Следовательно, можно сделать вывод, что в определенном смысле главного героя «Зеркала» не существует (поэтому мы его и не видим в фильме). Этот ребенок так и не родился. Он остался фантазмом, нарциссическим расширением матери, которая мистическим образом родила сразу внука Игната. Недаром в финале фильма старуха-мать идет по лесу с маленьким сыном.
Подключая метаисторический контекст фильма, можно сказать, что это история о нерожденном Спасителе (России?). Эта гипотеза дешифрует финал эпизода в типографии, когда подруга матери Лиза называет ее Марьей Тимофеевной Лебядкиной. Кто такая Лебядкина в «Бесах» Достоевского? По реконструкции русского поэта-символиста Вячеслава Иванова, это Богородица Мать Сыра Земля, которая не может родить Спасителя, так как окружена бесами. Недаром завершение эпизода происходит под музыку Перголези «Stabat mater dolorosa» («Стояла Мать скорбящая»). Бесы в данном случае – Сталин и другие представители империи зла, большевистского ада (эпизод заканчивается тем, что Лиза, кривляясь, произносит: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутилась в сумрачном лесу» (начало дантовского «Ада»). Тема Лебядкиных и бесов закрепляется тем, что Лиза – имя одной из героинь романа Достоевского, а Игнатом зовут самого капитана Лебядкина, брата Марии Тимофеевны. Мы убеждаемся, что кажущийся на уровне наивной «сознательной» феноменологии бессвязным фильм Тарковского представляет собой связный нарратив о структуре бессознательного.
Полное бессознательное содержит в себе информацию обо всех возможных мирах всех человеческих существ (а возможно, не только человеческих), или, выражаясь языком современной квантовой физики, оно содержит информацию обо всем мультиверсе.
Однако сознание конкретного человека отфильтровывает из этого бесконечного множества возможных миров один возможный мир и называет его действительным миром. Это и есть то, что мы обозначаем как согласованный бред.
В противоположность ему подлинный бред психически больного человека – это бессознательная наррация, т. е. наррация, затопленная полным бессознательным. Когда на психотика обрушивается полное бессознательное и затопляет его психику до краев, его психика, естественно, не справляется с этим. Бессознательная наррация обо всех возможных мирах сразу, обо всем мультиверсе, – это все равно, что карта, равная отображаемой ей реальности, она невозможна. Но поскольку у психотика почти полностью редуцировано сознание, оно не может выполнить функцию фильтра, выделяющего «действительный мир» из бессознательного мультиверса. Все возможные миры, таким образом, обрушиваются на психотика целиком.
Что происходит дальше, как с этим справляется его психика? Сначала он при помощи механизма проективной идентификации пытается отбросить все это в контейнер (в «мать» или в «психоаналитика»). Если это не получается – а это не получается, так как не существует такого контейнера, который мог бы вместить в себя весь мультиверс, – то развивается то, что мы называем подлинным бредом. Психика острого шизофреника яростно дробит свалившийся на нее бессознательный материал как попало на осколки, смешивая элементы и части констелляций из различных возможных миров, а не выстраивая один «действительный мир», как это делает «здоровая» психика. Вот почему бред, как правило, выглядит фантастичным. Что такое фантастическое? Это дизъюнктивный синтез фрагментов различных возможных миров. Именно это и представляет собой подлинный бред острого шизофреника. Его кажущийся алогизм – следствие того, что в нем присутствует иная логика, чем в согласованном бреде, во многом противоположная. В согласованном бреде нашей так называемой «реальности» господствует фундаментальный закон рефлексивности: а=а. В подлинном бреде он сменяется на закон гиперрефлексивности: а=а=b=c…= бесконечность. Поэтому, как в «Зеркале», мать – это одновременно жена и бабушка, а сын – это и отец, и внук. По этой же причине бредящий может говорить на нескольких языках сразу:
Желуди // и это называется по-французски Au Maltraitage // ТАБАК (я тебя так хорошо видел) // Если на каждой линии что-нибудь написано, тогда хорошо! «Теперь ischt albi elfi grad. Другой Hü. Hü. Htist ümme no hä! // Союз каторжных: Burghölzli (пациент называет больницу, где он, очевидно, содержится «союзом каторжных», т. е. тюрьмой. – В. Р.) // Ischt nänig à pres le Manger[29].
Что такое в этом плане галлюцинация? Это осколок из нескольких возможных миров, онтологизированный, но не до конца, поскольку галлюцинация есть чистый смысл, у нее нет плана выражения. Но то, что мы в нашем согласованном бреде воспринимаем как план выражения, или сферу денотатов, носит в значительной степени условный характер. Я договорился с самим собой и с другими, что я, Вадим Руднев, живу в Москве на такой-то улице, в такой-то квартире. Но в других возможных мирах полного бессознательного мультиверса я могу жить в других городах и на других улицах под другими именами или вообще не жить нигде. Галлюцинаторный бред позволяет приоткрыть дверь сразу в несколько возможных миров. Теоретически возможно такое состояние бессознательного, когда оно раскрывается полностью, и человек воспринимает весь мультиверс сразу. Обычно это возникает под влиянием психоактивных веществ, но вполне возможно, что и шизофренику открывается весь спектр возможных миров, только не существует языка, который мог бы описать все это бесконечное многообразие.
