Чтобы не утомлять лошадей, всадники делали остановки через каждые шесть часов. Огня не разжигали. Ели вареное мясо с хлебом, сыр, запивали кофе из большого немецкого термоса.
К полудню, когда солнце поднялось к зениту, на потные лица и шеи стали липнуть паутина и мошкара, Борович вдруг уловил сладковатый трупный запах и начал крутить головой. Через пять минут они нашли трупы. Все четверо стянули с голов фуражки.
Это были две девушки с погонами сержантов медицинской службы. Их увели сюда, сперва изнасиловали, а потом закололи штыками или ножами. Юбки и гимнастерки были разорваны. Тела вздулись и потемнели. Видимо, они лежали здесь уже никак не меньше недели.
– Сволочи! – прошептал Полянский, играя желваками. – Звери, нелюди! Животные. Похоронить бы девочек.
– Нет, нельзя, – тихо ответил Борович. – Определите место по карте. Доберемся к своим, сообщим радиограммой. Их заберут для опознания и похоронят как положено. С именами, фамилиями и звездами на памятниках. Поехали!
Ближе к вечеру им попался еще один труп, на сей раз мужской. На горизонтальном сучке дерева виднелась петля из истлевшей веревки. В густой траве под веткой лежал человек в гражданской одежде. Этому было уже больше года. Полянский снова сделал пометку на карте.
Около семи вечера их остановил окрик, донесшийся из-за кустов. Байбаков поморщился, ругнулся последними словами и придержал лошадь. Хорош разведчик – проморгал секрет!
– Стой, кто идет! Стрелять буду!
– Я те стрельну, – отозвался Байбаков. – Ты чего там прячешься? Окруженец, что ли?
– Кто старший? – снова донесся из-за кустов спокойный равнодушный голос. – Сойти с коня, оружие положить на землю и подойти на десять шагов!
– Спокойно, хлопцы! – приказал Борович своим людям, соскочил с коня, передал повод Полянскому, крутившему головой во все стороны, и прошел вперед.
Проходя мимо Байбакова, Михаил похлопал по крупу его коня и тихо спросил:
– Сколько их?
– Двое, не больше, – почти не пошевелив губами, ответил капитан.
– Ну и не дергайся.
Михаил положил на траву возле ног коня Байбакова автомат, вытащил из кобуры на ремне пистолет, достал нож из ножен, все это опустил рядом, развел руки в стороны и пошел на голос. Он отмерил десять шагов, остановился, чуть не дойдя до густого кустарника, и только теперь увидел, как искусно выщипана листва, проделаны две щели на уровне головы человека, ощутил еле уловимый запах ружейной смазки и еще чего-то. Кажется, жженой травы. Это чуть левее.
– Кто такие? – спросил Борович. – Почему нас остановили?
– Здесь воронье гнездо, – серьезно ответил мужской голос. – Боимся, наступит чужой.
Это был пароль. Свои. Борович и его люди совершенно точно вышли к урочищу Зимовое.
Михаил облегченно вздохнул и назвал отзыв:
– Ворон на болоте гнезда не вьет. Только кулик.
– Болото давно пересохло.
– Ворон прилетел.
– Здравия желаю, товарищ командир! – Голос в кустах сразу заметно потеплел. – Я провожу вас в лагерь.
Из-за кустов вышел парень лет двадцати пяти в зеленых, кажется, румынских, военных бриджах, таком же френче и с немецким автоматом в руках.
Он поднес руку к козырьку мягкой летней фуражки и представился:
– Старший лейтенант госбезопасности Рогов.
– Борович. Почему демаскируете секрет? Кто из вас курил и незатушенную сигарету в сухой мох сунул? Забыли, что на посту не курят? Расслабились?
– Виноват, мой недосмотр.
Борович оглянулся. Его ребята ехали к нему гуськом, поглядывая по сторонам и стараясь не скучиваться. Они все же осторожничали.
– Весь отряд на месте? – спросил Борович.
– Так точно! Обязанности командира временно исполняет капитан госбезопасности Лозовой. В лагере мы вторые сутки. Секреты расставлены, ведем наблюдение круглосуточно, людей в лесу не встречали. Ни своих, ни чужих.
Лозовой оказался невысоким, но крепким мужчиной с маленькими колючими карими глазами. Он быстро построил отряд при всем оружии, аж с пятью ручными пулеметами, и сделал официальный доклад Боровичу. Тот выслушал капитана и пошел вдоль шеренги, внимательно разглядывая лица своих новых товарищей.
Молодые крепкие ребята. Уверенные, сильные. Всего несколько человек оказались в возрасте за сорок лет. Видимо, это и были недавние партизаны. Михаил решил, что показывать их гостям из леса нельзя. Может получиться так, что кто-то из оуновцев узнает этих людей по прошлым боям.
