Наконец, заключительный абзац нашего перевода, где и вводится название «Истории»:
И вот, сочинение моё включило сообщения о роде человеческом, преодолев трудности тяжких истин, показав причины и основания переживаемых государствами превратностей, став вместилищем мудрости и хранилищем истории. Поскольку оно содержит сообщения об арабах и берберах, как осёдлых (’ахл ал-мадар), так и кочевых (’ахл ал-вабар), охватывает [сведения] о современных им крупных государствах, а также упоминанием и поучением разъясняет начало[108] состояний и за оным следующие сообщения, я назвал её «Книга о том, что берётся в расчёт[109], и собрание начал и сообщений о том, что случилось[110] с арабами, персами, берберами и их современниками, обладавшими высшей властью» [Ибн Халдун 2005, 1: 11].
Начнём разбор со словосочетания «упоминанием и поучением». Упоминанием: в оригинале ̱зикра̄. Слово имеет коннотации «помнить» и «быть явленным». Ибн Манз̣ӯр, считая ̱зикра̄ и ̱зикр синонимами, приводит слова известного куфийского грамматика и комментатора Корана ал-Фарра̄’ (ум. 822): «З̱икр – это то, что ты упомянул (̱закарта-ху) языком и сделал явным (аз̣харта-ху)» [Ибн Манзур, 4: 308, статья ̱з-к-р]. Таким образом, слова ̱зикра̄ «упоминание» и з̣а̄хир «явное» тесно связаны, что имеет значение для понимания соотношения этого слова с непосредственно следующим за ним словом «поучение». Поучением: в оригинале ‘ибар, мн. от ‘ибра. О значении слова ‘ибра см. более подробно следующий абзац. В целом ‘ибра отправляет нас к плану скрытого, того, что стоит за явленным и что служит его обоснованием или разъяснением. Таким образом, пара а̱з-̱зикра̄ ва-л-‘ибар задаёт противопоставление явного и скрытого. Ещё одна метка логики з̣а̄хир-ба̄т̣ ин-соотношения.
Теперь собственно название. «Книга о том, что берётся в расчёт» – в оригинале кита̄б ал-‘ибар. Слово ‘ибра (мн. ‘ибар) означает нечто, что «учитывается» (однокоренное йу‘табар би-хи) и что служит «наставлением» (мав‘из̣а), причём это может быть и повествование о единичном событии или о человеке, если оно приобретает смысл наставления, но не только: разъясняя слово ‘ибра, Ибн Манз̣ӯр приводит хадис от ’Абӯ З̱арра, в котором говорится, что свитки Моисея представляли собой целиком ‘ибар «наставления» (см. [Там же, 4: 65, 531]). Небезынтересно также следующее: при разъяснении устройства коранических притч ‘ибра устойчиво связывается с ба̄т̣ ин как смыслом, для которого в качестве з̣а̄хир выступает словесное сообщение-х̱абар. Иллюстрируя эту мысль, Ибн Манз̣ӯр приводит среди многих аналогичных следующее пояснение:
Говорили также, что встречающиеся в нём (Коране. – А.С.) повествования (к̣ис̣ас̣) по внешнему (з̣а̄хир) – сообщения, а по внутреннему (ба̄т̣ ин) – назидание (‘ибра), увещевание и предостережение [Ибн Манзур 4: 520–521][111].
Это даёт основание утверждать, что Ибн Х̱алдӯн употребляет здесь слово ‘ибра в значении того, что берётся в расчёт (и‘тиба̄р), указывая таким образом на внутреннюю (ба̄т̣ ин) сторону истории, поскольку именно внутренняя сторона (т. е. закономерности обустроенности, раскрытию которых посвящена его Книга I) «берётся в расчёт» при проверке сообщений, она и служит тем, что «учитывается». Речь, таким образом, идёт вовсе не о «назиданиях», как это слово переводит С.М. Бациева, и не о «поучительных примерах» (А.А. Игнатенко), и не о lessons (Ф. Розенталь), и не о leçons et exemples instructifs (де Слан), и не об enseignements (В. Монтей) – все эти варианты превращают труд Ибн Х̱алдӯна в наставительно-поучающий, а не научно-теоретический. И уж тем более ‘ибра – вовсе не та «притча», о которой так нелестно высказался Аверинцев, противопоставляя её дефиниции типа «“a” есть “b”» (см. с. 104–105). Как видим, ‘ибра отражает то же, что аверинцевская «дефиниция»; но иначе – то есть в другой логике. «Дефиниция» требует С-логики и, соответственно, С-ККБ (см. Рис. 1), тогда как з̣а̄хир-ба̄т̣ ин-соотношение между ах̱ба̄р («сообщения», внешнее) и ‘ибра (внутреннее – законы ‘умра̄н «обустроенности») построены на П-логике и предполагают П-ККБ. Второе ничуть не менее строго, чем первое, – но увидеть это можно, только встав над обоими вариантами ККБ, или вне их, и наблюдая их как то же иначе друг для друга.
