укцию. В виде колхозно-совхозной системы государство получило организационную структуру для изъятия прямого или путем неэквивалентного обмена необходимых количеств сельскохозяйственной продукции. Только в рамках такой структуры оказалось возможным организовать перекачивание ресурсов из деревни в город на нужды реконструируемой промышленности. Таким образом, форма и темпы коллективизации отвечали интересам развития не сельского хозяйства, а промышленности. Программа индустриализации была выполнена за счёт эксплуатации села.
Коллективизация по-сталински не имела ничего общего с кооперированием по-ленински. Ленин предполагал осуществить добровольный и постепенный переход к общественным формам земледелия только после модернизации промышленности, чтобы крестьяне осознали выгоду крупного коллективного машинного сельскохозяйственного производства. В действительности к началу коллективизации объективные предпосылки для неё в виде достаточного уровня механизации аграрного сектора отсутствовали. Показательно, как такой, казалось бы, сугубо теоретический факт — несоответствие новых производственных отношений существующему уровню развития производительных сил, преломившись в сознании людей, отразился в их поступках: не видя серьёзных преимуществ перехода к совместной обработке земли старыми средствами производства, крестьянство заняло крайне сдержанную позицию в отношении коллективизации. Поэтому весь процесс коллективизации прошёл в обстановке давления власти на крестьян. Принуждение силой — главное средство, которое использует любая власть для компенсации неадекватности способа производства.
Для идеологического обеспечения непопулярной кампании коллективизации требовалось внушить основной бедняцко-середняцкой массе образ врага в лице кулаков, воспринявших эту сталинскую инициативу как посягательство на свои экономические интересы. Другая цель раскулачивания состояла в формировании неделимого фонда колхозов за счёт экспроприированных у кулаков средств производства. Как известно, эти меры затронули и середняков.
Результатом стала насильственная ликвидация кулачества как «последнего эксплуататорского класса». Привычные идеологические обоснования процесса раскулачивания скрывают тот факт, что В.И. Ленин, основываясь на принципиальной марксистской позиции, последовательно выступал против экспроприации кулачества. Эти идеи были впоследствии учтены при проведении кооперирования в Восточной Европе. Таким образом, трагедия миллионов раскулаченных стала платой за темпы: коллективизацию сельского хозяйства пришлось проводить параллельно с индустриализацией, а не после неё.
Но были извращены не только методы проведения, но и сама сущность кооперации как добровольного объединения частных производителей. Нет необходимости доказывать отсутствие у колхозов статуса независимых производителей. Колхозник на практике был лишён почти всех прав собственника. Отсюда — психология(!) наёмного работника у советского крестьянина, утеря им чувства хозяина земли. Длительное время прямо нарушался принцип материальной заинтересованности, вплоть до того, что крестьяне не получали положенного за заработанные трудодни. Отсутствие эффективных экономических стимулов к высокопроизводительному и качественному труду самый точный признак неадекватности способа производства.
Таким образом, сущность коллективизации заключается в распространении вульгарно-коммунистического способа производства на аграрный сектор. Именно неадекватность вульгарно-коммунистических производственных отношений выступала в качестве главного тормоза развития сельского хозяйства СССР.
Вместе с тем опять следует указать на необходимость диалектического подхода к этому ключевому обстоятельству. Произошедший со временем переход к крупному машинному производству не только обеспечил конкурентоспособность советских колхозов по отношению к мелким фермерским хозяйствам, но и изменил психологию крестьянина: лозунг «Земли и воли!» потерял свою актуальность. (Этим объясняется сопротивление крестьянства развернувшейся в начале 1990-х гг. кампании разрушения крупных хозяйств под флагом «фермеризации»). Однако колхозы так и не стали настоящими кооперативами «коллективными хозяйствами». Поэтому, хотя указанная неадекватность перестала быть столь ярко выраженной, как в начале процесса коллективизации, она сохраняла свое значение вплоть до гибели СССР.
СОВЕТСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
В результате процессов, инициированных проблемой индустриализации, в СССР окончательно утвердился советский (вульгарно-коммунистический) способ производства.
