Добычу настигни, застрели подлеца,
От пистолета бегущего.
Логан с гордостью сидит в кругу своих друзей, в красивой черной накидке, вместе с женщиной в блестящем наряде змеи, которая ласково поглаживает его, заставляя кровь пульсировать.
Ему четырнадцать, и его ладонь внезапно стала синей. Теперь он должен принять обязанности взрослой жизни, чтобы проторить себе дорогу в будущее. Вчера он мог спрашивать о чем угодно, потому что был мальчишкой, а теперь стал мужчиной. Но все в порядке, потому что теперь он может быть тем, кем всегда хотел быть.
Всегда…
Ему двадцать, и он на охоте. Девушка умна, она пересекла реку, чтобы сбить его с толку, но теперь оказалась в ловушке, стоя спиной к высокому забору. Логан подходит к ней. Она царапает доски, ломая ногти, затем обессиленно падает. Он поднимает пистолет, стреляет, умная пуля поет свою песню. Логан стоит, чувствуя опустошение. Почему она заставила его сделать это? Почему не приняла Вечный сон? Почему она сбежала?
Беги!
Ему двадцать один год. Внезапно двадцать один! Цветок на его ладони начинает мерцать. Он на верхнем этаже жилого комплекса, висит, держась одной рукой за край; Лилит смеется над ним. Теперь он на столе в Аркаде, над ним угрожающе нависли скальпели; он в узком коридоре, наводит пистолет на Дока. Вот он уже на ветхой платформе под Собором с беспризорниками, а вокруг него витает облако с наркотическим препаратом; лабиринтолет уносит его в глубь тоннелей. Темнота подводной лодки, он в самом сердце «Молли», дрожат стены, Кит нацелил огнемет ему в живот, холодная вода достигла уже подбородка. Он на льду, перед ним надзиратель, а вот и каторжники окружили его тесным кольцом, словно волки; потоки сильного ветра, он в ледяной пещере, Джессика лежит закованная, вот-вот на нее упадет большая глыба льда. Он тянется к оружию в траве, бронзовые робосоколы летят на него с неба; он на гранитных ступенях Неистового Коня, внизу Смотритель, Фрэнсис приближается, Джессика сбежала, он заблудился в бесконечной тьме пещер. Он наблюдает, как Рутаго заливает в горло Джессики гемодрон; он уже на мотолете, под ним «Хромой Джонни», король цыган мчится на него; его уносит речной поток. Он перелетает через провода; он в комнате любви; входная дверь закрылась, прежде чем он успел добежать до нее. Он медленно поднимается по высотам Мэри под пушечные выстрелы, Джессика пропала; Фрэнсис поджидает его снаружи, и он…
Проснись!
Капсула распахнулась, Логан рывком сел.
Робот в дальнем конце зала занимался другим клиентом. Логан не стал ждать, снял датчики сам. Охотник встал и осмотрел территорию перед зданием. Фрэнсис ушел дальше. Пока путь свободен.
На следующем этаже простаивал полицейский автолет. Логан подошел к пилоту, стройному мужчине с печальными глазами в плотно облегающей униформе лимонного цвета. Охотник показал ему правую ладонь.
– Не поможете?
– Буду рад помочь любому гражданину в Последний День, – кивнул полицейский.
– У меня заканчивается время, и я не хочу тратить его на передвижение на травалаторе. Не могли бы вы подвезти меня?
– Понимаю, что ты чувствуешь, гражданин. Год-другой, и настанет и мой Последний День. Куда тебя отвезти?
– Здесь недалеко. – Логан указал на запад. – Та лесистая местность за пределами поля боя. У меня там встреча.
– Садись.
Они взлетели в клубах дыма. Внизу андроиды генерала Бернсайда перегруппировывались для новой атаки. Слабо потрескивали мушкеты, звучал барабан. Воздух наполнился пронзительным звуком музыки. Полицейский вздохнул:
– Замечательно, не так ли? Я приезжаю сюда каждый год, независимо от того, на службе я или нет. Ни за что не пропущу Празднование. Видеть всех этих храбрых солдат, умирающих за то, во что они верили, – так вдохновляет. Дает чувство цели, чувство чести, воодушевляет.
– Да, – согласился Логан.
– Они боролись за действительно важные вещи, – продолжал полицейский. – Свобода, независимость, справедливость. Теперь все изменилось. Нам досталось все на блюдечке. Больше нет ничего, за что можно бороться.
Логан кивнул.
– Я завидую этим парням на поле. Они боролись за свое будущее. А какое будущее у нас? – Грустные глаза полицейского стали еще печальнее. – Сон. Для тебя он наступит завтра. Для меня – в следующем году. Раньше я был приверженцем религии, думал, что за пределами Сна существует лучший мир. Теперь не уверен. Некоторое время я был дзен-баптистом, а затем переключился на…
– Вон там, – прервал его Логан, указывая жестом. – За теми деревьями.
Автолет приземлился на открытой площадке. Логан вышел, помахав пилоту в знак благодарности.
– Рад был помочь. Надеюсь, тебе удастся завершить дела до Вечного сна.
– Удастся.
– Я могу подождать тебя здесь, чтобы отвезти назад.
– Не нужно, спасибо.
Офицер пожал плечами, смерил Логана долгим, пронзительным взглядом полицейского и снова поднялся в небо.
