14. (от С. D. к А. В.)
Что его лицо?
15. (от А. В. к С. D.)
Неважно!
Я решил, что дальнейший обмен письмами бесполезен.
Ч.Д.
Крайст Черч, Оксфорд
14 апреля 1890 г.
Дорогая моя!
Хорошо вам втроём — тебе, Нелли и Эмси — посылать мне миллионы объятий и поцелуев. Но прошу тебя, подумай, сколько времени отняло бы такое количество объятий и поцелуев у твоего старого и очень занятого дядюшки! Попробуй обнимать и целовать Эмси в течение одной минуты по часам и ты убедишься, что делать это быстрее, чем 20 раз в минуту, нельзя. «Миллионы» же означают по крайней мере 2 миллиона.
2 000 000 (объятий и поцелуев): 20 = 100 000 (минут).
100 000 (минут): 60 = 1666 (часов).
1666 (часов): 12 = 138 (дней, считая, что день продолжается 12 часов).
138 (дней): 6 = 23 (недели).
Я не мог бы обнимать и целовать вас больше чем по 12 часов в сутки и не хотел бы проводить за этим занятием воскресенья. В итоге, как ты видишь, на миллионы объятий и поцелуев мне пришлось бы затратить 23 недели тяжёлой работы. Нет, милая моя девочка, я просто не в состоянии столь расточительно расходовать своё время.
Почему я не писал с тех пор, как отправил тебе последнее письмо? А как я мог, моё глупенькое-глупенькое дитя? Как я мог написать тебе, если последнее письмо я уже отправил, а это ещё не написал? Если хочешь, можешь сама проверить на поцелуях. Пойди и поцелуй Нелли от меня несколько раз и попытайся поцеловать её после того, как ты поцелуешь её в последний раз, и перед тем, как ты поцелуешь её в следующий раз. А теперь возвращайся на своё место. Я хочу задать тебе несколько вопросов.
— Поцеловала ли ты Нелли несколько раз?
— Да, дорогой дядя.
— Во сколько ты поцеловала её в последний раз?
— В пять минут одиннадцатого, дядя.
— Прекрасно! Целовала ли ты её с тех пор?
— Видите ли, дядя… Я… гм!… кха-кха! (Простите, дядя! У меня такой сильный кашель!) Я думаю… Я думаю… То есть я хочу сказать… И…
— А! Понимаю! «Иза» начинается с буквы «И». Сдаётся мне, что на этот раз последняя буква тоже будет «И».
Во всяком случае я не писал тебе не потому, что был болен, а потому, что я ужасный лентяй и все откладывал письмо к тебе со дня на день, пока, наконец, не сказал себе:
— Хорош, нечего сказать! Теперь уже писать письмо просто некогда, ведь 1 апреля они отплывают.
И я бы ничуть не удивился, если бы это письмо пришло из Фулхэма, а не из Луисвилля. Думаю, к середине мая вы доберётесь туда. Но прошу тебя, не пиши мне писем оттуда! Я просто не смогу вынести этих ужасных писем! Я их терпеть не могу! Стану ли я целовать твои письма? Думаю, что вскоре смогу поцеловать (и не раз!) тебя, надоеда ты эдакая! Но достаточно на сегодня!
Большое тебе спасибо за те две фотографии. Они мне — гм! — очень понравились. По правде говоря, я считаю их лучшими из всего, что видел.
Передай мои наилучшие пожелания своей маме, 1/2 поцелуя Нелли, 1/200 поцелуя Эмси, а 1/2000000 поцелуя возьми себе. Остаюсь искренне любящий тебя дядюшка
Ч. Л. Доджсон
Лашингтон Роуд, 7, Истерн
30 августа 1890 г.
Ты противная-препротивная, испорченная девчонка! Ты забыла наклеить на конверт марку, и твоему бедному старому дядюшке пришлось доплатить ДВА ПЕНСА! Отдать последние два пенса! Подумай об этом. За это я тебя строго накажу, когда ты здесь будешь. Трепещи! Слышишь? Ну, пожалуйста, трепещи!
Сегодня у меня нет времени, и я задам тебе только один вопрос. Кто эти «все», которые присоединяются к тебе, когда ты пишешь, что обнимаешь и целуешь меня? Может быть, тебе почудилось, что ты дома и ты решила передать мне приветы (как это часто делают) от Нелли и Эмси, которые ни о чем таком и не помышляли? Хорошенькое дело — посылать приветы от людей, которые и не думали передавать их. Я не хочу сказать этим, будто считаю такие приветы обманом; все знают, что обычно приветы посылают, хотя их никто не передаёт; но удовольствия такие приветы доставляют меньше. Мои сестры пишут мне: «С горячим приветом от всех». Я знаю, что это неправда и ценю такие «приветы» не очень высоко. В другой раз муж одной из девочек, с которой я дружил, когда она была маленькой, закончил письмо ко мне словами: «Этель также шлёт вам наилучшие пожелания». В ответном письме я (разумеется, в шутку) заявил: «Я не собираюсь посылать Этель наилучшие пожелания, поэтому не стану вообще писать ей ничего». Вскоре Этель сообщила мне, что ничего не знала о письме мужа ко мне. «Разумеется, я не стала бы посылать наилучшие пожелания», — и добавила, что непременно поделится с мужем собственным умом. Бедный муж!
