Чем четче мы – как минимум в случаях неврозов страха и навязчивых неврозов – разграничиваем парадоксальную интенцию и «предписание симптомов», тем лучше удается в определенных обстоятельствах оптимизировать нашу технику. Небезынтересно наблюдать, например, как Титце при лечении одного из пациентов не мог похвастаться каким-либо явным и ошеломительным успехом, пока добивался от пациента, чтобы тот усиливал свои симптомы – в данном конкретном случае (буквально) «боялся как можно сильнее». Ситуация изменилась лишь после того, как врач поручил пациенту «парадоксально направлять» объект его страха: испытать сильнейшее головокружение, довести себя до обморока. В другом случае он предлагал пациенту подумать: «Надеюсь, я обессилю на улице и упаду без сознания». Только после этого его терапия дала положительный результат.
Не менее интересен один из фрагментов самохарактеристики другого пациента, о котором Титце мне любезно поведал. «Когда человек говорит "я должен бояться", именно в этот момент и преодолевается чувство страха. (Кстати, пациент, о котором идет речь, страдал от страха, что его стошнит на людях.) Теперь я представляю, как стою перед столом и блюю на него. В этот момент чувство страха у меня прошло, и я смог съесть колбасный салат».
Элизабет Лукас в своей трилогии пишет, что во всей истории психотерапии не было ни одной системы, которая была бы настолько свободна от догм, как логотерапия. Возможно, я также этому поспособствовал, когда прочитал на Первом всемирном конгрессе логотерапии (Сан-Диего, 1980) вступительный доклад под названием «Дегуруфикация логотерапии» (12). Но разве могла бы и логотерапия закоснеть в догмах? Разве я сам не переходил все время от одного убеждения к другому? Не я ли всегда выступал за то, что логотерапия – открытая система? «Открытая в двух направлениях: для собственной эволюции и для взаимодействия с другими школами». Логотерапия – не восточный базар, владелец которого пытается всучить покупателю товар; логотерапия больше напоминает супермаркет, в котором мы ходим между стеллажами с товарами, чтобы непринужденно выбрать именно то, что может нам понадобиться, причем не только нам самим, но и тем, кого нам доверили.
О том, что индивидуальная психология – современная индивидуальная психология! – также избавилась от догм, вам расскажет господин Титце в своем содокладе. Поэтому остается надежда, что чувство общности, играющее в индивидуальной психологии такую важную роль, в определенной мере проявляется и между различными школами, что чувство утраты смысла, играющее такую важную роль в логотерапии, может быть преодолено индивидуальными психологами и логотерапевтами, которые встанут плечом к плечу. Благодарю вас.
Список литературы
1. A. Adler, Der Sinn des Lebens. Frankfurt a. M. 1933.
2. R. F. Antoch, Studien zur individualpsychologischen Theorie und Praxis. München 1981.
3. M. L. Ascher, R. M. Turner, Controlled Comparison of Progressive Relaxation, Stimulus Control, and Paradoxical Intention Therapies. In: Journal of Consulting and Clinical Psychology 47, 1979, p. 500.
4. V. E. Frankl, Zur mimischen Bejahung und Verneinung. In: Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse 10, 1924, S. 437.
5. V. E. Frankl, Psychotherapie und Weltanschauung. In: Internationale Zeitschrift für Individualpsychologie 3, 1925, S. 250.
6. V. E. Frankl, Zur medikamentosen Unterstützung der Psychotherapie bei Neurosen. In: Schweizer Archiv für Psychiatrie 43, 1939, S. 1.
7. V. E. Frankl, Ärztliche Seelsorge, Grundlagen der Logotherapie und Existenzanalyse. Wien 1946 und 1985.
8. Франкл В. Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере. – М.: Альпина нон-фикшн, 2015.
9. V. E. Frankl, Die Psychotherapie in der Praxis. Eine kasuistische Einführung für Ärzte. Wien, 1947 und 1986.
10. V. E. Frankl, Die Sinnfrage in der Psychotherapie. München 1985.
11. V. E. Frankl, Forerunner of Existential Psychiatry. In: Journal of Individual Psychology 26, 1970, p. 12
12. V. E. Frankl, Logotherapy on Its Way to Degurufication. In: Analecta Frankliana. The Proceedings of the First World Congress of Logotherapy (1980), ed. Sandra A. Wawrytko, Berkeley, Institute of Logotherapy Press 1982.
13. J. Hand, Y. Lamontagne, I. M. Marks, Group Exposure in vivo for Agoraphobics. In: Brit. J. Psychiat. 124, 1974, p. 588.
14. Byung-Hak Ко, Applications in Korea. In: The International Forum for Logotherapy 4, 1981, p. 89.
15. A. H. Maslow, Comments on Dr. Frankl's Paper. In: Readings in Humanistic Psychology, ed. A. Sutick and M. A. Vich, New York, The Free Press 1969.
16. L. Solyom, J. Garza-Perez, B. L. Ledwidge, C. Solyom, Paradoxical Intention in the Treatment of Obsessive Thoughts. In: Comprehensive Psychiatry 13, 1972, p. 291.
