Может быть, многие из вас слышали такую апорию, которую современные исследователи считают шуткой школяров: может ли Бог создать такой камень, который не сможет Сам поднять? Классический пример апории, которая на самом деле гораздо серьёзней, чем это может показаться на первый взгляд, и ничего в ней смешного или иронического нет. В действительности вопрос логический. То есть если есть всемогущий Бог, то как Он может сделать то, что ограничит Его возможность (то есть создаст такой камень, который Он не сможет поднять)? Либо Он не может создать такой камень, либо может, но не может его поднять. Тем не менее апория требует разрешения. Она реально существует, она требует этого разрешения.
Мысль Бога, Божественная Мысль, скажем так, есть чистая, абсолютная, первозданная апория в том смысле, что она предполагает в себе потенцию тотального Всё, то есть она несёт в себе тотальное Всё, одновременно не будучи тождественной себе, то есть не будучи тождественной этому тотальному Всё.
Иными словами, эта мысль предполагает не тождество себе, в котором тотальное Всё превзойдено таким образом, что это тотальное Всё окружено постоянным провалом, постоянной бездной, по отношению к которому это тотальное Всё является пылинкой (как ничем). Вдумайтесь в это: тотальное Всё, которое тотальное Всё, – некое самотождество, которое абсолютно утвердительно включает в себя всё, и вместе с тем мысль построена на том, что это тотальное Всё не равно самому себе, то есть оно как бы постоянно проваливается за себя, оно окружено бездной, эта бездна поглощает это тотальное Всё как нечто несущественное. Это невозможно. То есть Божественная Мысль сосредоточена на контенте невозможности, чистой невозможности.
Чистая невозможность есть то, что Божественная Мысль, Мысль Всевышнего мыслит, то есть эта Провиденциальная Мысль мыслит абсолютно невозможное, а именно – превосходство над тем, что является абсолютно Всем. Это очень важно понять, потому что здесь начинается та операция с логикой, которая является фундаментальным подходом к метафизике Откровения. С метафизикой созерцания очень просто – метафизика тождества, с Бытием всё понятно – «бытие равно небытию», у Гегеля чистое Бытие равно чистому ничто, и это же при этом «абсолютная идея». В общем, всё просто, понятно, логично. А вот здесь мы как раз подходим к тому, что является противоположным этой платоновско-гегелевской логике, – это метафизика Откровения. Абсолютное Всё превзойдено волей к тому, что не может быть вмещено в категорию этого утверждения, этого самотождества, то есть в чём это абсолютное Всё проваливается как в своё отсутствие. Это невозможно. И это невозможное есть контент Провиденциальной Мысли.
Теперь, невозможное – это метафизический скандал, который не может существовать в открытом виде, то есть невозможное как невозможное – оно не может быть, потому что оно – невозможное. И оно может существовать только в форме своего сокрытия, в опосредованной форме, которая на него указывает через его сокрытие. Каким образом? Невозможное является отрицаемым, то есть невозможное существует не как «само по себе», оно существует только в форме своего собственного отрицания: нечто отрицает невозможное, потому что оно невозможно. И чем же отрицается невозможное? Невозможное отрицается чистой негативной бесконечностью, негативным Абсолютом. То есть негативный Абсолют, который отрицает всё, кроме себя, есть инструмент Божественной Мысли, который скрывает невозможное тем, что постоянно его отрицает. Чистая негация есть ширма, прикрывающая идею невозможности. Вот у нас есть чистая негация, которая используется только как инструмент указания на то, что она отрицает. А что она отрицает? Она отрицает Бога, потому что Бог – это есть невозможность, Бог совпадает с чистой невозможностью как содержание собственной Мысли, но представляет Он Себя через это отрицание как некую бесконечность. Или как Абсолют, который внутри себя совершенно пуст, потому что эта бесконечность «бескачественна», она апофатична, она не допускает никакой конкретизации, никакого указания, – она просто отрицает всё, что не она, а подразумевает при этом отрицание невозможного.
Значит, вот бесконечность, в которой мы оказались наедине, – как мы обнаружили, бесконечность как принцип не является самодостаточной и самообеспечивающей. То есть оказывается, что бесконечность у нас вообще существует просто как инструмент сокрытия того, что она исключает, будучи бесконечностью. Есть бесконечность, есть её функция исключать, предмет её исключения – это невозможность, которая и есть контент Божественной Провиденциальной Мысли. Теперь, вот эта бесконечность, отрицающая всё, кроме себя, – она как бы себя-то и не «имеет».
