Но в пределе человек, который стоит перед обществом, включившим в себя природу и небо, становится абсолютно лишенным внутреннего человеческого измерения. То есть он становится просто терминалом, который работает в системе «посыл-ответ» вот с этим социальным монстром. Поэтому, на мой взгляд, прогресс – это просто переоценка человеческого времени для того, чтобы снимать все более и более высокую виртуальную дань.
Здесь же, когда я говорил о промышленном капитале и финансовом, есть очень глубокая разница в философии. То есть промышленный капитал верит в объект и «обмен веществ». Это инженерный подход, это установка на качество, это другой тип интеллектуализма. А финансовый капитал верит в интеллектуальную экономику, в информационную экономику. Он верит в то, что деньги – это просто информационный поток, и в политэкономическом смысле это «солипсическое» сознание. То есть промышленный капитал ориентирован на работу с объектом вне себя, а вот финансовый капитал – это такая «солипсическая» работа с некой виртуальной ценностью. Но поскольку есть все равно нужно, то здесь возникают постоянные противоречия, конфликты.
Конечно, социальные изменения есть, но они проводятся одним и тем же хозяином в рамках соответствия моменту, потому что динамика времени изменяет количественную постановку задачи. Вот если вам приходится платить следующую неделю в десять раз больше, чем в прошедшую неделю, то вы поневоле проведете какие-то изменения. Но тот, кто вас требует, это один и тот же хозяин, – вот в чем дело.
Вы персонализировали социум, дав ему имя, назвав его тенью Сатаны. В то же время составной частью социума являются радикалы, которых Вы хотите вооружить политической теологией. В этом смысле каково Ваше участие в этом?
Я хочу здесь сделать одно очень важное дополнение. Социум – это общество. Я провожу фундаментальное различие между обществом и общиной, между society и community. Потому что общество как целая законченная космическая система, объемлющая, по возможности, все человечество, это одно. А община – это, как правило, община ушедших. Это община Моисея, который ушел от фараона. Это община Мухаммеда, который ушел из Мекки.
Эта община ушедших, община избранных, всегда бросает вызов обществу. И это абсолютно другая система отношений, внутри этой общины она является не системой отношений внутри общества, – это братская структура, которая основана на ином понимании смысла и на ином понимании человеческих связей. Но община – это не часть общества. Она может быть с обществом в мире, но не от мира. Община – это партия, которая действует внутри социума против социума.
Радикалы объединяются в общину, потому что, может быть, часть радикалов сегодня ходит и не знает, что они должны принадлежать к общине монотеистов. Они по своей «анатомии» – внутренней, духовной – радикалы, но они еще об этом не знают. Тут есть очень интересный момент. Есть радикалы, которые представляют собой пассионариев ума, а есть пассионарии тела. Пассионарии тела, которые не находят пассионария ума, который бы ими руководил, обычно плохо кончают. Где-нибудь в канаве после уличной драки. Но пассионарии ума – это, к сожалению, чисто кабинетные пассионарии. А в идеале – когда объединяются те и другие, а особенно когда это объединяется в одном человеке. И тогда, естественно, все, кто следует за пророками – это пассионарии, которые способны поверить в Откровение (то есть пассионарии ума), и пассионарии тела, у которых достаточно тела, чтобы идти на крестную муку, если это понадобится.
Пока вы находитесь в оппозиции обществу, все более-менее понятно. Но предположим, через 20–30 лет хотя бы где-то радикальный клуб берет политическую власть. Как будут разворачиваться тогда взаимоотношения общины и общества? И вообще, какова политическая программа радикального клуба? Потому что понятно, какая у либерального и какая у традиционалистского.
Прежде всего нужно сказать, что в пределе политической задачей радикального клуба является не создание очередной общественно-политической формации, не построение социализма, коммунизма или чего-нибудь еще в этом роде, а политической задачей является подготовка второго пришествия Иисуса Христа и Махди. Потому что с точки зрения ислама это событие, сопряженное со Вторым Пришествием Иисуса Христа, в которое мусульмане верят так же, как и христиане.
Это Пришествие является концом истории и одновременно фундаментальным изменением закона мироздания перед общим концом – Воскресением и Судом. Теперь это главная задача. В контексте этой задачи не проглядывается установление глобального господства в мире без появления Махди и Иисуса Христа. Они являются водителями человечества и они являются печатью, которую Всевышний ставит на то, что усилия радикалов преуспели. Но они могут и не преуспеть: «критической массы» может не хватить. И в этом смысле вся история будет неудавшейся репетицией, потому что с точки зрения скажем, определенных метафизиков, носителей традиционалистского знания, наше человечество является одним из многих в этой цепи, в которой повторяется постановка все время одной и той же задачи. Просто наши предшественники были абсолютно неуспешны. Не хватило «критической массы» для того, чтобы преодолеть мощь инерции. Но если ее хватит – тогда будет эсхатологический сценарий. Радикалы – это эсхатологи.