17. W. Soucek, Die Existenzanalyse Frankls, die dritte Richtung der Wiener psychotherapeutischen Schule. In: Deutsche Medizinische Wochenschrift 73, 1948, S. 594.
10. Жажда хлеба и жажда смысла[133][1985]
Я знаю, что такое голод. В Первую мировую войну я ходил к крестьянам, выпрашивая у них кусок хлеба. Во Вторую мировую войну в течение некоторого времени (будучи в концлагере) мой скудный паек составлял 850 килокалорий в день и весил я 40 килограммов. Но и в межвоенное время мне доводилось знакомиться с голодающими людьми – это было связано с акцией «Нуждающаяся молодежь», проводившейся Венской рабочей палатой. В рамках этой акции я должен был давать психологические консультации молодым безработным. Теперь, спустя 50 лет, я рассказываю о приобретенном тогда опыте в специальной статье, публикуемой в «Обозрении социального врача» (Sozialärztliche Rundschau). Так, я могу засвидетельствовать: депрессия у молодых людей возникала из-за того, что они говорили себе следующее: «Я безработный, следовательно, я бесполезный, следовательно, моя жизнь не имеет смысла». В принципе, все дело было в чувстве утраты смысла, оно и вызывало депрессию! Это подтверждается и тем фактом, что, как только мне удавалось записать этих людей в какую-либо молодежную организацию, или в публичную библиотеку, или в народную школу, где они могли на общественных началах заниматься неоплачиваемым делом, которое нравилось и им самим, в тот же миг депрессия исчезала, хотя у них по-прежнему урчало в животе и эти безработные люди были вынуждены буквально голодать. Но я никогда не забуду, как многие из этих молодых безработных восклицали мне: «То, чего мы хотим, что нам нужно, – это не только деньги, на которые можно жить, но в первую очередь то, ради чего стоит жить, что-то, что придает нашей жизни смысл!»
Итак, существует не только жажда хлеба, но и жажда смысла! Сегодня, живя в государстве всеобщего благосостояния, мы обращаем на это слишком мало внимания. В том числе в связи с безработицей. Я хотел бы сказать, что так называемая «социальная страховочная сетка» имеет слишком широкие ячейки: сквозь них «проваливаются» и духовная нужда безработных, и чувство утраты смысла!
Далее интересно рассмотреть, что данное чувство утраты смысла и проистекающая из него депрессия обнаруживаются далеко не только у безработных, но и у трудоустроенных граждан. Так, директор одного нью-йоркского центра поведенческой терапии сообщает, что многие из находящихся там пациентов жалуются: «У меня хорошая работа, я успешен, но хочу свести счеты с жизнью, так как жизнь кажется мне бессмысленной».
Внутренняя пустота
Видите, что происходит? Депрессия зависит не только от того, есть ли у человека работа, но скорее от того, ощущает ли он свою жизнь бессмысленной. Другими словами, бывают не только пустые желудки, но и внутренняя пустота, которая может существовать и при наличии работы, и при ее отсутствии, и даже вопреки работе, а иногда – из-за самой работы. Ведь в данном случае речь идет о том экзистенциальном вакууме, исследованием и описанием которого я занимаюсь уже не одно десятилетие, который уже успел вырасти во всемирно распространенный массовый невроз. Этот факт также научно доказан при помощи тестов и статистических данных, собранных исследователями по всему миру.
Дело даже в том, что индустриальное общество прямо нацелено на удовлетворение всех потребностей человека. Более того, будучи обществом потребления, оно сначала создает некоторые потребности, а затем их же и удовлетворяет. Лишь одна потребность при этом нисколько не реализуется, причем это самая человеческая из всех наших потребностей, которую я называю «воля к смыслу». Она остается во многом угнетенной.
Как же конкретно выражается это крайне актуальное ощущение утраты смысла (пустоты)? В виде скуки и равнодушия; причем скуку можно определить как недостаток интересов, а равнодушие – как недостаток инициатив. Современному человеку во многом не хватает подлинного интереса к миру, несмотря на то что сегодня он владеет инициативой по изменению этого мира. Только задумайтесь о том, что касается интересов: австриец «потребляет» в среднем полкниги в год. Что касается инициативы, достаточно упомянуть хотя бы о так называемом недовольстве политикой, которое, к сожалению, сегодня очень распространено.
Человеку не хватает именно причастности, отдачи себя какому-то делу, достойному такой самоотдачи, приверженности той цели, которую ты можешь себе свободно выбирать. Вот и оказывается, что, согласно опросу Института общественных наук, 29 % австрийцев не находят в жизни достаточного смысла. По данным статистики католической организации Caritas, среди молодежи эта цифра достигает целых 42 %.
Нехватка примеров для подражания
С таким недостатком смысла жизни связан еще один фактор: нехватка примеров для подражания, которые могли бы научить нас самоотдаче тому или иному делу! По этой проблеме также существуют статистические данные: институт IMAS выяснил, к кому австрийцы испытывают наибольшее уважение. Оказалось, что это не великие исследователи, не крупные политики, равно как не гениальные художники и не известные спортсмены, а «люди, которые смогли справиться с тяжелой судьбой» и пользуются максимальным уважением! – Те люди, которые ценой