Что значит «себя»? Она просто есть чистая негация, направленная вовне. И в этом смысле она очень «слаба», потому что она не представляет собой утверждение, то есть она представляет собой негатив утверждения, она представляет собой как бы отпечаток утверждения, она утверждает только в том смысле, что ничего ей как бы «добавить» или «указать», что есть что-то помимо неё, нельзя. В этом смысле она – утверждение, но отрицательное, как некий след в песке, который не есть нога, но есть ее оттиск. И выражением слабости или несамодостаточности, принципиальной несамодостаточности бесконечного, является инвертированный образ бесконечности в виде точки. Точка – это важнейшая метафизическая категория, где мы впервые обнаруживаем концепцию финальности как концепцию «входных врат».
Что такое точка? Точка на самом деле представляет собой явный образ конечного. Если мы берём неограниченный лист бумаги, простирающийся во все стороны (на нём абсолютная белизна), и ставим точку, то мы сразу тем самым ограничиваем этот простор, мы центрируем этот неограниченный простор вокруг этой точки. То есть точка – это финал простирания, с одной стороны. С другой стороны, точка не имеет измерений, то есть она апофатична, она негативна. Точка не имеет метрического содержания, точка не имеет протяжённости. Она в этом смысле существует только по оппозиции к тому, где она поставлена. То есть у неё самобытия нет. Если мы убираем пространство, мы с ней убираем точку. Пространство существует лишь как место расположения точки.
В некотором смысле точка – это отрицательный образ или негатив от этой отрицательной бесконечности. Бесконечность все отрицает, а вот то, что она отрицает, не может быть представлено, репрезентовано как само по себе, как невозможное, потому что бесконечность для того и есть, чтобы скрыть невозможное. Но репрезентация того, что она отрицает, того, что должно сниматься, – она дана как негатив к этой бесконечности в виде точки. Эта точка является (как бы в такой камере-обскуре) инвертированной «фотографией» бесконечности. То есть бесконечность снята в камере-обскуре, перевёрнута, – и это точка. Она тоже не имеет никаких свойств, никаких качеств, она негативна, но она встречается с бесконечностью как её отрицание, как её оппозиция.
Здесь, в этой точке, мы впервые обнаруживаем корень того, что мы называем Бытие. Эта точка разлагается на пять совершенно независимых проекций. Эта точка имеет это конечное, одновременно не имеющее никаких квалификаций. То есть, в некотором смысле, «небесконечная» точка порождает то, что мы называем возможностью.
Мы помним, что бесконечное существует как ширма, скрывающая скандал невозможного. Невозможное – это содержание Божественной Мысли, это главный контент апории. Оно прикрывается этим глобальным, тотальным отрицанием, Абсолютом.
Чистый бесконечный негатив, ничем не ограниченный, – мы даже не знаем, что он нечто скрывает, нам предъявлено это «нечто» как абсолютный Рок, как Брахман (как говорят индусы: «Нам эта бесконечность предъявлена как основа основ)»; нам говорят, что есть такая апофатическая бездна «Брахман». Мы задаёмся вопросом: а каким образом что-то появилось из этой бесконечности, если она бесконечна, как она может терпеть нечто, кроме самой себя? Или, как спрашивал Хайдеггер: почему есть нечто, а не ничто? Потому что ничто должно «существовать» первым («существовать» в кавычках, конечно). Это как бы естественно: ничто – оно бесконечно. Как оно допускает, что появляется нечто? Оно же должно его отрицать, снимать. Оно потому и появляется, это нечто, что бесконечность не самодостаточна, она «служебна», она возникает как некая ширма, которая прикрывает своим отрицанием то, что она отрицает.
И появлением этой несамодостаточности и «служебности» является инверсия этой бесконечности в виде точки. То есть бесконечность встречается сама с собой, негация встречается сама с собой в виде этой точки. А эта точка – это начало Бытия, которое, вообще говоря, представляет собой самый оппозиционный глубокий «осадок», самый тяжёлый срез в Божественной Мысли. То есть чистая Божественная Мысль является апорией внутри себя. Она полагает в качестве предмета апории невозможное. Потом это невозможное она скрывает от самой себя (Мысль скрывает невозможное) через отрицание, которое этим отрицанием указывает на то, что невозможное не может быть. Но потом она это отрицание, это бесконечное отрицание скрывает опять-таки от самого себя появлением этой точки. Эта точка есть, в некотором смысле, сокрытие бесконечного отрицания. Это как бы идея утверждения. Точка – это конкретизация, утверждение. Это Бытие – это последнее как бы падение, последнее «сгущение», нисхождение в плотные слои Божественной Мысли. Божественная Мысль, можно сказать, «засыпает» в этой точке.