Предположим, на пути к этому в одном из отдельных регионов действительно радикальный клуб берет контроль, что, естественно, вызывает немедленно очень острую деструктивную реакцию со стороны господствующего традиционалистского клуба, который без эсхатологического вмешательства Всевышнего не одолеть окончательно. Нет такой возможности без вмешательства Всевышнего одолеть традиционалистский клуб.
Но где-то радикал в какой-то момент берет власть – допустим. Что это означает? Это означает, прежде всего, прямую демократию без установления государственного аппаратного чиновничьего управления в том месте, где радикалы берут власть. Прямая демократия имела примеры в прошлом, но там не хватало политической философии и политического понимания для того, чтобы удержать эту ситуацию под контролем. Имеет примеры и сейчас – в отдельные моменты в отдельных местах земного шара и сегодня существуют элементы прямой демократии, основанные на сопротивлении мировой системе. Но находится это в состоянии не мира, а активной самозащиты.
Нужно помнить, что главным противником является государство в его современном понимании. Это очень недавняя вещь. Когда говорят «государство Древний Египет» или «государство Рим», делают ошибку: смешивают государство и политическое общество. Государство – это только аппарат. Аппарат – это всегда паразитическая структура, имеющая своей задачей пресечь обратную связь между верхом и низом. В своих собственных корпоративных корыстных интересах.
И это очень недавнее образование, которое является уникальным явлением в политэкономической сфере. Это единственная компания, которая профессионально в качестве главной задачи производит не прибыль, а убыток. Вдумайтесь в это. Вот, есть любая компания, не важно – мошенническая, финансовая, или объявила, что будет акционировать высокие технологии, которых нет, – она все равно ориентирована на прибыль. Вы говорите, что вы открыли «наноклей», выкидываете акции, вам поверили, у вас покупают эти акции, они растут, это все равно прибыль. Государство – это единственная структура, которая производит убыток: за счет того, что оно производит банкноты, то есть долговые расписки, которые обречены на инфляцию. Обречены – даже если они подскакивают временно, они все равно обречены. За счет того, что 90 % собираемых налогов расходуется на деятельность самой же этой компании, и за счет еще очень многих факторов, о которых если будем рассказывать, отвлечемся. Это единственная и уникальная компания, которая в качестве своей основной задачи производит экономический убыток, и она вменяет себе это в заслугу. Потому она и собирает с вас деньги, что не может их произвести. Она может их выпустить, и они будут дешеветь.
Демократия в масштабе России – как это вообще может выглядеть?
Абсолютно спокойно, если есть инструменты координации между всеми ответственными субъектами этой прямой демократии.
Командарм Сорокин, командовавший 11-й армией на Кубани, еще в 1914 году играл на гитаре и пел местным барышням какие-то романсы. Он не знал, что через четыре года он будет командующим армией и грозой региона. Понимаете, большие исторические сдвиги делают из людей… Ну вот кем был Мюрат? Или Ней? И кем бы они были, если бы не было Наполеона? Они были очень заурядные люди.
Каким образом связано то событие Второго Пришествия, которое является лозунгом предполагаемого движения, с теми, гораздо более мелкими, социальными изменениями, которые могут сделать радикалы? Казалось бы, тут вещи совершенно несопоставимые.
И вопрос второй. Вот есть еще геополитическая доктрина. Как она соотносится с Вашей? И будут ли геополитические процессы иметь существенное значение в ближайшем будущем?
Во-первых, то, что мы называем Провиденциальным Замыслом, это очень конкретная вещь, которая, с одной стороны, глобальна, но, с другой стороны, всесторонняя и очень подробная. Как некая метапьеса, скажем так. Если сравнивать ее с обычной театральной пьесой, то вот, есть «Гамлет», к примеру, там есть смысловой посыл. Он частично ощутим при чтении, частично он раскрывается – и не может быть раскрыт иначе – при постановке. Иначе бы никто не смотрел Шекспира, а все бы читали. Есть некие смыслы, которые достигаются только в объемном проигрывании, когда реальные люди «встают в калоши» Гамлета, короля, матери и так далее. И естественно, что может быть плохой режиссер, который говорит: а вот у меня Гамлет будет в свитере и с гитарой, и будет вместо Шекспира цитировать Пастернака. Но этот режиссер уйдет, об этой постановке забудут, а «Гамлет» все равно останется. И в этом «Гамлете» есть некая внутренняя логика, которая должна быть насыщена соответствующими деталями.