Все человечество из глиняной куклы, – оно костенеет в своей «ночи объектности» и обладает определенной психикой, определенными тонкими субстанциями, определенной способностью реверберировать с какими-то зонами, звуками и так далее. Люди есть не более чем глина вне этой точки, которая в них открывается только в соприкосновении с зовом, исходящим из этой цепи пророков. Каждый из пророков говорит об одном и том же.
Есть страшная ночь бесконечного, которая поглощает все и делает бессмысленным все, но есть нечто, что эту ночь ограничивает, потому что эта ночь не самодостаточна, потому что она абсолютно негативна. Есть нечто, что ограничивает эту ночь, и факт этого ограничения есть факт вашего присутствия и слушания меня в данный момент.
Почему пророки находят последователей, когда они выступают с призывом перед довольно циничными и довольно конкретно мыслящими людьми? Почему-то кто-то слушал Моисея, почему-то кто-то слушал Мухаммеда, мир над ними всеми, почему кто-то прислушивался к Аврааму? Потому что им удалось заставить этих конкретных, циничных людей пережить в непосредственном ощущении, что устами этого человека, который такой же, как они, – не чудотворец, не спустившийся на землю Аполлон, а обычный человек, – устами этого обычного человека с ними говорит тот, другой внутри него, который его напугал, допустим, предыдущей ночью, когда он вошел к себе в глинобитную. Он оглянулся, но никого нет. И только через некоторое время он сумел умерить сердцебиение, успокоиться, прийти в себя и постараться забыть об этом.
И вот перед ними выступает некто, кто является устами этого вчерашнего другого, испугавшего его. Они видит, что – да, этот другой, который был я, во мне, и он сейчас говорит через уста этого. Это настолько очевидно, что не может быть даже отброшено, отринуто. Это непосредственный опыт.
Этот непосредственный опыт связан с тем, что в каждом из нас есть виртуальная точка, связывающая нас с нашим праотцом Адамом, который был глиняной куклой, но в которого Всевышний вложил искру собственного Духа, а искра Духа Всевышнего есть чистая точка отсутствия – «Чёрная дыра» несовпадения ни с чем.
Внутри каждого из нас есть эта точка, но мы не можем о ней знать, поскольку все, что мы знаем, – это соприкосновение с плотными или тонкими веществами. Зеркало знает только свет, но оно не знает о Чёрной амальгаме сзади себя, оно не подозревает о том, что, если бы не Чёрная амальгама «за ее спиной», зеркало бы просто пропускало этот свет, как обычное окно, и не отражало бы его. Зеркало ничего не может нам рассказать о своем «заднике» и вообще о технологии оптики и оптических эффектах. Для этого нам нужен некто, кто находится с этой точкой в особой связи.
И таков Пророк, который представляет собой непосредственно вновь и вновь производящуюся парадигму Адама среди стада обычного глиняного человечества, которое годится только на то, чтобы услышать, что он говорит, и пойти за ним. Или превратиться в его врагов и всячески ему мешать и создавать «культурные проекты» и «цивилизации», у которых будет главная задача: замолчать и заболтать то, о чем говорят Адам и произошедшие от него пророки. Это вся человеческая история.
Таким образом, схематически говоря, вот все, что я говорил, исходя из первых тезисов: ислам есть ответ на проблему. Проблема обозначена в наличии двух площадок, застающих человека при рождении: площадки перцептивного опыта и площадки мыслей, и он проиграет на обеих, если не поймет, что есть встроенные в него перманентный ограничитель власти и перманентный ограничитель правил игры на том и другом поле. И только встреча со встроенным в него ограничителем может вывести его в победители в игре на обеих этих площадках. Эта проблема представлена мною крайне схематично – это понятно. Но за недостатком времени я не имел возможности говорить более пространно и глубоко.
Из ответов на вопросы
…Если исходить из того, что человек – это существо родовое, определенное тем, чему его научили в школе, а до этого в детском саду и прочее, то мы никогда ни к чему не придем, потому что мы будем «бултыхаться» только в неких программах, которые передаются из поколения в поколение социальной средой. Нам интересен антропологический человек в его подлинной яви, потому что социальная среда откуда-то ведь взялась. Если каждый рождается как некто, то почему из суммы этого некто получается социальная среда? Тогда мы должны прийти к концепции «культурного героя», который приходит к кучке дрожащих существ и вручает им полное и завершенное знание, которое следует передавать следующим поколениям. И все равно мы приходим опять-таки к антропологической модели, очищенной от социальной среды. Иначе мы будем заниматься только «периферийной» социологией и все.
…Все, что я говорил, я говорил именно о Боге. Бог нам дан в абсолютном неведении о Нем. Это абсолютное неведение о Нем есть тот самый бесконечный негатив, который утверждается как бесконечность, как бездна, как отсутствие, как то, что ничтожит, является бездной без надежды, без шанса и без остатка.