Неизменно любящий тебя дядя Ч. Л. Д.
Крайст Черч, Оксфорд
15 марта 1891 г.
Дорогая Энид!
Передай маме, что я очень удивлён и ещё больше польщён её письмом. Я надеюсь, что она привезёт тебя ко мне на чашку чаю и что в тот день, когда это случится, ты будешь в хорошем настроении: плачущие дети в нашем колледже не особо желательны, к тому же они раздражают декана. Как всегда посылаю тебе свой нежный привет. Возьми молоток, сильно стукни по моему привету, а когда он развалится на две части, отдай половинку Уинни.
Всегда любящий тебя Ч. Л. Доджсон
Крайст Черч, Оксфорд
7 апреля 1891 г.
ДОРОГАЯ Энид!
Итак, ты считаешь себя достаточно храброй, чтобы отважиться совершить со мной прогулку? Я не ошибся? Тогда я зайду за тобой 31 апреля в 13 часов и сначала мы отправимся с тобой в Оксфордский зоопарк, где я суну тебя в клетку к ЛЬВАМ, а когда те как следует насытятся, суну то, что от тебя ещё останется, в клетку к ТИГРАМ. Затем мы вернёмся ко мне, и я толстой палкой хорошенько вздую мою новую маленькую приятельницу. Потом я запру тебя в угольном чулане и посажу на целую неделю на хлеб и воду. Домой я отвезу тебя на тележке, на которой развозят молоко, — в жестянке из-под молока. После всего этого, когда я в следующий раз загляну к вам в гости, ты закричишь громче, чем КАКАДУ!
Любящий тебя друг Льюис Кэрролл
Крайст Черч, Оксфорд
30 апреля 1891 г.
Дорогая Уинни!
Так нечестно! Я предвкушал удовольствие от прогулки в Хедингтон с Энид, а вместо этого вынужден довольствоваться скучной прогулкой с её старшей сестрой! Леди «в возрасте», — конечно же, весьма преклонном, угрюмая, сварливая, но делать нечего! Будь, что будет!
Вот и все, дорогая Уинни. Если ты когда-нибудь получишь от джентльмена письмо, которое будет ещё более грубым, чем это, пожалуйста, покажи его мне!
Любящий тебя друг Ч. Л. Д.
Крайст Черч, Оксфорд
Мне так стыдно, я так сожалею! Ведь я даже не подозревал о твоём существовании, веришь? Получить от тебя привет было для меня такой неожиданностью! Я чувствовал себя так, словно кто-то неожиданно вбежал ко мне в комнату и поцеловал меня! (Такое со мной происходит теперь почти каждый день.) Если бы я только знал о твоём существовании, то давно передал бы тебе целый ворох, кипы приветов! Поразмыслив, я понял, что мне следовало передать тебе приветы, не особенно заботясь о том, существуешь ты или не существуешь. По каким-то причинам люди, которые не существуют, гораздо приятнее в обращении, чем те, которые существуют. Например, люди, которые не существуют, никогда не бывают грубыми, они никогда не противоречат тебе и никогда не наступают на ноги! Как видишь, они действительно гораздо приятнее в обращении, чем те, которые существуют. Впрочем, неважно: ведь ты существуешь и с этим ничего не поделаешь, и я беру на себя смелость утверждать, что в обхождении ты такой же приятный, как если бы ты не существовал.
Какую книгу мне подарить тебе теперь, когда я твёрдо знаю, что ты существуешь? Нравится ли тебе «Алиса в Стране Чудес»? А «Алиса в подземелье»? (Это та книга, которую я написал сначала, с моими собственными иллюстрациями.)
Передай от меня привет и поцелуй Уинни, Вере и себе (только не забудь поцеловать самого себя, лучше всего в лоб).
Преданный тебе Льюис Кэрролл
Крайст Черч, Оксфорд
14 июня 1891 г.
Дорогая Би!
Какие жёсткие требования предъявляют некоторые люди к своим друзьям! Недавно я составил несколько сизигий[52] на имя одной своей юной приятельницы и спросил её в письме, не хочет ли она совершить со мной прогулку. Вот каким был её ответ:
«Благодарю вас за сизигии. Думаю, что вы получите за эту цепочку 22 очка. Если вам это удастся, то я буду очень рада совершить с вами прогулку».
В действительности я уже получил за ту головоломку 17 очков и склонен думать, что это число очков максимально возможное. Эта же требовательная юная особа хотела подвигнуть меня на ещё большие свершения, и поскольку самым сильным для меня побудительным мотивом, который она могла придумать, была прогулка в её возвышающем душу обществе, эта прогулка и была мне обещана, если мне удастся одержать победу.
Не отрицая ценности предложенной награды, я все же должен заметить, что невозможное остаётся невозможным, какие бы перспективы вам ни сулили за то, чтобы совершить невозможное. Поэтому я не стану предпринимать больше никаких попыток.
Любящий тебя Ч. Л. Доджсон
P. S. Причина, по которой я не зашёл за тобой на прогулку во вторник, заключается в том, что в это время мне необходимо было поездом в 2.2 отправиться в Салисбери, а я не умею находиться в