И наконец, выражение «начал и сообщений». В оригинале – ал-мубтада’ ва-л-х̱абар. Перевожу в соответствии с только что данным самим Ибн Х̱алдӯном разъяснением о том, что в книге речь идёт о «начале» (мубтада’ по бейрутскому изданию и по Ф. Розенталю, маба̄ди’ по аш-Шадда̄дӣ – см. примеч. 110) состояний, т. е. о том «скрытом» (ба̄т̣ ин), что определяет эти состояния и чему посвящена новая наука Ибн Х̱алдӯна – наука об обустроенности, тогда как ах̱ба̄р «сообщения» – это внешняя (з̣а̄хир) сторона истории, таким началам соответствующая. Эта мысль, как мы видели, повторена Ибн Х̱алдӯном неоднократно в виде меток, в том числе в начале данного абзаца, с неё он начинает своё сочинение, и не случайно она чётко зафиксирована в названии его Opus magnum.
Мы подробно говорили (см. Размышление II.1) о том, что в арабской грамматике словосочетание ал-мубтада’ ва-л-х̱абар «начало и сообщение» обозначает именной тип фразы (один из двух возможных, наряду с глагольным). Общим местом АЯТ служит тезис о том, что наличие «начала» и «сообщения» достаточно для образования фразы, поскольку, когда второе опирается (исна̄д) на первое, слушатель получает фа̄’ида букв. «польза», т. е. целостный смысл фразы (в отличие от смысла-ма‘нан отдельных слов, которые понятны сами по себе и вне фразы, но к сумме которых не сводится смысл фразы).
Таким образом, для любого человека, получившего классическое образование, включавшее грамматику, выражение ал-мубтада’ валх̱абар связывается с представлением о фразе как о целостной осмысленной структуре, что не может не быть перенесено на понимание истории, которая, как подсказывает нам название сочинения Ибн Х̱алдӯна, становится осмысленной благодаря тому, что её внешняя сторона, которой во все времена ограничивались историки, получает наконец свою внутреннюю сторону. Теперь х̱абар «сообщение» («сказуемое фразы» как термин грамматики, или же «историческое сообщение») может опереться на мубтада’ («подлежащее» как термин грамматики, или же «начало», принцип, к которому возводится сообщение, – т. е. закономерность обустроенности), благодаря чему история обретает полную з̣а̄хир-ба̄т̣ ин-структуру и становится осмысленной наукой, обладающей собственным фальсификационным критерием истины, а не просто цепочкой наугад переданных сообщений.
Итак, история благодаря Ибн Х̱алдӯну впервые становится наукой. Но необходимо уточнить: не просто «наукой», а П-наукой. Точно так же любая из европейских наук – С-наука постольку, поскольку она опирается на С-ККБ. В данном случае история, обретая «внутреннее» (вспомним первый абзац текста, с перевода которого мы начали разбор, – см. с. 224–225), обретает тем самым з̣а̄хир-ба̄т̣ ин-соответствие, в данном случае – между ах̱ба̄р «известиями» исторических хроник и закономерностями ‘умра̄н. Соответствие между ними – это П-связь, логически выстроенная так же, как в любой другой П-науке. Мы познакомились в предшествующих двух Размышлениях с АЯТ
и фикхом как примерами П-науки; ниже поговорим об этике и исламском искусстве как П-системах. Добавим к этому, что наука об ‘умра̄н «обустроенности» – это также П-наука (см.: [Смирнов 2015б: 602624, 691–704]). ‘Умра̄н как процесс обустраивания Земли человеком и есть история как таковая. Значит, и понимание истории в смысле исторического процесса, и понимание истории в смысле исторической науки выстроено в соответствии с П-логикой.
Название сочинения Ибн Х̱алдӯна, в том числе разбираемое выражение ал-мубтада’ ва-л-х̱абар, привлекло внимание исследователей давно, на что указывает Ф. Розенталь в примечании к соответствующему месту своего перевода. Высказываясь в пользу толкования, предложенного ещё Сильвестером де Саси, он пишет:
Al-mubtada’ and al-khabar placed next to each other are grammatical terms which refer to the subject and predicate of a nominal sentence. The subject of a nominal sentence comes at the beginning and the predicate usually at the end. The sense in which Ibn Khaldûn wants “beginning” and “end” to be understood here is made amply clear by the preceding sentence (as well as by the whole Muqaddimah). In the preceding sentence, mubtada’ al-aḥwâl wa-mâ ba‘dahû min alkhabar, translated here by “early conditions and subsequent history,” refers to the “early conditions,” the beginnings of human social and political organization, which come first like the subject of a nominal sentence; “subsequent history” (khabar) follows upon them as the predicate of a nominal sentence follows its subject. The grammatical connection is conceived by Ibn Khaldûn as a logical connection, suggesting a causal nexus between “early beginnings” and “subsequent history” [Розенталь 1980, 1: 13].
Как видим, Ф. Розенталь усматривает в структуре ал-мубтада’ ва-л-х̱абар только простую рядоположенность, следование одного за другим, не учитывая того понимания, которое было подробно изложено выше и которое служит общим местом АЯТ. Я имею в виду