой!».
16 марта 1923 года его не стало… В занятой большой стройкой стране «смерть Лодыгина прошла почти незамеченной, — вспоминает М. А. Шателен, — и лишь только немногие специальные органы поместили об этом краткие замечания».
Среди этих немногих органов был журнал знаменитой нижегородской радиолаборатории. Скромный некролог в 21-м номере за 1923 год, перепечатанный из американской прессы, оповещал:
«А. Лодыгин, член А. I. Е. Е. (Всемирной электротехнической ассоциации) и почетный член Р. Э. О. (Русского электротехнического общества), скончался 16 марта 1923 г. Он родился в 1847 году и окончил курс Петербургского технологического института. Он изготовил лампу своего изобретения в России и Франции. В США он работал в «Westinghouse C° The National Battery C° в Буффало, Pressed Steel C° в Пенсильвании. Во время первой мировой войны был в России и участвовал в ее технической жизни, но вернулся в США и умер, будучи инженером Sperry Guroscone C°. Умер 76 лет один из плеяды пылких русских изобретателей по электричеству 80-х годов».
«Поклон Родной земле»Заключение
На Международной электротехнической выставке «Электро-72» в Москве американский гид щедро раздавал посетителям броско оформленный буклет «Дженерал электрик компани», на первой странице которого красовалась шаровидная лампа Эдисона с подписью: «Предшественником «Дженерал электрик компани» явилось небольшое предприятие «Эдисон дженерал электрик», основанное в 1878 году для производства и сбыта нового изобретения Эдисона — лампы накаливания…» (напомним, что по свидетельству Дж. Брайана, биографа Эдисона, тот вплоть до 1879 г. не занимался электроосвещением).
12 лет назад в Московском политехническом музее пожилая американская чета расспрашивала работника музея, есть ли здесь что-нибудь о Лодыгине?
— Ло-ды-гин, Ло-ды-гин, лампа… — повторил пожилой сухощавый американец.
— Есть о Лодыгине, конечно же, есть, — отвечал работник музея. — Сейчас я переводчика приглашу, он вам расскажет все подробно.
Работник музея, переводчица Тамара Людвиговна Волковицкая, подвела гостей к стенду, за стеклом которого поблескивала первая — шаровидной формы — лампа накаливания Лодыгина, перевела и прокомментировала надписи: «Изобретатель лампы накаливания А. Н. Лодыгин. Патент на первую в мире электролампу получен Лодыгиным 11 июля 1874 года», то есть за четыре года до начала работ по освещению Эдисоном, Сваном, Максимом и другими претендентами на это открытие…
Обернувшись, она заметила, что гости плачут.
— Извините, извините, пожалуйста, — виновато принялся объяснять причину слез старик. — Меня зовут Купер, Эдрис Купер. А это моя супруга. Я — родственник Александра Николаевича Лодыгина, племянник его жены. Он воспитывал меня как отец. Я был очень молод, когда в 1917 году Александр Николаевич с семьей приехал из России в Америку. У вас здесь вскоре произошла революция, начались грандиозные дела — ГОЭЛРО! Советское правительство призывало его вернуться, он радовался этому и страдал оттого, что болезни не позволяют ему пересечь океан. Он был очень болен и просил меня обязательно съездить в Россию и передать его поклон родной земле.
И еще его мучило — помнят ли его на Родине?
Я работал учителем в колледже и долго не мог собрать деньги на поездку. Теперь мне за 70 лет, я так же стар, как тогда Александр Николаевич, но я выполнил его завет — привез его поклон родной земле и увидел, что здесь, на родине, его чтят. Я так счастлив!.. Простите эти слезы…
Купер рассказал, что после смерти бездетных дочерей Лодыгина — Маргариты и Веры — весь личный архив Александра Николаевича — переписка, фото, чертежи и технические описания изобретений, статьи о нем и так далее — переданы Фаустом, мужем Маргариты Александровны, в Русский архив Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Послесловие к переизданию
Со дня выхода этой книги прошло шесть лет. Редакция и автор не теряли надежды получить отклики от людей, близко знавших Александра Николаевича. Обращались к соотечественникам за рубежом через газету «Голос Родины». С 1988 года Советский фонд культуры вступил в переписку с Русским архивом Колумбийского университета в Нью-Йорке, предлагая за валюту выкупить хотя бы копии материалов и чертежей Лодыгина, сданные туда Ф. Фаустом. Но вот поступила уже верстка книги, а Русский архив Колумбийского университета материалы так и не выслал…
К счастью, откликнулся известный американский историк техники профессор Альберт Парри, выходец из России, и прислал подготовленный им для XIII Международного конгресса историков науки доклад «Легендарный Лодыгин».
