Десять часов напряжённых размышлений открыли мне глаза. Как я теперь вижу, мой (почти) неисправимый промах состоял в том, что, получив очень милое письмо от тебя с приглашением побывать в Херкомеровой школе искусств в Баши (Хертфордшир), я последовал дурному совету и ответил моей двоюродной сестре Энни.
Признаю, что это было с моей стороны очень дурно и жестоко. Единственное, чем я могу, как мне кажется, поправить дело, — это выбрать несколько писем, полученных мной от других людей, и ответить на них тебе.
Не удивляйся поэтому, моя дорогая Люси, если получишь от меня послание вроде следующего:
«Дорогая Люси! Верно ли, что бедная восковая кукла упала и разбила себе нос? Если так, то мне её очень жалко…»
Или, например, ты получишь такое письмо:
«Дорогая Люси! Присланный вами на пробу образец вина мною одобрен. Пришлите, пожалуйста, шесть дюжин и обеспечьте сохранность при доставке…»
Или, например, такое письмо:
«Дорогая Люси! Если часы, оставленные у вас для ремонта, не будут возвращены мне в течение месяца, то я буду вынужден обратиться к моему нотариусу с просьбой…»
Ясно, что я получил письма от маленькой девочки, от поставщика вин и от часового мастера, а ответы им всем прислал тебе.
Могу ли я надеяться на то, что после того, как ты получишь дюжину или около того таких писем, то сочтёшь их вполне достаточной компенсацией за совершенное мной преступление и постепенно вернёшься к тем дружеским отношениям, которые так долго существовали между нами?
Всегда любящий тебя Ч. Л. Доджсон
Крейст Черч, Оксфорд
10 мая 1888 г.
Дорогая Нелла!
КАК! Ты не хочешь ждать 18 лет? Странно!
Ведь как только пройдёт 17 лет 11 месяцев и 3 недели, тебе останется ждать лишь одну неделю. А что такое неделя? Поскольку решить столь трудную загадку почти невозможно, я скажу тебе ответ (только, пожалуйста, не говори никому): неделя — это семь дней!
Часовщик сообщил мне, что на изготовление часов ему потребуется 18 лет и 5 дней, но я сказал: «Нельзя ли побыстрее?» — и дал ему понять, что тебе очень не хотелось бы ждать ещё и 5 дней. Узнав об этом, часовщик пообещал приложить все усилия, чтобы закончить часы к концу восемнадцатилетнего срока.
Иметь собственные часы будет очень удобно: если Эдит когда-нибудь бросит свои часы в тебя, ты сможешь бросить свои часы в неё. И те и другие часы разобьются, а поскольку новых часов я тебе не подарю, все кончится ко всеобщему удовольствию…
Любящий тебя дядя Чарлз Л. Доджсон
Лашингтон Роуд. 7, Истберн
10 августа 1888 г.
Дорогая Эдит!
Это очень жестокая шутка с твоей стороны сообщить мне, что ты в Дувре, когда тебе прекрасно известно, что я всегда отдыхаю в Истберне! Думаешь, примчаться в Дувр, чтоб взглянуть на тебя, так же легко, как перейти Лашингтон Роуд? А я проделывал это раз или два, ты помнишь? Совсем другое дело приехать в Дувр и остаться там хотя бы на короткое время.
Но предположим, что я буду в Дувре 20-го или 21-го и предположим, что мне захочется сходить в театр на «Как вам это нравится?» Шекспира. Возникает очень важный вопрос:
— Позволят ли тебе пойти со мной в театр?
Если ты ответишь «да», то возникает более важный вопрос:
— Захочешь ли ты пойти со мной в театр?
Если ты ответишь «да», то возникает еще более важный вопрос-
— Пойдёшь ли ты со мной в театр?
Если ты ответишь «да», то возникает самый важный вопрос:
— Вырос ли твой крохотный умишко до достаточно больших размеров, чтобы Шекспир тебе понравился?
Ведь в Шекспире смысла несравненно больше, чем в той пьесе («Корневильские колокола»?), на которую я водил тебя в Девонширский зелёный театр.
Как ты думаешь? Достаточно ли ты взрослая («большая»), чтобы наслаждаться Шекспиром?
Самые лучшие пожелания твоим родителям и привет Барбаре.
Любящий тебя Ч. Л. Доджсон
Лашингтон Роуд, 7, Истберн
15 августа 1888 г.
Мой дорогой, старинный и незабываемый (хотя и несколько забывчивый) друг!
(Разве это не прекрасное начало?) Посылаю тебе книжку (великолепное средство для сильной головной боли и бессонницы). Она напомнит тебе о друге, к которому ты некогда питала (быть может, несколько наигранную) привязанность.
Я пробыл здесь в полном одиночестве около 3 недель, наслаждаясь сознанием того, что могу гулять, не встречая ни одного знакомого лица, и могу ни с кем не разговаривать! Поэтому всю свою интеллектуальную мощь я сосредоточил на своей книге (повести) и смог за это время основательно продвинуться.
Однако я основательно устал от того, что у меня не было ни одного друга детского возраста. Поэтому я познакомился с девочкой лет двенадцати, которая живёт через несколько дверей от меня. Я надеялся, что моя новая знакомая — единственная девочка в семье. Каков же был мой ужас, когда я узнал, что она одна из шести сестёр, старшей из которых около двадцати пяти лет! (Я никогда не умел разговаривать с девушками старше двадцати.) Но, по-видимому, это хорошая семья.