Тотальное обобществление средств производства в общенародной форме однозначно предопределило плановый и централизованный характер экономики СССР. Народное хозяйство представляло собой, по сути, гигантскую монополию, разросшуюся до размеров государства. Плановый характер производства позволил устранить присущую рыночной экономике цикличность развития. Преимущества, которые предоставляют предельные уровни централизации и концентрации производства, недостижимые в условиях рынка, также использовались в максимальной степени. Советская экономика исключала как избыточное производство, так и хроническую недогрузку мощностей, а также затраты материальных и трудовых ресурсов на выполнение многочисленных посреднических функций неизбежных спутников рынка. Следствием монопольного положения государства в экономической сфере были огромные, уникальные мобилизационные возможности системы, то есть способность изымать ресурсы у производителей и населения (в том числе, путём ограничения потребления), концентрировать их и направлять в приоритетные области развития.
Эти безусловные преимущества советской экономической системы наиболее ярко проявлялись в периоды кризисов. Великая Отечественная война стала её триумфом. Победа СССР была во многом обеспечена способностью системы мобилизовывать имеющиеся ресурсы и использовать их результативнее, чем обладавшая потенциалом почти всей Европы Германия.
Русофобы и антисоветчики в своём обличительном раже не пощадили даже Великую Победу. Они утверждают, что мы победили Германию, выступавшую во главе почти всей Европы, потому, что «завалили немецкие траншеи трупами наших солдат». Министерство обороны (не СССР, а нынешней РФ!) в 2010 г. документально доказало, что соотношение боевых потерь СССР (8,668 млн. чел., включая невернувшихся из плена) и Германии (около 6 млн. чел.) и её союзников (806 тыс. чел.) составило 1,3:1. Это отношение не превышает среднестатистического соотношения боевых потерь победившей и проигравшей сторон, подсчитанное по данным большинства крупных войн XIX-XX вв.
Но дело даже не в этом. На самом деле СССР «забросал немецкие траншеи» лучшими в мире танками, самыми современными (для того времени) самолётами, а артиллерия, даже без учёта «Катюш», у нас была великолепной с самого начала войны. Сухие цифры лучше всего описывают подвиг, совершённый советским способом производства. В 1941 г. население Германии, включая сателлитов и оккупированные страны, составляло 290 млн. чел., она выплавляла 31,8 млн. т стали и добывала 439 млн. т угля. Соответствующие показатели СССР в 1940 г. ― 194 млн. чел. (0,67:1), 18 млн. т (0,57:1), 166 млн. т (0,38:1). При этом следует учесть, что в 1941-1942 гг. была оккупирована территория, где до войны проживало 42% населения, производилась 1/3 валовой продукции (58% стали, 63% угля), находилось более 45% посевных площадей. И вот в этих условиях Советская власть не только выстояла, но и победила! (Теперь понятно, что «подвиг» ― это не преувеличение?).
В восточные районы страны в июле – ноябре 1941 г. было перебазировано 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных. СССР был (и останется теперь, видимо, навсегда) единственной страной, способной осуществить столь масштабное перемещение материальных ценностей и средств производства. Это и спасло страну. Во второй половине 1942 г. военная промышленность заработала на полную мощность. С этого момента Германия была обречена. За период войны советская промышленность произвела 95100 танков и САУ против 53800 у Германии (1,77:1), 108000 боевых самолётов против 78900 (1,37:1), 188000 артиллерийских орудий против 102000 (1,84:1). Вот чем мы «забросали» Германию! И это при том, что на Германию усиленно работали металлургические предприятия Бельгии, Лотарингии и Люксембурга, автомобили ей поставляли заводы «Рено», часть самолётов поступала из Голландии, танки «Тигр» делали братья-славяне на чехословацком заводе «Шкода». Против СССР работала военная промышленность Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии, захваченных немцами Франции, Австрии и стран Бенилюкса. Поразительный, вызывающий недоверие, но вместе с тем, «клинич