[145]. Так вот, он опознаётся как правильный. Конечно, это только первое исследование, но оно показывает, что все мы способны к рационализации в терминах другой логики, нежели та, привычка к которой воспитана культурными практиками, в которые мы погружены. Культура, в которой мы рождаемся, живём, социализируемся, является культурой развёрнутой, с соответствующими формами социальности, общественных институтов, языка, литературы и прочего. Она не может быть построена сразу на всех логиках – будь так, случилось бы то, о чём хорошо сказано в Коране: если бы было хотя бы два бога на небесах и на земле, то те бы не устояли[146]. Точно так же в культуре и обществе: если две логики, субстанциальная и процессуальная, окажутся равнозначными, то разладятся и разрушатся общественные институты, поскольку логические принципы их выстраивания окажутся внутренне противоречивыми и несовместимыми. Это значит, что какая-то одна из логик должна стать если не исключительной, то во всяком случае решительно преобладающей.
Если не принять того, что арабская культура построена на процессуальной логике, то будет очень трудно объяснить, как устроено кораническое мировоззрение и почему самими исламскими учёными оно считается рациональным, тогда как европеец расценивает его как нечто иррациональное – как фидеизм, например. А рационально оно потому, что, исходя из матрицы процессуальной логики, рационализировать мир значит свести его к действию – к тому, что по-арабски называется фи‘л, – точнее, к троичной структуре фа̄‘ил-фи‘л-маф‘ӯл, т. е. «действователь – действие – претерпевающее». Тогда связь между Богом как абсолютным Действователем и миром как претерпевающим, сотворённым, подвергающимся воздействию осуществляется постоянным протеканием действия от творца к твари – ежемгновенно, постоянно. Только так мироздание оказывается связным, объяснённым. Коран всё время говорит об этом. Интересно, что в данной парадигме деизм невозможен: действие должно постоянно протекать между Действователем и сотворённым, оно не может быть однократным начальным актом, «запускающим» мироздание, – это бессмысленно.
Встанем на эту точку зрения. Тогда мы увидим, что для любого здравомыслящего человека очевидно, что, если имеется сотворённое, то не может не быть творящего: если есть мир (а вот он, вокруг нас), то как может не быть его Действователя? Это – совершенно рациональное мировоззрение, нет здесь никакого фидеизма. Доисламские представления о судьбе-маниййа очень похожи на это, так как и маниййая – абсолютный действователь. Разница только в том, что маниййа не скована никаким законом, тогда как ислам совершает переворот, вводя понятие Закона. Но что касается мировоззрения, ориентированного на абсолютного действователя, то оно было присуще арабам и в доисламские времена, и без этого, я думаю, возникновение ислама было бы невозможным.
Логики различаются способами построения субъект-предикатных конструкций – тем, как связываются субъект и предикат высказывания, т. е. «что», о котором мы говорим, и «какое», т. е. некая характеристика этого «что». В случае европейского мышления «что» – это субстанция, например, «я», у которого есть сонм предикатов, которыми оно окружено и которые могут выражаться в том числе как его действие, связь с другим человеком или отношение к чему-либо. Если же мыслить процессуально, то нам придётся вписать «что» в матрицу действия, сделав его действующим либо претерпевающим, и связать с противоположной стороной протеканием действия: это будет в данном случае «какое», характеризующее это «что».
Так поступали совершенно фантастические мутазилиты с их более чем двухвековым опытом развития автохтонного арабо-мусульманского мышления, до всякого греческого влияния. Этот опыт недооценён и в нашей стране[147], и в западной науке; в арабском мире кое-что интересное об этом написано. Главным для них было осмыслить, рационализировать мир, причём своей задачей они ставили дать целостное и рациональное истолкование исламского мировоззрения. То есть рационализировать то, что заявлено в Коране отрывочно, без и вне целостной картины. Стержень рационализации – сведение к действию. На этой основе было построено не только вероучение (что понятно: Бог – Действователь), но и натурфилософия, в том числе физика, объяснявшая движение тел исключительно через возведение всех событий к действию действователя. Найти действие, связывающее действователя с его претерпевающим, означало придать миру осмысленность. Субстанциальное мышление предполагает нахождение чего-то, некоей вещи, с разнообразием её качеств или атрибутов, где вещь выступает как субъект. Процессуальное мышление предполагает, что вещей всегда будет две, действующая и претерпевающая, с обязательным протеканием действия между ними, которое их связывает.