Так или иначе, бредово-галлюцинаторная картина мира гораздо богаче той, которая предстает в согласованном бреде и которую вслед за Чарльзом Тартом мы можем назвать согласованной реальностью. Можно предположить, что эта согласованная реальность не только чрезвычайно узка, но что она разная для разных личностей. Если бы у всего человечества была одна согласованная реальность на всех, то это означало бы, что мы все хорошо понимаем друг друга, а это не так. Согласованный бред – это в первую очередь бред, а лишь во вторую – согласованный. Можно более или менее одинаково понимать, что такое чайник или письменный стол, но невозможно одинаково понимать, что такое, например, постструктурализм. Известно, что «разрушенные» психотики в определенном смысле лучше понимают друг друга, чем «здоровые» люди, потому что язык подлинного бреда гораздо более универсален и свободен. Он свободен от согласованной реальности.
Выше мы употребили словосочетание «полное бессознательное», но подробно не раскрыли его значения. Что это такое? Означает ли полное бессознательное то, что мы называем новой моделью бессознательного, т. е. взаимное отражение малого зеркала индивидуального бессознательного и большого зеркала коллективного бессознательного? Скорее, это отражение всех малых зеркал индивидуального бессознательного в огромном зеркале коллективного. Допустим, что так, но означает ли это, что полное бессознательное – это синоним мультиверса, всего множества возможных миров? Здесь кроется некоторое противоречие. Из чего формируются возможные миры? Вроде бы из нашего повседневного опыта. В одном возможном мире я сижу в комнате, в другом гуляю по улице, в третьем сплю и т. д. Но тогда получается, что множество возможных миров – это сумма согласованных бредов нашего повседневного опыта. Но мы не можем себе представить, чтобы бессознательное включало в себя согласованные бреды. Что-то не так в наших рассуждениях. Возможно ли представить, что множество возможных миров включает в себя и миры подлинного бреда?
Ответив на этот вопрос положительно, нам придется сразу задать новый вопрос: что это такое – возможный мир подлинного бреда? Мы можем высказать следующее предположение: мультиверс состоит не из множества возможных миров в традиционном понимании этого логико-философского термина, но из порождающих моделей возможных миров. Мы можем заложить в эту мультиверсную порождающую модель все элементы вселенной и комбинировать их каким угодно образом. Это будут бесконечные множества, куда войдут и традиционные возможные миры, и «невозможные возможные миры» (термин Хинтикки), т. е. также и миры подлинного бреда. По-видимому, такое положение вещей и будет соответствовать тому, что мы навали полным бессознательным. Здесь будут существовать и обычные положения вещей типа «Идет дождь», и безумные типа «Вбегает мертвый господин», и все, что только возможно и невозможно.
Но что необходимо, чтобы такая порождающая модель действительно могла существовать? Бессознательное и есть такая порождающая модель, которая порождает самое себя. Мы можем сказать: «Вначале было бессознательное». Бессознательное – это и есть Бог, бесконечное множество возможных и невозможных миров. Реальность, таким образом, – это подлинный бред Бога. В этом смысле никакого мира Бог не создавал – все, чем мы жили и живем (и, видимо, будем жить всегда), – это бесконечно продолжающийся Бред Божества, его бессознательная наррация. У этой бессознательной наррации нет не только конца, но и начала, поэтому не в начале было бессознательное, а всегда было, есть и будет только бессознательное.
Откуда же тогда появился наш согласованный бред, если мы – лишь частички божественного подлинного бреда? Я думаю, это получилось случайно. Просто бессознательное порождающее устройство породило, условно говоря, не только «Вбегает мертвый господин», но и «Идет дождь». Проект человечества появился в результате произвольного встряхивания бессознательного калейдоскопа. В этом смысле наши согласованные бреды только кажутся согласованными. На самом деле они суть случайные частички подлинного бреда. И сознание – это случайная частичка бессознательного, узенькая щель в нем, из которой мы, как нам кажется, видим наш действительный мир. На самом деле мы видим случайные констелляции бессознательных частичек. Это и есть наш «действительный мир».
Но если рассуждать так, то нас самих не существует. Мы лишь галлюцинации Бога. Но ведь в определенном смысле бессознательное – это тоже галлюцинация, поскольку у него нет плана выражения, денотативной сферы. Поэтому можно сказать, что бессознательного тоже не существует. И Бог – это такая же галлюцинирующая галлюцинация, как мы сами. Но мы не сможем пробиться сквозь свой согласованный бред и доказать самим себе, что мы не существуем. На это способны лишь безумцы, да и то, вероятно, не все.