§ 23. Закон противоречия
Закон противоречия касается отношения положительного суждения к его отрицанию и выражает сущность и значение отрицания; он гласит, что оба суждения, «А есть В» и «А не есть В», не могут быть в одно и то же время истинными. Тем самым он высказывает нечто существенно отличное, нежели обычно так называемое principium contradictionis (А не есть non-А), которое касается отношения предиката к его субъекту и запрещает, чтобы предикат был противоположен субъекту.
Отношение положительного суждения к его отрицанию (производным образом также и пара заключающихся в этом отношении суждений) называется άντίφασις, contradictio; они противоречиво противоположны друг другу (άντιφατιχώς άντιχείσ ai, contradictorie oppositum esse).
1. Такое же смешение, как относительно тождества и противоположности, наблюдается и относительно так называемого principium contradictionis. Аристотель формулирует его в известном месте44 таким образом: «Невозможно чтобы то же самое в одно и то же время принадлежало и не принадлежало тому же самому в том же самом отношении… Это самое достоверное из всех основоположений… ибо невозможно, чтобы кто-либо принимал, что то же самое есть и не есть (как некоторые думают, что Гераклит говорит это; ибо не необходимо, чтобы кто-либо действительно принимал то, что он говорит)… Всякий, кто приводит какое-либо доказательство, сводит его поэтому к этому положению как последнему; ибо по природе он есть принцип также для всех других аксиом».
Тем самым, следовательно, сказано: суждение «А есть В» и суждение «А не есть В» не могут быть в одно и то же время истинными; кто утверждает суждение «А не есть В», тот должен признать ложным суждение «А есть В», и кто утверждает суждение «А есть В», тот признает ложным суждение «А не есть В».
2. Этим по существу не дано ничего, кроме объяснения значения отрицания; объяснение это излагает сущность и смысл отрицания в таком положении, которое само, впрочем, не может быть высказано без отрицания и поэтому имеет лишь ту ценность, что доводит до сознания того, кто употребляет отрицание, его собственную деятельность. Кто с «не» связывает тот же самый смысл, какой связывают с этим все, тот может, конечно, на словах в одно и то же время сказать: «А есть В» и «А не есть В»; но он не может верить в это и серьезно его утверждать. Или он может, конечно, словами породить видимость, словно то и другое в одно и то же время истинно, но лишь тем, что слова он употребляет в различном смысле или говорит о различных временах. Поэтому Аристотель и ограждает так предусмотрительно свое положение определениями «в одно и то же время» и «в том же самом отношении».
Поскольку отрицание коренится лишь в выходящем за пределы сущего движении нашего мышления, которое пытается соединить друг с другом также и несоединимое, и поскольку ложность коренится не в вещах, а лишь в человеческом мнении, – постольку аристотелевский принцип может касаться прямо и непосредственно лишь природы нашего мышления. Об этом свидетельствует также и обоснование, ибо невозможно, чтобы кто-либо принимал, что то же самое в одно и то же время есть и не есть; на это указывает дальнейшее рассуждение (Metaph., IV, 4), что те, которые говорят, возможно-де, чтобы то же самое было и не было, и возможно-де верить в это, вообще уничтожают возможность мышления и взаимопонимания. Ибо это покоится на том, что всякое слово обозначает нечто определенное и говорящий продолжает оставаться при этом значении и не уничтожает его вновь45.
3. Если таков смысл, в каком Аристотель понимал свой принцип противоречия, то ясно также, что должно быть его положительной оборотной стороной – именно положение, что всякий, кто утверждает нечто с сознанием, утверждает именно то, что он утверждает; что его речь должна иметь неизменный смысл, так как иначе он в действительности не сказал бы ничего, если бы в то время, как он мыслит и говорит, у него подменивался иной смысл; это должно значить: что я написал, то я написал, что я говорю, то я говорю. Но ясно, что этим может подразумеваться лишь дополнение к тому, что выше мы назвали постоянством представлений; это есть однозначность акта суждения. Если аристотелевскому основоположению противопоставлять в качестве его положительной оборотной стороны принцип тождества, то именно эта однозначность акта суждения должна была бы образовать его содержание. Но однозначность эта доходит до сознания лишь из отвержения одновременного акта утверждения и отрицания, она не говорит ничего такого, чего не говорил бы также и закон противоречия. Вполне естественно, следовательно, что Аристотель выдвигает в качестве принципа один лишь закон противоречия, а его положительную сторону он выражает лишь случайно46. Долгое время под principium identitatis и понимался аристотелевский закон противоречия.
