Концентрация всех сил в одном месте нужна, когда общую площадь пожара все равно нельзя покрыть или когда скорость ветра настолько высока, что любой пожар быстро распространяется и на месте его возникновения нужно иметь много пожарных, чтобы эффективно бороться с огнем. Иногда же стоит противостоять пожару в направлении его распространения. Это рекомендуется делать в случаях, когда имеется достаточно пожарных подразделений с достаточным количеством воды для тушения и когда пожар не слишком обширен, а ветер не слишком силен.
Бывают и случаи, когда разумнее бороться лишь с распространением огня во все стороны, позволив ему двигаться только в главном направлении. Это рекомендуется делать тогда, когда пожар и ветер очень сильны, а в распоряжении командующего нет достаточного количества пожарных расчетов. Сдерживая огонь с флангов, можно достичь определенной степени управления пожаром. Фронтальная борьба с огнем в таком случае может оказаться совершенно бессмысленной.
Иногда, в случае возникновения двух или более пожаров в разных местах, следует разделить пожарные части по разным очагам возгорания и бороться с этими очагами по отдельности. Это разумно в тех случаях, когда имеется достаточное число команд с достаточным количеством воды и когда команды находятся поблизости от относительно небольших очагов возгорания, так что они могут прибыть к ним вовремя, пока очаг не слишком разросся.
Бывают ситуации, когда от борьбы с огнем следует вовсе отказаться, чтобы иметь возможность погасить другой пожар. В этом случае нужно не разделять пожарные команды, а стягивать их к одному очагу пожара. Это делается в случаях, когда имеющихся в распоряжении пожарных недостаточно, когда дорога к очагу пожара слишком длинна, когда у пожарных команд недостаточно воды для тушения или когда один из пожаров все равно ветром отнесет к пустоши, где он будет потушен.
Для командующего пожарными бригадами иногда бывает верным одно решение, а иногда – совершенно противоположное. В каждом отдельном случае это зависит от разных обстоятельств. Для того чтобы прийти к верному решению, требуется принимать во внимание общее положение дел: текущее распределение пожарных расчетов, направление ветра, силу пожара, запас воды для тушения, который везут с собой команды, разную скорость их передвижения и длину подъездных путей. Те испытуемые, кто в подобной ситуации оперирует общими, «необусловленными» мерами, в долгосрочной перспективе не добиваются успеха. Правила типа «в любом случае распределять пожарные команды по всей территории, которую требуется защитить от огня» здесь не работают. Правила поведения, которые нужно выводить из подобных ситуаций, скорее имеют форму: «Если a, если b, если с и если d, то х! Если же a и b и c и e, тогда y! А если a и f и c и e, то z!»
Вероятно, ситуации, подобные этой, имел в виду Мольтке[40], когда писал, что стратегия – это не система, из которой можно позаимствовать «общие тезисы и выводимые из них правила». «Стратегия – это система временной поддержки. Это больше, чем наука; это перенос знаний в практическую жизнь, усовершенствование изначальной идеи в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами, это искусство действовать под давлением трудных условий».
Мольтке продолжает: «А потому общие тезисы, выводимые из них правила и основанные на этих правилах системы никак не могут иметь для стратегии практической ценности».
То, о чем говорил Мольтке, имея в виду стратегическое мышление на войне, пожалуй, целиком и полностью относится к работе с системой с большим количеством взаимосвязей. Схематизация и регламентация в этом случае опасны. Действия должны основываться на текущем контексте и приспосабливаться к постоянно меняющимся обстоятельствам. Разумеется, это очень трудно, гораздо труднее, чем иметь дело с несколькими общими концепциями поведения. Нужно каждый раз составлять для себя точную картину меняющихся условий; нельзя считать, что однажды полученное представление о ситуации является окончательным. Все движется в потоке, и свои действия нужно подстраивать под текущие условия. Это требование в высшей степени противоположно человеческой склонности к обобщению и к построению абстрактных шаблонов поведения. Здесь мы имеем пример того, как одна из важных форм мышления может одновременно быть и вредной, и полезной. Человек должен действовать «стратегически» с выстраиванием абстрактных понятий. Он должен знать, когда стоит их применять, а когда нет. (Из этого не следует, что в подобных ситуациях вообще нет правил; правила есть, но они всегда имеют лишь локальное значение.)
«Тень бледной мысли…»
Так в трусов нас сознанье превращает,
И так природный цвет решенья меркнет,
Чуть ляжет на него тень бледной мысли[41].