Борович вернулся на середину строя и начал говорить:
– Товарищи, у нас с вами очень сложное и тяжелое задание. Прошу всех это осознать. Вас тщательно подбирали, учитывали физические данные, боевой и оперативный опыт, безусловно, не раз инструктировали. Но мне хотелось бы напомнить вам о том, что мы с вами сейчас практически находимся за линией фронта. Нам почти не придется общаться с нормальными советскими гражданами. Вы в основном будете иметь дело с бандитами из Украинской повстанческой армии. Это не люди, а звери, загнанные в свои логова, спрятанные по лесам. Мне пока еще удается держать этих хищников на поводке, добиваться от них какого-то соблюдения дисциплины и выполнения приказов зарубежного центра УПА. Я для них представитель этого самого центра, и мое слово пока еще имеет вес. Наша задача – устанавливать расположение, численность и особенности действий отрядов УПА в лесах Закарпатской области Украины. В назначенное время все они будут блокированы силами внутренних войск НКВД и оперативными группами контрразведки СМЕРШ, а потом уничтожены. От того, как вы сыграете свою роль, изобразите боевую группу УПА, стихийно собравшуюся вокруг меня, зависит и успех всей операции, жизнь солдат и офицеров, задействованных в этом крупномасштабном мероприятии. Добавлю, что у нас появился уникальный шанс подготовиться и одним ударом уничтожить все банды, действующие в этих лесах. Это несколько тысяч вооруженных до зубов, очень опытных бойцов. Другой такой возможности у нас, скорее всего, не будет. Тогда мы заплатим за свою оплошность тысячами жизней, потеряем месяцы на поиск и истребление врагов всего советского народа. Твердо уясните себе это.
– Так точно, товарищ Борович! – ответил за всех Лозовой.
– Хорошо, отдайте приказ разойтись.
Когда бойцы разбрелись по поляне, Борович тихо сказал Лозовому:
– Все, да не совсем, капитан. Некоторые ваши люди считают, что вышли на увеселительную прогулку. Рябчиков пострелять. В секретах курят. Я не счел нужным отчитывать нарушителей дисциплины при всех бойцах и тем более стыдить вас. Но прошу провести строгую разъяснительную беседу с парой старшего лейтенанта Рогова, которая несла сейчас боевую службу в секрете на тропе.
Для встреч с представителями боевых групп УПА Лозовой предложил использовать поляну, расположенную метрах в пятистах от лагеря. С трех сторон ее окружали небольшие возвышения с деревьями, где стоило расположить и замаскировать огневые точки. Поляна будет насквозь простреливаться перекрестным огнем.
Через два дня бойцы группы изготовили и установили деревянные щиты, имитирующие крышки люков схронов. Подходы к ложному лагерю со стороны настоящего были заминированы.
На этой поляне Борович успел провести три встречи с командирами отрядов УПА. Он раздавал им листовки и директивы, цитировал высказывания лидеров ОУН.
Точные места дислокации своих групп называли не все. Значит, Михаилу предстояло в ближайшее время навестить этих осторожных и недоверчивых особ. Заодно проверить правдивость тех командиров, которые все-таки указали ему расположение своих баз. Боровичу предстояло создать небольшую маневренную группу, с которой он мог бы совершать такие переходы по лесам.
Михаил прекрасно понимал, что опасаться ему придется больше своих, чем чужих. Многие группы, у которых еще была связь с центром, получили по рации подтверждение чрезвычайных полномочий Боровича. А вот стычка с милицией или солдатами НКВД могла привести к плачевным последствиям.
Михаил опасался не столько потерь. Он со своими оперативниками тут же с готовностью сдался бы в плен. Его куда больше беспокоила возможная утечка информации. Стоит кому-то узнать, что Ворон попал в НКВД, и его новое появление в лесах вызовет искреннее изумление. Сказка о чудесном и героическом освобождении может не сработать даже один-единственный раз.
– Разрешите, Михаил Арсеньевич? – В землянку вошел радист отряда. – Для вас срочное сообщение из Ровно.
– Давай. – Борович взял бланк, приказал радисту вызвать сюда капитана Лозового, отпустил его и стал читать шифровку.
Из Ровно ему сообщали, что за последние два месяца уже второй отряд, изображающий оуновцев, уходил от выполнения задания и становился просто бандой, которая грабила население и государственные учреждения. В ровенском штабе подозревали, что еще один такой отряд мог перейти на сторону УПА. Борович должен был обратить на них особое внимание, если они вдруг всплывут в его области, своевременно сообщить с целью дальнейшего уничтожения.
«А вот этого никто не ожидал, – подумал Борович. – Не раз случалось, что члены УПА добровольно переходили на нашу сторону. Почему они это делали? Поверили в то, что их идеи враждебны народу, нужны лишь горстке политиков и авантюристов, которым важно наличие власти и личное благосостояние?
Допустим. Люди поняли, что советская власть сильнее. Этой горстке политических авантюристов с ней не справиться. Да, вполне возможно. Но не бывает так, чтобы разочарование в какой-то идее вновь со временем заставило бы человека наступить на старые грабли.
Остается думать одно. Когда эти члены УПА сдавались и переходили на нашу сторону, они в тот момент просто спасали свои шкуры, подыгрывали сотрудникам НКВД, которые верили в искренность их отказа от националистических убеждений.
Хорошо, допустим, тут причину нашли. Но почему переходят на сторону УПА бывшие партизаны? Хотя таких подтвержденных фактов пока нет. В шифровке говорится о том, что спецотряд, играющий роль группы УПА, превратился в обычную банду без идей, которая только грабит».