Бог, о котором есть это неведение, присутствует как нетождество этому абсолютному неведению, а это нетождество выражается в том, что Он не есть тот, кто это неведение создает и поддерживает. Именно эта точка и есть след Бога, как отпечаток босой ноги, – та точка внутри нас, то есть точка несовпадения.
Когда в этой точке несовпадения, через эту точку несовпадения, приходит Откровение, то Откровение приходит Пророку и обнародуется через Пророка. Все остальные, кто является объектами проявления этого Откровения, должны это принять.
И возможность принять у них есть только за счет того, что каждому из них в той или иной мере знаком, как я уже сказал, опыт шока или испуга. Если бы пророк напрямую апеллировал к смерти, то опять-таки: смерть работает только для тех, кто уже умер, она не «оперативна» для живых. Здесь есть определенная возможность идентификации с этим опытом.
Тогда возникает феномен веры. Что такое феномен веры? Она неотрывна и неотъемлема от интеллектуальной воли. Да, вера – это интеллектуальная воля, то есть прежде всего воля, направленная на интеллектуальное, и имеет свое содержание. Она настаивает на том, во что она верит и что она полагает предметом веры. Вера есть предмет ежедневной работы. Это непрерывное возделывание. Это возделывание связи с тем, другим, внутри себя. Ему не нужно проявляться в темной комнате неожиданно, чтобы вы подпрыгнули и у вас потом руки тряслись. Вы вбираете этот опыт на сознательном уровне, вы устанавливаете постоянную связь, вы проецируете это как интеллектуальное полагание, и эта ваша работа, ваше возделывание внешнего мира.
…Все знают выражение «богобоязнь», то есть боязнь Бога, страх Божий. Это когда вы идентифицируете другого, который внутри вас, которого вы испугались, как божественное присутствие. Здесь есть два варианта: либо это вас ломает, и вы становитесь человеком, который боится делать шаг в сторону, потому что он знает, что его ждет наказание за ошибку. Он понимает, что он глиняный, что живет в ошибке, он совершает ложные ходы, и единственный его путь – это минимизировать возможную ошибку путем минимизации возможной активности. Он сужается, ссыхает и становится тем, кого мы классически знаем как так называемых «образцовых богобоязненных». Очень милых, очень уверенных, но ни на что не годных людей.
Другой вариант – когда этот же опыт шока берется как энергетическая затравка, как то горючее, на котором человек едет. Он становится проектором веры, а вера – это интеллектуальная воля, постулирующая то, во что он верит. «Я верю!» – дальше перечисляется: во Всевышнего, в ангелов, в пророков, в Писание, в Воскресение, в Страшный Суд. Это жесткое интеллектуальное постулирование. Он в это верит.
Почему он в это верит? Потому что он испытал шок другого внутри себя, он испытал ужас той пустоты, которая является не иллюзией, а сидит внутри его и которая рано или поздно его взорвет. Он сопрягает свою интеллектуальную формулировку с этим ужасом, соединяет их вместе, и его мысль становится площадкой для проявления всех позиций взаимоотношения с миром через эту ось веры и ужаса, веры и ужаса. Отсюда растет воля к власти и воля к победе.
…Христиане порой упрекают ислам в том, что в нем слабо развиты «техники проверки Откровения». Дескать, в том же христианстве есть большая работа проверки Откровения: «Правда ли от Бога идет Откровение или нет»?
Тут есть определенное смешение понятий, некоторая аберрация, потому что в исламе Откровение одно. Последнее Откровение дано Пророком Мухаммедом, мир Ему, и больше Откровений нет. Все остальное – «возвышение до понимания», «вдохновение», «расширение груди», всевозможные техники, – это не Откровение. Проверять Откровения абсурдно и бессмысленно, потому что если вы не установили с ним контакт или не примкнули к установившим, то вы находитесь вне его, вы находитесь за пределом круга избранных. Проблема в том, что при помощи Всевышнего вы можете сделать себя избранным, если есть к этому достаточная личная воля. Если вы находитесь внутри этого круга, то это Откровение вы не проверяете, вы его принимаете. Вы не можете знать Бога живого, непосредственного, иначе как приняв его через Откровение конкретного Пророка, – будь то Моисей или Мухаммед, мир им обоим. Речь в данном случае идет о возможной проверке вашего личного опыта, личного вдохновения.
…На самом деле тревога есть бегство от страха и попытка разобраться с ним, разбавив его в разы. Этот вопрос как раз и решается страхом, потому что у верующего человека, который пережил шок абсолютного другого как самого себя, – это настолько страшный и разрывающий всякие пелены парадокс, что тревоги быть не может. Могут быть исключительно воля к власти и упование на Всевышнего в абсолютной свободе от проблем.