Так говорил шекспировский Гамлет. Тому, кто получает много информации, много думает и таким образом накапливает еще больше информации об имеющемся положении вещей, порой не легче, а труднее прийти к ясному решению. Человеку несведущему мир представляется простым. Если в большей или меньшей степени отказаться от сбора информации, будет легко сохранить ясную картину реальности и в соответствии с ней легко принимать решения.
В определенных случаях существует положительная обратная связь между количеством информации о ситуации и неуверенностью. Когда человеку вообще ничего не известно, он может составить себе простую картину обстоятельств и действовать на ее основании. Однако, как только человек собирает небольшое количество информации, он попадает в опасное положение. Он замечает, что еще многого не знает, испытывает сильную потребность в получении большего количества знаний, продолжает собирать информацию и снова замечает, что на самом деле ему почти ничего не известно…
Проявляющееся таким образом и усиливающее само себя чувство неуверенности и неопределенности является причиной того, что люди так и не заканчивают дипломные работы и докторские диссертации и не дописывают важные книги. На место ясного знания, которое основано на вере в то, что человек имеет правильное представление о мире, через накопление информации приходят сомнение и неуверенность. Действительно ли гибель лесов зависит от кислотных дождей? А от чего зависят кислотные дожди? Только от количества автомобилей? Если не только от них, то от чего еще? А как вообще обстоит дело с корневой системой деревьев? Как именно происходит усвоение питательных веществ у растений?
Чем больше мы знаем, тем больше понимаем, что мы ничего не знаем. Наверное, не случайно среди политиков так мало ученых. И, наверное, также не случайно, что в организациях – если я правильно понимаю – сохраняется тенденция институционального разделения между сбором информации и принятием решений: существует разделение между начальником и менеджером, есть канцлер и глава его ведомства, в министерстве есть министр и его первый заместитель, а у военных принято разделение функций между начальником штаба и командующим. Подобное разделение может иметь смысл: снабдить человека, принимающего решения, общей информацией, которая даст ему примерное представление о ситуации и на основании которой он не станет впадать в серьезные сомнения при принятии важных решений. Тот, кто получает общую информацию в сжатом виде, не имеет перед глазами слишком подробной картины обстоятельств и не испытывает больших трудностей при принятии решения. (Если мыслить дальше в этом направлении, то можно прийти к мысли, что наличие некоторой тупости у людей, вынужденных принимать трудные решения, вполне функционально. Умные никогда себе не доверяют!)
Подобная положительная обратная связь между сбором и обработкой информации и неуверенностью, конечно, может и не возникнуть, если область реальности вполне знакома, то есть если человек может узнать о ней все или почти все в имеющийся в его распоряжении промежуток времени. В таком случае человек получает полную информацию и может просчитать свои решения. Однако возможность быть полностью информированным в реальности встречается редко. Нам неизвестны состояния определенных переменных – просто потому, что мы их не видим. Как человек должен быстро собрать точную информацию о грунтовых водах и их состоянии в конкретном регионе? Как он должен разузнать, сколько автомобилистов отправятся в отпуск в этом году? Как ему выяснить намерения своего оппонента, которые тот изо всех сил старается скрыть?
Положительная обратная связь между неуверенностью и сбором информации может быть причиной того, что иногда можно наблюдать активный отказ эту информацию воспринимать. Рассказывали, что перед Семилетней войной Фридрих Великий[42] не желал получать сведения о модернизации артиллерии в австрийских и русских войсках. О Гитлере говорили, что перед войной с Польшей он не желал принять к сведению полученную от партийной разведслужбы информацию о серьезных намерениях Англии выполнить свои союзные обязательства в случае немецкого вторжения в Польшу.
Новые сведения искажают картину. Когда человек пришел к какому-то решению, он радуется тому, что миновала предшествующая этому решению фаза неуверенности и неопределенности. А тут является некто и рассказывает ему вещи, которые ставят под сомнение уже принятое решение. Поэтому к этим вещам лучше вообще не прислушиваться!
Порой противоположные взаимоотношения между сбором информации и радостью от принятия решения прекрасно видны в результатах эксперимента, проведенного Рюдигером фон дер Ветом[43]. Испытуемые в этом эксперименте должны были быстро научиться управлять сложным механизмом. Этот механизм показан на рисунке 27. Он состоит в общей сложности из четырех произ