своеобразно. Так, психоанализ утверждает, что никто не вправе критиковать построения и теории этого метода, если этот критик сам не проверил их психоаналитическими средствами. Такое требование совершенно неправомерно, причем, насколько я могу судить, более нигде в науке оно не предъявляется. Допустим, ко мне обращается ученый и говорит: "Я обнаружил в том или ином веществе хлор". На мой вопрос, каким методом он это сделал, он поясняет: "Я растворил это вещество в разбавленной соляной кислоте". Разумеется, в таком случае его метод неубедителен: ведь хлор выделяется не из исследуемого вещества, а из самой соляной кислоты» (P 15 f.). «Я считаю, что аналогичная ситуация складывается и с психоанализом. Во всех случаях, когда его результаты оказываются верны, они достигаются не при помощи психоаналитической техники, а вопреки ей, против нее. Верность результатов свидетельствует о ценности метода лишь тогда, когда результаты были достигнуты действительно именно с помощью этого метода либо в принципе могли быть получены только с его помощью» (P 17). «Итак: результаты психоанализа на самом деле добываются совсем не психоаналитическими методами». Аллерс делает следующий вывод: «Психоанализ обязан своими находками и терапевтическими успехами тому, с каким пониманием психоаналитик относится к пациенту, но не объяснительной силе теорий и методов этого учения» (P 44).
Каково же учение о неврозах, разработанное самим Аллерсом? Для него «невроз обращен в патологию и отклонения, возникает в результате бунта существа против присущей этому существу бренности и беспомощности» (W 278). «Если бы этот бунт переживался сознательно, то он ожидаемо приводил бы к уничтожению человека. Стремление существа уйти в небытие само по себе противоречиво, поскольку именно его бытие является первоочередной предпосылкой для такого стремления. В таком случае парадоксы и антиномия человеческого бытия открываются во всем своем жутком напряжении» (W 279).
«Экзистенциальной психиатрии», пожалуй, можно было бы предъявить ту же претензию, которую Аллерс в свое время адресовал Мартину Хайдеггеру: «Particularly disturbing is the absence of the other in his otherness insofar as the other Dasein is concerned»[120] (M 471). Мы сами на основании личной беседы с Хайдеггером можем с уверенностью сказать, что в противовес вульгарной ложной трактовке так называемой экзистенциальной психотерапии, господствующей в США, хайдеггеровская концепция «бытия-в-мире» должна пониматься совершенно иначе по сравнению с извращенным ее представлением, принятым в кругу так называемых онтоаналитиков, а именно «мир», «в котором» человек «существует», является не чем иным, кроме как простым самовыражением именно этого человеческого бытия-в-мире. Фактически Аллерс исключает логотерапию – которая в США вместе с онтоанализом входит в состав «экзистенциальной психиатрии» – из числа объектов своей критики, направленной против психоанализа и онтоанализа (O 85). Свой объективизм он формулирует осторожно: «I prefer to speak of the totality of all referents, correlated to mental acts, as the realm of the 'trans-subjective'»[121] (O 83).
«On ne détruit que ce qu'on remplace, – точно отмечает Жунье. – La critique du maître austro-américain n'est pas le tout de son œuvre: Elle n'a pour but que de faire place nette á une anthropologie totale»[122] (J9). Однако нам кажется, что гуманность аллерсовской антропологии нигде не проявляется так ярко, как в следующем признании: «Мне еще не встречалось ни одного случая невроза, базовая проблема или базовый конфликт которого не заключались бы, так сказать, в неразрешенном метафизическом вопросе, вопросе о положении человека как таковом, независимо от того, идет ли речь о религиозном или нерелигиозном человеке, католике или некатолике. Вероятно, с этим связана увлеченность философией, часто отмечаемая у таких невротиков. Ошибочно изыскивать в этой „метафизической“ проблематике очередную маску иных вопросов либо выражение определенных установок, хотя многие так поступают. „Глубже“ этого уровня нет ничего – ни проблем с влечениями, ни воли к власти. Это действительно последний и самый основной вопрос, волнующий таких людей, и эти люди не могут не только ответить на него, но даже не в силах правильно его поставить. Мы также понимаем, что во многих случаях полезно участливое, ласковое, щадящее, терпеливое, чисто религиозное духовное руководство, в то же время направленное на исправление религиозного отношения к неврозу, поскольку такое влияние действительно затрагивает самую центральную проблему» (W 283). Итак, Аллерс не разделяет широко распространенного сегодня мнения, что достаточно привести в порядок душевное, а духовное затем выправится само. Такое мнение, на наш взгляд, основано на неверном понимании тезиса «Gratia supponit naturam»[123]; этот тезис интерпретируется так, как будто действие благодати зависит от природы и тесно связано с ней, короче говоря, духовная жизнь не считается функцией объективной внутренней жизни. Такое ошибочное мнение складывается потому, что путают причину и следствие. Если мы и далее вслед за американскими и европейскими психологами будем считать духовную жизнь человека вплоть до его решений, связанных с верой, обычной равнодействующей различных компонентов, идет ли речь об имаго отца или чем угодно еще, то мы лишаем религиозные чувства человека их решающего характера и впадаем в иллюзию того, что религию можно детерминировать и манипулировать ею. Такую псевдорелигию действительно можно было бы назвать «иллюзией», какой считал религию Зигмунд Фрейд.