4. То, что позднейшая логика, в особенности Лейбниц и Кант47, установила как principium contradictionis в формуле «А не есть non-А», – это по своему смыслу и применению совершенно отлично от аристотелевского положения. Положение Аристотеля касается отношения утвердительного и отрицательного суждения, у него одно суждение противоречит другому; позднейшее положение касается отношения субъекта и предиката в одном-единственном суждении, предикат противоречит субъекту Аристотель признает одно суждение ложным, если другое истинно; позднейшие авторы признают суждение само по себе и абсолютно ложным, так как предикат противоречит субъекту Позднейшие авторы хотят такого принципа, из которого истинность известных положений могла бы познаваться сама собой; из аристотелевского принципа непосредственно следует не истинность или ложность какого-либо положения, а лишь невозможность одновременно признавать истинным утверждение и отрицание.
Таким образом, полемика Канта против Аристотеля есть удар по воздуху. У него основоположение гласит[18]: «Ни одной вещи не принадлежит предикат, противоречащий ей». Оно есть общий, хотя только отрицательный критерий всякой истины; оно имеет значение по отношению ко всем познаниям вообще, независимо от их содержания, и говорит, что противоречие уничтожает их полностью; правда, оно не обеспечивает еще в общем истинности положения, ибо суждение, даже будучи свободным от внутреннего противоречия, может, однако, быть ложным и лишенным основания; но из него все же можно сделать и положительное применение, чтобы познать истину. Ибо если суждение является аналитическим, безразлично, отрицательное или утвердительное оно, его истинность может быть всегда и вполне познана на основании закона противоречия. Ибо противоположное тому, что уже кроется и мыслится как понятие в познании объекта, во всякое время с полным правом отрицается, а само понятие необходимо утверждается относительно объекта, так как противоположное ему противоречило бы объекту.
На основании этого Кант затем осуждает формулу «невозможно, чтобы нечто в одно и то же время было и не было»; именно она заключает в себе синтез, который примешан к ней благодаря неосмотрительности и безо всякой нужды. Положение подчинено условию времени и как бы говорит: «Вещь А, которая есть нечто = В не может в одно и то же время быть non-В но в разное время она может, конечно, быть и тем и другим (как В, так и non-В)». «Однако закон противоречия, как чисто логическое основоположение, не может быть ограничен в своем значении условиями времени, поэтому такая формула совершенно не соответствует его цели.» Это недоразумение возникает просто вследствие того, что исходит из синтетических суждений; в одном предикат (например, «необразованный») синтетически соединен с субъектом («человек»), и таким образом возникает противоречие, если в то же самое время субъекту приписывается противоположный предикат («образованный»); но противоречие получается между одним предикатом и другим, а не между предикатом и субъектом. Но если сказать: «Всякий необразованный человек необразован», – то отрицательное суждение явствует из принципа противоречия, без присоединения условия «в то же самое время». В этом же смысле выводит принцип противоречия и логика Канта.
Не требуется долгого рассуждения, что Кант говорит о чем-то совершенно ином, нежели это имелось в виду первоначальным законом противоречия. Как Лейбниц делил истины на необходимые и фактические и для каждого из обоих этих классов устанавливал особый принцип их истинности: для необходимых, которые, в конце концов, все суть так называемые тождественные суждения, закон противоречия, для фактических – закон достаточного основания, – точно так же поступает и Кант со своими обоими классами аналитических и синтетических суждений; он ищет принципа для истинности аналитических суждений. Но аналитические суждения всегда имеют дело только с субъектами, которые суть понятия, и они говорят о том, что мыслится в них как понятиях – тем самым совершенно независимо от времени; предикат аналитического суждения всегда уже содержится в понятии, которое образует его субъект. Закон противоречия в кантовском смысле гласит теперь: «ни одному понятию не может приписываться такой предикат, который ему противоречит». Поскольку затем и другие суждения выражают свой субъект с помощью понятия («этот человек образованный» содержит уже познание объекта через понятие «человек»), постольку и к ним находит себе применение закон, что они уничтожали бы себя самих, если бы хотели приписывать субъекту предикат, противоречащий тому понятию, под которым он находится. Что это значит, противоречит понятию и может ли быть обоснован на