При указанных условиях задача гипотезы состоит уже не в том, чтобы подыскать субъект к имеющемуся сложному предикату. Вопрос состоит в том, чтобы отыскать часть причины, но часть такую, действие которой, соединившись с действием другой, известной нам части этой же причины, могло бы обусловить явление, изменённое сравнительно с явлением, представленным предикатом, относящимся к известной части искомой причины.
Гипотезы этого типа чрезвычайно распространены всюду там, где наука встречается с некоторым изменением хорошо известных ей действий, вызываемых столь же хорошо известными ей причинами. Так, наблюдаемые формы кометных хвостов, а следовательно, и направления, по которым располагаются в пространстве светящиеся частицы газов, составляющих хвосты комет, не могут быть объяснены действием одного лишь закона всемирного тяготения и законов движения планет. Для объяснения наблюдаемых типов кометных хвостов астрофизикам приходится вводить в свои гипотезы кроме действия всех этих причин также и действие открытых Лебедевым явлений давления света.
Аналогия
§ 22. Мы рассмотрели гипотетические умозаключения, или гипотезы. Мы убедились, что, с логической точки зрения, все они основаны на сравнении предикатов двух суждений. Самый вывод в них состоит в том, что, убедившись в тождестве предикатов обоих суждений, мы переносим объект из одного суждения в другое.
При этом, однако, осталось не вполне выясненным, каким образом может возникать мысль о том, что искомым, но доселе неизвестным субъектом исследуемого суждения всего вероятнее является уже известный субъект суждения с предикатом, тождественным исследуемому. И действительно, одно лишь тождество сопоставляемых предикатов, само по себе взятое, не даёт достаточного основания для переноса: при тождественности предикатов субъекты суждений могут быть и не тождественными.
Поэтому возникновению гипотезы, осуществляющей перенос субъекта из одного суждения в другое суждение с тем же самым предикатом, часто предшествует особая догадка, состоящая в отождествлении по крайней мере частичном, субъектов двух суждений, имеющих тождественные предикаты. Догадка эта образует так называемый вывод по аналогии.
Рассмотрим пример такого вывода. Представим себе следующий случай. На вопрос учителя: «Где — на первом или втором слоге — должно стоять ударение в слове «мышление?» — ученик ответил: «На втором». Когда же учитель спросил: «Почему ты так думаешь?» — ученик пояснил свой ответ следующим рассуждением:
«Слово «мышление», — сказал ученик, — сходно со словом «крушение». Оба эти слова — отглагольные существительные, оба производятся от глаголов на «ить»: «мыслить», «крушить». Так как в слове «крушение» ударение стоит на втором слоге, то и в слове «мышление», которое сходно со словом «крушение» по способу словообразования, ударение должно стоять также на втором слоге».
Рассуждение ученика — пример вывода по аналогии. Рассмотрим логический ход этого вывода, а также его логическую обоснованность.
На первый взгляд могло бы показаться, будто рассмотренный вывод основывается на сравнении только двух предметов.
Самый вывод, повидимому, состоит в умозаключении от свойства, которое у одного из предметов найдено в сочетании с рядом других свойств, к существованию того же самого свойства во втором предмете, так как предмет этот имеет те же другие свойства.
В действительности, здесь не только сравнивается предмет с предметом. Слово «мышление» ученик сравнил со словом «крушение» только потому, что слово «крушение» представляет в его мысли целую группу слов, вроде «решение», «ношение», «счисление» и т. д. Все эти слова, будучи производными от глаголов на «ить», имеют ударение на втором слоге. Самый вывод состоит в заключении, что так как слово «мышление» также есть производное от глагола на «ить», то и оно, подобно словам «крушение», «решение», «ношение», «исчисление» и т.д., у которых происхождение от глаголов на «ить» связано с постановкой ударения на втором слоге, также будет иметь ударение на втором слоге.
Таким образом, аналогия есть вывод, состоящий в догадке, что свойство, принадлежащее предметам известной группы и встречающееся в них вместе с некоторой совокупностью других свойств, будет принадлежать кроме этих предметов ещё одному предмету, который сходен с предметами группы, так как обладает той же совокупностью свойств.
Отсюда видно, что аналогия есть не вывод от свойств одного предмета к свойству другого, а вывод от группы к отдельному предмету. Но так как при этом группа характеризуется всего лишь одним из входящих в неё предметов («крушение»), то на первый взгляд кажется, будто вывод идёт не от группы к предмету, а от одного отдельного предмета («крушение») к другому отдельному предмету («мышление»).