Когда Аллерс написал на одном своем фотопортрете посвящение, он выразился так: «Правда сделает вас свободными». Так и есть: не свобода – от невроза – делает нас людьми, осознающими истину или способными решать за себя; но сама истина позволяет нам испытывать триумф от трагизма, принадлежащего к сути человеческого бытия-в-мире, а, кроме того, истина освобождает нас от страданий, тогда как отсутствие страданий само по себе порой долго не может привести нас к осознанию истины.
Сегодня Аллерс актуален как никогда – просто потому, что его находки и открытия являются вечными ценностями. Он многое дал нам, но и немало у нас взял; во многом он предвосхитил психотерапию будущего.
Список литературы
1. H: Rudolf Allers, Heilerziehung bei Abwegigkeit des Charakters. Einsiedeln / Kӧln.
2. J: Louis Jugnet, Rudolf Allers ou l'Anti-Freud. Paris 1950.
3. M: Rudolf Allers, The Meaning of Heidegger. In: The New Scholasticism 36, 1962, pp. 445–474.
4. O: Rudolf Allers, Ontoanalysis: A New Trend in Psychiatry. In: Proceedings of the American Catholic Philosophical Association. 1961, pp. 78–88.
5. P: Rudolf Allers, Uber Psychoanalyse. Berlin 1922.
6. T: Thomas von Aquin, Über das Sein und das Wesen. Übersetzt und erläutert von Rudolf Allers. Frankfurt a. M. / Hamburg 1959
7. W: Rudolf Allers, Das Werden der sittlichen Person. Freiburg i. B. 1930.
8. Психологизация или гуманизация медицины?[124][1981]
Памяти Пауля Полака
Когда «врачебное сообщество» просит психиатра сделать торжественный доклад, логично предположить, что от психиатра ожидают своеобразного «наведения мостов» между общей медициной и психотерапией. В качестве такого моста просто напрашивается – можно сказать, как междисциплинарный термин – слово «психосоматика». Очень меткое слово! Тем не менее все, что входит в понятие «психосоматика», является спорным; в ней еще хватает открытых вопросов, но мы то и дело наблюдаем, как от подобных вопросов просто отмахиваются. Достаточно заглянуть в один из последних номеров австрийской медицинской газеты, чтобы убедиться, как небрежно медики обращаются с терминологией. Читаем: «Приемный покой больницы „Эрцте Эстеррайхс“, а также палаты других больниц примерно на 50 % заполнены пациентами, недуги которых вызваны психическими причинами». Психосоматические заболевания «вызваны душевными расстройствами», поэтому в таких случаях говорят о «психически обусловленных болезнях». На самом же деле психосоматические заболевания обусловлены и вызваны отнюдь не психическими причинами, то есть они не психогенны – психогенны неврозы! В отличие от неврозов, психосоматические заболевания не психогенны, а в первую очередь соматогенны, они просто запускаются на психическом уровне!
На настоящий момент я уже не один десяток лет систематически и методологически занимаюсь проблематикой психосоматической медицины, в частности, этой теме посвящена отдельная глава в моей книге «Теория и терапия неврозов» (1). Тем временем другой логотерапевт, мой ученик, профессор Хироши Такашима из Токио также значительно прояснил эту проблему с логотерапевтической точки зрения в своей книге «Психосоматическая медицина и логотерапия» (2).
Проблема выбора симптомов
Известно, что к числу острейших нерешенных вопросов в этой области относится проблема выбора симптомов, в частности выбора органов. Как объяснить тот факт, что в конкретном случае болезнь поражает именно этот орган, а не какой-либо иной? Существует ли в действительности сродство между определенными органами и теми или иными внутрипсихическими констелляциями? Основная работа в данной области была проведена уже Альфредом Адлером, когда он ссылался на так называемую функциональную недостаточность органов – он же и предложил этот термин. Зигмунд Фрейд следовал за ним в этих разработках, сформулировав концепцию «соматической предрасположенности». В дальнейшем мы пока почти не продвинулись в изучении этой проблемы.
Безуспешные попытки соотнесения
Аналогично складывается ситуация со сродством, которое пытаются установить между определенными психосоматическими заболеваниями и теми или иными типами личности. В этой области ничего пока не доказано. Однажды мне довелось выслушать растянувшийся на целый вечер доклад о личности астматиков, по итогам которого я был вынужден признать, что выслушал отличное описание личности невротиков! В докладе совершенно не шла речь о каких-либо личностных чертах, характерных именно для астматиков. Те черты, которые могли таковыми показаться, были просто подогнаны под факты