Вход в лабиринт у старого Фредериксбурга явно нуждался в покраске. Птицы выпорхнули из него, как только Логан приблизился. Очевидно, Джессики здесь нет. Может, она пришла и ушла?
Логан осмотрел лестницу: отпечатки тяжелых ботинок охотника Вечного сна на пыльном полу.
Он опустил пистолет и бесшумно спустился по лестнице. Платформа была пустынной. Логан быстро перешел в блок с экранами управления и снял сканер. Теперь посадочное место не контролируется, и можно посадить Джессику в машину. Если удастся ее найти.
Охотник вернулся на поверхность. Поняла ли Джессика, где именно лабиринт? Надо было дать ей четкие инструкции. Теперь придется ждать и надеяться, что девушка все-таки отыщет его. Но лучше подождать, чем упустить шанс снова увидеть ее. Если она все еще жива и свободна.
Логан нашел укрытие под свисающими ветками деревьев, откуда удобно было наблюдать за входом. Заворчала какая-то птица. Белка выскочила на открытое пространство, кокетливо помахивая хвостом. Подпрыгнула ближе, настороженно и одновременно любопытно разглядывая его. Логан свернул ей шею, снял кожу, выпотрошил и насадил на палку. В животе урчало от голода. Он сглотнул в предвкушении жареного мяса. Охотник вынул из пистолета четыре оставшихся снаряда: иглострел, пар, петлю и умную пулю, – нажал на курок и искрой поджег небольшую насыпь из листьев и сухих ветвей. Подбрасывая в огонь ветку за веткой, Логан пожарил белку и съел ее.
Заслышав хруст гравия, охотник быстро потушил огонь и спрятался. Раздался звук ломающих веток и бегущих ног. Из леса выбежала Джессика. Логан бросился ей навстречу.
– Скорее, – всхлипнула она. – Меня кто-то преследует.
– Охотник?
– Нет, двое мальчишек. Они видели мою руку.
– В лабиринт.
– Битва. Я упустила тебя. Думала, что потеряла. Боялась, что не смогу сюда добраться.
– Не важно, – бросил Логан. – Главное, ты здесь.
Платформа по-прежнему была пустынной.
– Вашингтон, округ Колумбия, – приказал Логан машине, которая прибыла по их вызову.
Он играет с ними, наблюдает. Он знает свое предназначение и не волнуется. Цветок девушки передает сигнал, он следит за всеми перемещениями беглецов на экране и обязательно поймает их. Он больше не сердит и не расстроен. Он уверен в своих действиях и совершенно спокоен. Ловушка захлопнулась.
Наступал ранний вечер.
– Барьер через восемьдесят километров, прямо по курсу, – предупредил автопилот, замедляя ход.
– Барьер через сорок километров, прямо по курсу.
– Барьер через восемь километров, прямо по курсу.
– Мы прибыли к барьеру, сообщите дальнейшие инструкции.
Логан и Джессика отправили машину обратно в тоннель.
– Мы начнем путь отсюда, – сказал охотник девушке.
Лабиринт перед ними был заблокирован выпирающим участком скалы. Часть потолка тоннеля рухнула, засыпав участок грязью и щебнем. Беглецам удалось обойти препятствие по узкой дорожке, которая привела их к заброшенной платформе «Площадь Стентон».
Воздух здесь был влажным и приторным, наполненным запахом гнили. Толстые ветви лозы обвивали лестницу, ведущую на улицу. В нижней части опутанной корнем лестничной площадки Логан ненадолго остановился, чтобы отдышаться. Он увидел следы, которые могли принадлежать только одному человеку. Фрэнсис, должно быть, прибыл сюда раньше них. «Он, вероятно, ждет нас здесь, – подумал Логан, крепко сжимая в руке пистолет. – Ждет, чтобы убить нас».
Первое столкновение Малой Войны произошло на Пятнадцатой улице и Улице К перед баром «Шератон» в центре Вашингтона. В течение месяца молодежь стекалась в город на масштабную демонстрацию в знак протеста против тридцать девятой поправки к Конституции. Как и другие запреты прежде, этот Закон об обязательном контроле над рождаемостью невозможно было воплотить в жизнь, и молодежь вышла на улицы, чтобы заявить о прямом нарушении ее прав. Негодование было направлено против двух ветвей правительственных органов: Национального совета Евгеников и Федеральной комиссии по изучению рождаемости. В Вашингтоне не имелось органов, регулирующих количество детей у граждан. Негодование обернулось мятежом.
Несколько показательных примеров реализации нового закона в Верховном суде не помогли успокоить повстанцев. Гнев охватил ряды молодых граждан. В своем обращении к нации о положении в стране президент Кертейн подчеркнул серьезность вопроса нехватки продовольствия, поскольку население планеты возросло до шести миллиардов. Он призвал молодежь к самообладанию в условиях кризиса. Однако вид жирного, отъевшегося президента, рассказывающего о долге и сдержанности, вызвал у аудитории негативную реакцию. Кроме того, все хорошо знали, что Кертейн был отцом девяти детей, и это усугубило противостояние.
В девять тридцать вечера, общепринятое стандартное время, во вторник третьего марта двухтысячного года семнадцатилетний юноша из Чарльстона, штат Миссури, по имени Томми Ли Кондон, находился около бара «Шератон». Выступая с пламенной речью, он призывал своих юных слушателей присоединиться к его маршу к Белому дому.