Оказалось, А. Парри знавал Маргариту Александровну Лодыгину и ее мужа Фредерика Фауста. Она рассказывала А. Парри о знакомстве отца с писателями-народниками, о совместной встрече нового, 1909 года с семьей П. Засодимского, описанной Алмой Францевной в питтсбургской газете «Диспатч» («Депеша»), о встрече отца с Иваном Сергеевичем Тургеневым. В один из приездов автора «Отцов и детей» Глеб Успенский собрал у себя молодежь из среды созидательного народничества и представил их Тургеневу: вот, мол, какие «дети» вырастают нынче. Лодыгин рассказывал о жизни Кавказской колонии-коммуны, о борьбе колонистов за выживание в тех тогда диких, пустынных местах, но долго жаловаться и скорбеть жизнелюб Лодыгин не умел и вскоре превратил свой рассказ в забавное представление.
О, как зажегся Иван Сергеевич идеей написать о новых «сыновьях»! Но смертельная болезнь не дала воплотиться замыслу.
Маргарита Александровна знала много и других семейных преданий. И о том, что отец был знаком с Гарибальди в год пребывания во Франции в 1870 году и что верная жена неистового республиканца, Анита, стала образцом, который он искал в женщине и нашел в лице Алмы Шмидт. И о том, как после выставки в Вене, где лампы Лодыгина были признаны лучшими среди выпускаемых в мире, Александр Николаевич на радостях отправил в Петербург правительству телеграмму, предлагая устроить банкет для устроителей выставки. Александр III, извещенный о телеграмме, дал согласие и отпустил средства. И вот в одном из венских ресторанов собираются именитые гости: ученые, дипломаты, изобретатели, предприниматели, а от австрийского правительства — наследник кронпринц Рудольф с супругой Стефанией. И вдруг при входе в залу длинный шлейф платья Стефании запутался в дверях. Возникло замешательство. Лодыгин нашелся первым — подскочил к кронпринцессе, галантно поклонился и кинулся распутывать пушистый шлейф, в чем ему бросился помогать американский военный атташе. Доброжелательные улыбки присутствующих скрасили дело, а Лодыгин, как теперь понимаем, получил тогда орден Станислава III степени не только за успехи в соревновании электроламп мира, но и «за дипломатию», и это, кстати, оговаривалось в наградном листе.
И все-таки, как мы знаем, вскоре он покинул Россию. Почему? Этого не рассказывала Маргарита Александровна, и у нас по-прежнему нет твердых доказательств, что спешный отъезд был связан с арестами Кривенко, Оленина и других друзей Лодыгина, преданных провокатором Дегаевым, якобы воссоздавшим «Народную волю».
В то же время Маргарита Александровна сообщила А. Парри, что сестра ее названа была Верой в честь Веры Фигнер и что Лодыгин знавал эту вошедшую в историю народоволку и встречался с ней после ее двадцатилетнего заключения в Шлиссельбургской крепости, знакомил с ней дочек.
Среди бумаг Лодыгина А. Парри обнаружил номера газеты «Новое время» за 1912 год со статьей известного журналиста тех лет М. Меньшикова. Называлась она «Гений без характера». До конца дней хранил Александр Николаевич эту жестокую оценку себе: «Сколько богатства в этой душе, сколько блистательной мечты и как мало способности осуществлять даже скромные свои намерения…»
Да, не родился Александр Николаевич для предпринимательства. Для другого родился — для полета мечты и фантазии. И сколько таковых было в России! «…Нездешние люди, странные и несчастные, одержимые духами, которые иногда им нашептывали… мысли гениальные, бросающие ослепительные потоки света». Так характеризовал изобретателей Меньшиков.
Не в ответ ли на эти безжалостные слова пишет Лодыгин статью (найдена в черновиках, видимо, не печаталась), в которой размышляет об изобретателе как типе человека и его роли в обществе?
«Инженер-экспериментатор — это разведчик по призванию, и как разведчик в диких зарослях, так и инженер-экспериментатор неуклонно продвигается дальше и глубже в неведомые чащи, а вслед за ним идут пионеры-переселенцы?.. Он трудится в необследованных краях науки, еще не освоенных промышленностью. Но как только академическая наука, а также промышленность и торговля крепко захватывают его открытия, — его работа закончена и в этих краях ему больше делать нечего!»
Не может и не должен изобретатель быть промышленником-бизнесменом, качающим барыши! Вот в чем уверен Лодыгин! И далее: «Инженер-исследователь может одновременно быть способным профессором или даже деловым человеком и управляющим, но это уже музыка из другой оперы и не имеет никакого отношения к его исследовательским талантам».
Таков ответ Лодыгина на укор Меньшикова в недостатке «способности осуществлять свои намерения» у Лодыгина — «гения без характера».
И в конце записок — торжествующий вывод: «Чтобы быть изобретателем, нужно обладать шестым чувством, которого нет у большинства людей!»
У Лодыгина оно было. И все, что нашептало оно ему, он отдавал людям. Не вина его, а беда, как и многих других бескорыстных гениев-изобретателей, что общество слишком медленно созревает до понимания их особой роли в развитии человечества и до благодарности им при жизни.