И вот она начала подниматься.
«Ах ты падаль живучая!»
Малютин поднял лежавший на полу огнетушитель – не маленький автомобильный, а увесистый, килограммов на десять. Вроде бы порошковый, но Николай не собирался использовать его по назначению.
Удар сбил уже стоявшую на четвереньках тварь с ног. Ученый размахнулся еще раз и ударил снова, целясь в бесформенную лягушачью морду. На этот раз огнетушитель врезался в плоский безгубый рот, но даже не выбил ни одного зуба.
С клекотом, пуская кровавые пузыри, создание протянуло к нему руки, будто собираясь обнять. Каждый его палец оканчивался когтем, который по форме напоминал разросшийся, загнутый человеческий ноготь, никогда не знавший маникюра, и просто обламывался, дорастая до определенной длины.
И тогда Николай ударил снова, целясь в височную часть черепа. Хрустнуло, брызнула кровь. Тварь упала, и тогда биолог ударил ее сверху, вложив в удар весь свой вес, в полупрыжке. Хрустнуло снова. Тело монстра содрогнулось и застыло. Страшно представить, что было бы с головой обычного человека от удара такой силы, но вроде бы существо было наконец-то мертво.
Выпустив забрызганный слизью и кровью огнетушитель, Малютин, пошатываясь, двинулся дальше, к выходу.
Мысль о том, что они смертны, придала ему сил.
Но появившийся было настрой на победу в очередной раз подорвал попавшийся на пути изгрызенный труп человека. Без головы. Она лежала чуть поодаль и слабо светила светодиодным фонариком, который так и остался на лбу, закрепленный эластичной лентой.
Малютин снял фонарик, хотя видел, что батарейки в нем уже садятся.
Где-то впереди забрезжил настоящий свет. Это могла быть только с трудом пробивающаяся сквозь тучи пепла луна, которая светила в окно.
Приглядевшись, ученый смог различить впереди контур дверного проема.
До него оставалось совсем немного, когда светлый прямоугольник вдруг перекрыла черная тень.
В проходе, заслоняя его почти целиком, стоял гигантский силуэт. С огромной, будто раздутой головой. С мощным туловищем. С ногами как столбы.
«Таких людей не бывает. Разве что один на миллион».
Два с лишним метра ростом. Дверной проем был для него и низок, и узок. Среди тех «серых», которых Малютин уже видел, – в том числе самого первого в окне клуба и убитого им сейчас, – этот выглядел гигантом.
Существо заревело. И в реве его ученому почудилась не просто животная злоба, а настоящая ярость, жажда мести. Ему вторили другие. Из разных концов фойе из-за колонн начали появляться силуэты. Они были не так велики, как этот. Но не менее опасны. И было в их движениях что-то пугающе похожее, какая-то неестественная синхронность. Они стягивались к центру помещения, где стоял один-единственный человек.
Погасить свой источник света ученый не решался. Он был почти уверен, что их глаза видят в темноте куда лучше, чем его. А еще они могли чуять его запах. Он чувствовал, что рука кровоточит в том месте, где ее едва задели когти в тот момент, когда ему порвали рукав.
«Надо будет прижечь – чем угодно. Не будет спирта или перекиси – огнем. Спрятаться не выйдет. Надо бежать».
И снова, как тогда в Клубе, Николай понял, что бежать нельзя, пока точно не определился – куда именно.
Тут у него родилась догадка. Словно искра последнего уголька затухающего во мраке костра.
Он бросил огнетушитель в сторону уцелевшей стеклянной перегородки, отделявшей ту часть, где когда-то бил небольшой фонтан и стояли два диванчика и кресла.
Звон разбитого стекла и грохот тяжелого огнетушителя по плиткам мозаичного пола на время отвлекли врагов. Он успел заметить, как все они одновременно повернули головы в ту сторону.
А сам метнулся в противоположную – туда, где была лестница, под которой находилась дверь в убежище. А оно, по словам Токарева, было открыто.
Николай сам не знал, что вело его туда. Догадка? Ангел-хранитель? Последняя надежда утопающего?
Дверь убежища действительно была распахнута. Но когда он, запыхавшийся, прыжками сбежал по лестнице в подвал – она начала закрываться прямо на его глазах. Ее тянули с той стороны.
– Это я!! Малютин, блин! Вашу мать! Не закрывайте дверь! Не закры…
Створка двери на секунду остановилась, и ученый уже было воспрянул духом, когда прямо у него перед носом она захлопнулась, надежно отрезав его от последнего шанса на спасение.
Фонарик между тем погас. Николай попытался чиркнуть зажигалкой, но огонек тут же потух от дуновения воздуха, а новый зажигалка давать не хотела. Видимо, боги пропана и бутана отвернулись от Малютина.
Колени у него стали ватными, как и голова, когда за его спиной на лестнице раздались шаги, будто кто-то обутый в ласты решил выйти на берег.
Штурвал двери с его стороны не поворачивался, стоял как приваренный. Он честно попытался, и можно было с чистой совестью умирать.
– Откройте. Здесь их нет. Они далеко! – он забарабанил по двери. – Откройте, я вам, мля, еще пригожусь. – Малютин понимал, как глупо это звучит, но не мог остановиться.