О Эдит, если бы ты могла приехать и побыть немного здесь! Думаю, что твоих опасений относительно миссис Гранди можно было бы избежать, организовав 2–3 визита, наносимых последовательно. Истберн был бы одним из них. Если миссис Гранди заглянет и спросит, где ты, ей просто будет сказано: «Мисс Эдит нет дома, она совершает раунд визитов». Противная старая сплетница вряд ли настолько въедлива, чтобы допытываться: «А где она сейчас?» Во всяком случае, если она такова, то вполне заслуживает, чтобы её довольно резко оборвали! Возможно, мне удастся уговорить Эдит Барнс нанести ещё один визит (ты будешь шокирована, когда узнаешь, что ей в этом году исполнится двадцать лет!). Есть неплохой шанс за то, что ко мне в гости приедет ещё один мой маленький друг Иза Боумен. Но если бы ты приехала, то, разумеется, все визиты были бы распределены так, чтобы не помешать твоим планам.
Любящий тебя дядя Ч. Л. Доджсон
Лашингтон Роуд, 7, Истберн
1 сентября 1888 г.
Дорогая Нелли!
Одного большого письма вполне достаточно. Я подпишусь под ним своим настоящим именем. Другим именем я пользуюсь в своих книгах по одной простой причине, я не хочу, чтобы меня знал кто-нибудь, кроме моих друзей. Мне кажется, что ты и я непременно будем друзьями. Даже когда я вошёл в вагон и сказал: «Пожалуйста, не вставайте из-за меня! Ложитесь на своё место!» — а ты ответила: «Нечего тут командовать! Занимайтесь-ка лучше своими делами!» — то и тогда я только подумал: «Ничего! Вскоре мы познакомимся поближе!» Даже когда я предложил тебе головоломку, а ты сказала: «Не хочу! Терпеть не могу головоломок!», даже тогда я подумал: «Должно быть, что-то выводит её из терпения! Долго это не продлится!» Самое большое разочарование я испытал, когда обратился к тебе со словами: «Ты только посмотри, Нелли! Сидней решил головоломку!», а ты ответила: «Ничего подобного! Да он за всю свою жизнь не решил ни одной головоломки!» Вот тут я почти оставил надежду. Но затем я подумал: «Пошлю-ка я ей что-нибудь, либо сдобную булочку из пекарен Челси, либо книжку! Может быть, тогда она не будет такой грубой!» Потребовалось 3 или 4 месяца, чтобы решить, чему именно следует отдать предпочтение: булочке или книжке. Хотел бы я знать, одобрила ли ты мой выбор? Может быть, тебе больше по вкусу пришлась бы сдобная булочка?
Я в большом затруднении относительно того, какую книгу послать Сиднею. Он выглядит слишком юным для «Сквозь зеркало». Хотя головоломку он все-таки решил (не помню уже, какую; думаю, «Четыре бедняка»[51].
Как бы мне хотелось, чтобы ты жила не так далеко. Боюсь, что мы никогда больше не увидимся. Почему бы тебе не приехать в Истберн и не побыть здесь немного? Это очаровательное место, и я надеюсь пробыть здесь примерно до 10 октября. Моё постоянное обиталище — Крайст Черч, Оксфорд, но сюда я приезжаю каждое лето.
Твой новый старый (новый как друг, старый как человек) любящий тебя друг
Чарлз Л. Доджсон
Копия переписки между А. В. (мистером А. Бахом) и С. D. (мистером Ч. Доджсоном). Март 1889 г.
1. (от А. В. к С. D.)
Какого цвета циферблат вы предпочитаете?
2. (от С. D. к А. В.)
Цвета лица молоденькой девочки.
3. (от А. В. к С. D.)
Это лучше, чем золотой циферблат — цвет лица ребенка, больного желтухой. Все дети болеют желтухой.
4. (от С. D. к А. В.)
Этот ребёнок не болел.
5. (от А. В. к С. D.)
Я имел в виду, что все дети обычно болеют желтухой.
6. (от С. D. к А. В.)
Этот ребёнок обычно не болеет желтухой: если и болеет, то не чаще 2–3 раза в год. Циферблат должен по цвету подходить ей к лицу, когда она вполне здорова.
7. (от А. В. к С. D.)
Это зависит от того, сколько уроков у неё каждый день.
8. (от С. D. к А. В.)
Что вы имеете в виду?
9. (от А. В. к С. D.)
Разве не ясно? Если ребёнок занимается в день в течение одного часа, то цвет лица у него ярко-красный. Если ребёнок занимается в день два часа, то цвет лица у него не столь яркий, и т. д. А сколько часов в день занимается эта зверюшка?
10. (от С. D. к А. В.)
Она не зверюшка.
11. (от А. В. к С. D.)
Значит, она растеньице. Не придирайтесь к словам.
12. (от С. D. к А. В.)
Около 25 часов в сутки.
13. (от А. В. к С. D.)
Прекрасно! Теперь я знаю, что делать. Циферблат по цвету будет точно подходить к ее лицу. Когда ребёнок работает 25 часов в сутки, его лицо…