В качестве примера того, как разница логик отражается в устройстве социальных институтов, можно обратиться к фикху – исламской юриспруденции. В самом общем виде, как уже не раз говорилось, фикх распадается на две части: фик̣х ‘иба̄да̄т «фикх поклонения», т. е. право, регулирующее действия человека в отношении Бога, и фик̣х му‘а̄мала̄т «фикх взаимодействий» – право, регулирующее действия человека в отношении другого человека. Очень ясное деление, построенное на парадигме действия и отличное от общей структуры европейского права. Но почему, спрашивается, в право включаются вопросы вероучения? Ведь некий минимум вероучения излагается, как правило, в сочинениях по «фикху поклонения» (фик̣х ‘иба̄да̄т). Значит, это фидеизм? Ничего подобного, это совершенно правильная рационализация, потому что человек может быть связан своим действием либо с Богом, либо с другим человеком. А если человек связан своим действием поклонения с Богом, то как он может совершать это действие, не зная, кому и почему поклоняется? Это было бы просто бессмысленно. Отсюда и компендиум вероучения в сочинениях по праву.
Если обратиться к этике, то здесь также можно наблюдать серьёзные различия. Так, кантовская этика абсолютного морального субъекта, этика очищенного абстрактного «я», – возможна ли она в парадигме действия? Нет, потому что не существует никакого абстрактного «я», любой человек всегда включён в определённое взаимодействие. Кстати, по той же причине в исламе нет монашества: нельзя разрывать социальные связи. Ведь человек потому и человек, что всегда находится в системе каких-то взаимодействий: он либо учитель, либо ученик, либо военачальник, либо подчинённый, либо он халиф, который занимается интересами всех подданных, либо он подданный, а значит, связан с халифом. Даже если взять максимально абстрактный уровень, вы не сможете поменять местами «действующего» и «претерпевающего»: универсализация невозможна.
В свежей книге [Шамилли 2020] проведён скрупулёзный логико-смысловой анализ музыкального искусства исламского мира. Автор показывает, как процессуальная логика задаёт организацию музыкальной формы, которая именуется макам, способ исполнения и способ восприятия этой музыки слушателем. Эту книгу стоит не просто почитать, а изучить. Когда-то великий французский исламовед Луи Масиньон написал:
Большинство европейцев, слушая восточную (читай «исламскую». – А.С.) музыку или восточных певцов, испытывают глубокую скуку, поскольку им кажется, что звучит всё время одна и та же нота [Масиньон 1978: 55].
Исследование Г.Б. Шамилли исчерпывающе разъясняет это недоразумение: «европейцы» Масиньона подходит к восприятию исламской музыки с теми герменевтическими ожиданиями, которые сформированы привычными им культурными практиками на основе субстанциальной логики. Естественно, что, когда они слышат музыку, устроенную на принципах процессуальной логики, она их шокирует как целиком непонятная. Но достаточно овладеть логико-смысловой грамматикой культуры, разворачивающей процессуальную логику, чтобы открыть для себя удивительный, и ставший теперь понятным, мир этой культуры.
Другой пример – то, как выстроено исламское право. Сейчас существуют четыре (исторически их было больше) суннитские школы права (в шиизме другая ситуация), и в разных школах права (мазхабах) один и тот же случай может решаться по-разному. Тогда как фундаментальный принцип и римского права, и европейского, которое ему наследует, состоит в том, что один и тот же случай должен решаться одинаково, иначе нет справедливости, так как все субъекты должны быть одинаковы, универсализируемы. Иначе говоря, все абстрактные субъекты должны быть взаимозаменяемы. Почему же исламское право не было кодифицировано? Идея была предложена, но не была принята, и исламское право так и осталось с разнообразием мазхабов. У меня такой ответ: здесь другая модель. Модель исламского права – модель петарды фейерверка с разлетающимися в разные стороны искрами. А европейское право выглядит как единая конструкция из блоков, где имеется генеральный план, общий проект, прорисовка и конкретные кирпичи. То есть на самом верхнем уровне мы имеем идею правопорядка, из неё вытекают общие принципы, а они уже организуют всю систему отдельных законов, между которыми не должно быть противоречия. Таким образом, здание европейского права строится как некая твёрдая конструкция, в которой, если кирпич вдруг куда-то съехал, его необходимо вернуть на место. Для этого и нужна кодификация. А если право – это разросшийся куст, у которого есть корень и ветви? Тогда – совсем иная структура, которая описывается излюбленной категориальной парой классического арабо-мусульманского мышления: ’ас̣л-фар‘, «корень» – «ветвь». Растительная метафора. Корень (’ас̣л) – это коранические нормы (нус̣ӯс̣), т. е. некая единая для всех мазхабов группа юридических норм, а дальше – пошли расти ветви (фар‘): вправо, влево, вверх или вниз (в теории это называется