Из этого примера видно, далее, что аналогия есть умозаключение от уже выясненного частичного сходства между предметами группы и отдельным предметом к более полному и более глубокому сходству между ними. И действительно, свойство, найденное в предметах группы сверх тех свойств, которые общи у них со свойствами сравниваемого с группой предмета, предполагается принадлежащим не только группе, но и сопоставляемому с группой предмету. Таким образом, предмет включается в группу, к которой принадлежит сходный с этим предметом в известных признаках конкретный представитель или член той же группы.
Вывод по аналогии не имеет доказательной силы: его значение заключается в способности наводить на догадки относительно ещё неудостоверенных черт предмета или явления.
В отношении доказательной силы аналогия должна быть причислена к выводам вероятности, но не достоверности. В самом деле, основанием аналогии является предположение, что найденная в одном из членов группы связь между некоторой системой его свойств и ещё одним его свойством есть связь не случайная и что поэтому всякий предмет, в котором найдётся та же система свойств, должен иметь также и то свойство, вместе с которым эта система существует в представителе группы.
Но совершенно очевидно, что предположение это есть лишь догадка, а не достоверная истина. Так как связь между системой свойств и добавочным свойством представителя группы есть только связь совместного существования, то не исключена возможность, что связь эта — случайная и что в других представителях группы она не встретится.
Так, в нашем примере ученик заключил по аналогии, что в слове «мышление» ударение должно стоять там же, где оно стоит в слове «крушение». Но основанием для этого вывода было только сходство между «мышлением» и «крушением» по способу словообразования, а также тот факт, что в слове «крушение» ударение стоит на втором слоге.
Для признания вывода достоверным основание это — явно недостаточное. Без специального исследования не видно, чтобы связь между способом словообразования и местом ударения была связью необходимой. Не видно, почему слова, имеющие один и тот же способ происхождения от глаголов с одним и тем же окончанием инфинитива, не могли бы иметь ударение на различных слогах.
§ 23. Доказательная сила аналогии ничтожна. Одно лишь сопоставление сходных между собой черт некоторого предмета с предметом группы — как бы ни было велико их число — не даёт само по себе основания полагать, что предметы эти необходимо окажутся сходными и в других чертах, кроме тех, сходство которых уже установлено. Возможно, что это сходство будет иметь место, но возможно также и то, что за пределами доказанного в известных чертах сходства во всех других чертах предметы эти окажутся совершенно несходными. Иными словами, выводы по аналогии дают не только лишь вероятные заключения, но и, в отличие от индуктивных выводов, самая вероятность выводов по аналогии несравненно более низкая.
При оценке этих выводов имеет значение не столько количество сходных черт, сколько их взаимная связь. В случаях, когда число сходных черт явно превышает число черт различных, аналогия часто кажется более обоснованной. Однако и здесь вопрос об основательности аналогии решается не механическим подсчётом признаков. К тому же число сходных черт часто преувеличивается. Если ряд сходных черт представляет действие одной и той же причины, то, строго говоря, все эти черты должны приниматься в расчёт в качестве одного единственного сходного свойства, а не многих сходных свойств.
§ 24. Если в предмете, относительно которого делается вывод по аналогии, открыто наличие свойства, несовместимого с тем свойством, которое приписывается ему заключением по аналогии, то сходство сравниваемых предметов в других чертах теряет всякое значение, и аналогия оказывается совершенно необоснованной. Если, например, считать установленным, что для существования органической жизни, подобной той, какая известна на земле, необходимы воздух, вода и наличие температурных колебаний, не превышающих известных пределов, то существование на других планетах условий, несовместимых с этими требованиями, делает несостоятельным всякий вывод по аналогии относительно наличия на этих планетах органической жизни, подобной той, какая существует на земле. Так, Луна имеет множество признаков, общих у неё с Землёй: одинаковое среднее расстояние от Солнца, близкую к шаровидной форму, твёрдую кору, смену дня и ночи, годовое движение с Землёй вокруг Солнца и т. д. Возможно ли, основываясь на наличии всех этих общих черт, сделать вывод, что, так как, кроме того, известно, что на Земле существует органическая жизнь, то такая же жизнь должна, вероятно, существовать и на Луне? Очевидно, нет. В самом деле: известно, что на Луне, в отличие от Земли, нет ни воды, ни воздуха. Известно, далее, что колебания температуры в одной и той же точке лунной поверхности в зависимости от смены дня и ночи огромны и далеко превышают пределы, внутри которых возможна жизнь иа Земле. Так как Луна не защищена, как Земля, толстым покровом атмосферы, смягчающей резкость температурных колебаний, то с наступлением дня температура лунной поверхности в течение нескольких минут поднимается до 100° выше нуля, а с наступлением ночи также быстро понижается до 250 — 270° ниже нуля.