И вдруг дверь вздрогнула, раздался звук ее запорного механизма.
Она начала открываться. Появилась полоска света, которая делалась все шире.
Он старался не слушать звуки за спиной и не думать, почему тварь не прыгает ему на горло, а медленно идет, переставляя ноги, как отдыхающий на пляже.
Дверь раскрылась на тридцать сантиметров.
– Давай бегом! – крикнули ему оттуда, и он протиснулся в узкий просвет, ободрав ухо и чуть не порвав одежду. К счастью, он был довольно худощав.
Перед ним стоял последний, кого он ожидал здесь увидеть. Майор Токарев.
Впрочем, рядом с ним стоял полковник и в руке у него был пистолет.
Один из солдат – сутулый, с неправильной формы лысиной – крутил штурвал, задраивая дверь.
Раньше, чем она была полностью герметизирована, в нее с той стороны ударилось тяжелое тело. Но каким бы сильным ни был этот удар, дверь, уже застопоренная, не поддалась.
Воздух сотряс утробный рев, но лысый продолжал крутить, пока помещение полностью не было отрезано от внешней части подвала. Теперь звуки оттуда до них почти не доносились. Кто-то продолжал там буянить. Но удары не могли поколебать изделие из металла, изготовленное на заводе в далеком сибирском городе.
Через пять минут они прекратились, и рев тоже. Дальше с той стороны периодически доносилось лишь легкое поскребывание.
Место, где они находились, Малютин сразу определил как шлюз-тамбур стандартного убежища.
Остальные бойцы стояли полукругом. Все в руках держали автоматы. Было их не больше двадцати человек.
«Половина погибла».
– Товарищ полковник… – начал Токарев. – За каким чертом он тут? – И указал на Малютина. – От него одни проблемы.
– Я пока вижу, что это от тебя проблемы, – фыркнул Бунчук. – А этот пусть остается. Тем более, нас теперь так мало… Что, ты думаешь, они с остальными сделали, а?!
– Я предупреждал, – Токарев поморщился. Похоже, у него что-то было с рукой.
– Ты нас втянул в это! – Таким злым полковника Малютин еще не видел. – Ты, мать твою! Когда ты пришел год назад со своими охламонами, у тебя ни хрена не было, даже жратвы! Зато понтов – на целого генерала: я, блин, государев человек.
«Значит, догадка моя была верной. Люди майора и он сам к противовоздушной обороне отношения не имеют», – подумал Николай.
Вдруг на глазах у всех штурвал начал поворачиваться. Будто кто-то крутил его с той стороны. Один из бойцов, высокий и мосластый, попытался бороться с этим, начав крутить в другую сторону, но тут же отскочил от штурвала, будто тот был горячим.
– Не могу… – прохрипел он. – Ну и силища…
– Заблокируйте! – закричал Бунчук. – Рычаг дерните, ёклмн!
Малютин стоял ближе всех к единственному рычагу. Но тот не шевельнулся, даже когда ученый со всей силой нажал на него. «Механизм заржавел? Или сломался?»
– Дай я, салага.
Сержант Воробьев… вернее, даже старший сержант, отодвинул Малютина плечом и навалился на рычаг. И тот наконец-то передвинулся в другое положение с резким щелчком, включив механическую блокировку двери.
Только после этого вращение штурвала прекратилось. Дверь застыла в том состоянии, в котором была. Через узкий сантиметровый просвет сочился зловонный дух и было слышно тяжелое дыхание.
– Валите, откуда пришли. Или я вам кишки выпущу, уроды, – полковник хотел сказать это грозно, но на самом последнем слоге голос его сломался, сбился. И трудно было осуждать его за это.
За дверью зарычали. Протяжно и замогильно. Люди отпрянули от двери. Малютину на секунду показалось, что через узкую щель он видит, как скользнули по металлу знакомые неровно обломанные когти.
«Они, черт возьми, поняли, что дверь им не открыть… Они умнее многих людей, которых я знал по прежней жизни. Умнее моего соседа по этажу и моего начальника. На какие еще сюрпризы они способны?»
Сюрпризы не заставили себя долго ждать. Вскоре горловой рык прекратился, а потом шаги мягко зашелестели прочь. Малютину показалось, что шагающих было минимум трое. Они могли ходить бесшумно, когда хотели. Просто сейчас они не видели нужды скрываться. Это место, как понял Николай, было их домом. Логовом.
Когда люди уже расслабились, что-то снова с грохотом ударило в дверь. Нечто вроде тяжелой скамьи, какие стояли в холле. С потолка посыпалась пыль, дверь загудела колокольной медью, но не сдвинулась и не погнулась.
Новый удар прогремел минут через пять. Еще один тяжелый предмет ударил в дверь убежища, как таран. С тем же результатом.
Потом в нее вдруг ударилось что-то твердо-мягкое, размером с футбольный мяч. Потом еще один такой же предмет, и еще…
Малютин увидел: другие тоже догадались, что это было. Кого-то на его глазах вырвало.
«Тоже мне, неженка… А они хорошо придумали… решили, что напугают. Да люди делали такие вещи на протяжении всей истории. И куда более массово, чем вы, косорылые жабы».
Еще минут пять за дверью раздавалось фырканье и тяжелое дыхание, а потом все затихло.