– Подробнее можете рассказать про все пять случаев?
– Коротко могу. – Майор кивнул на пакет в руках Боровича. – Вот этот отряд возглавляет Антон Горобец. Он из советских активистов, родом с Кубани. На Украину прибыл в тридцать девятом для налаживания хозяйства и укрепления советской власти. Умелый и хваткий хозяйственник. Говорят, поднял в округе колхозы, обеспечение. Связи у него были везде. Перед войной партийный аппарат готовил уход в подполье в случае оккупации немцами Украины. Закладывались базы, склады с продовольствием и оружием. Он принимал в этом активнейшее участие. Началась война. Местное руководство большей частью эвакуировалось под разными предлогами. Те люди, которые остались, не смогли организовать активное и весомое партизанское движение. Хотя Горобец-то как раз партизанил и чем-то там даже прославился. Но я не нашел ссылок на его боевые достижения. Думаю, что все они были чисто хозяйственные.
– Как вы узнали, что отряд занялся бандитизмом?
– Последнее нападение на заготовительную контору. Они знали, в какой день туда привезут деньги для закупки у сельчан ранних овощей и мяса. Значит, кто-то из местных был с ними в контакте. Налет они совершили утром. Через час после доставки денег. Сначала пятеро верховых застрелили милиционера и сторожа. Потом подбежали еще человек восемь, открыли огонь из автоматов. Убили троих, ранили восьмерых мужчин и женщин, которые не успели разбежаться. Председателя заготконторы и счетовода прикончили прямо в здании. Очевидцы говорят, что пеших бандитов полуторка забрала, которая на соседней улице стояла все это время. Машину с этими номерами милиция потом нашла в десяти километрах к югу, в лесочке, замаскированную срубленными молодыми березками. Она принадлежит гаражу, расположенному в соседнем райцентре. За сутки до нападения на заготконтору пропала вместе с водителем.
– Хорошо организовано, по-деловому, – заявил Борович. – Тут сразу чувствуется опытная рука. Это мог быть Горобец?
– Это был Горобец, – уверенно ответил майор. – Его опознали двое. Перед самой войной на базе районной МТС, которую организовал Горобец, проводились курсы трактористов. Туда в сороковом ездил паренек из этого поселка. Прошел войну, по ранению был комиссован этой зимой. Еще одна женщина, приехавшая погостить в поселок. У нее муж в партактиве. Она Горобца видела в президиуме, на каком-то праздничном совещании.
– Просто повезло, что его опознали сразу двое.
– Очень даже повезло! Имели место еще четыре аналогичных нападения, опознавать участников которых было уже некому. Но четко виден почерк. Манера одна и та же. В каждой такой акции чувствуется, что человек хорошо знаком с работой советских учреждений, милиции. Это не уголовники. В материалах, которые я вам передал для ознакомления, есть копии протоколов допросов свидетелей и осмотра места преступления. Там имеются и довоенные фотографии Горобца. Смотрите, не всплывет ли он где-то на собрании групп УПА. Не исключено, что он и там засветился как идейный борец. Или данный субъект просто добывает деньги для националистов. Я бы и этого не исключал.
– Наверняка в отряде изначально были и честные люди, которые пошли в него как раз из чувства долга.
– Наверняка, – согласился майор. – Не все же там отщепенцы. Но о судьбе этих людей мы пока ничего не знаем. Никто из них не подавал вестей о себе. Численность отряда на момент начала его работы составляла двадцать четыре человека, включая Горобца.
Глава 9
Капитан Лозовой и два бойца, воевавшие в Закарпатье в партизанских отрядах, сидели над картами уже несколько часов. Они пытались понять, где могла находиться база отряда Горобца, с которой бандиты совершали свои налеты. Учитывать приходилось и то обстоятельство, что банда явно путала следы.
Конопатько, только что вернувшийся с задания, был тут же вызван к командиру.
– Иди сюда, Сергей, – позвал его Лозовой из-за стола, стоявшего у дальней стены большой штабной землянки. – Посмотри на эти фотографии. Ты не встречал вот этого человека?
Бывший партизан взял фотографии Горобца, которые привез офицер из Ровно, и отрицательно покачал головой.
– Ты не спеши, снайпер, у тебя глаз острый. Посмотри внимательно, подумай, может, всплывет что-то в памяти, – посоветовал капитан.
Конопатько присел на самодельный стул у стола и стал просматривать фотографии, покусывая отросший ус. Довоенное фото на трибуне, на демонстрации с группой товарищей, с открытия птицефермы. А это уже военные снимки. Вот товарищ Горобец смотрит куда-то в бинокль с опушки леса. Фото явно делалось для газеты. Вот партизаны под руководством Горобца распечатывают авиационный контейнер с теплой одеждой и валенками. Корреспонденты снимали, фото постановочные, хорошего качества. А вот явно любительское, сделанное случайно. Кто-то даже и не Горобца фотографировал, потому что он оказался на границе кадра.
– Подождите-ка, товарищ капитан, – сказал Конопатько и нахмурился.
– Что, припоминаешь потихоньку? – Лозовой оторвался от карты. – Я же говорил, что подумать надо не спеша.
– Нет, я не о том, – проговорил бывший партизан. – Горобца я не встречал, не видел такого человека. Тут на фотографии Лодяжный.
Лозового как пружиной подбросило на стуле. Он едва не опрокинул кружку с остывшим чаем и бросился к своему бойцу.
Конопатько постучал пальцем по снимку. На совсем узкой полоске между улыбающимся профилем Горобца и краем фотографии было запечатлено лицо человека. Он что-то Горобцу говорил.
Борович вошел в землянку, сразу же шагнул к столу, поглядел на фотографию, покачал головой и сказал:
– Бывают в жизни совпадения и приятные сюрпризы, но это уже из области невероятного везения. Спасибо тебе, Сергей! Да, это он. Я его лицо на той встрече с оуновскими командирами хорошо запомнил. Вот характерная складка между бровями, когда он в задумчивости молчит или что-то говорит. Ну что же, это уже многое меняет и кое-что объясняет.
Аркадий Волынов был привезен в лагерь под утро, с кровоточащими ранами. Товарищи всю ночь заботились о нем, иногда останавливались для перевязки, старались хоть немного дать ему передохнуть от тряски. Когда они вошли в урочище Зимовое, весь бок у лошади, на которой везли Волынова, был в крови.
– Аркаша! – Борович бросился к парню, которого друзья снимали с лошади и осторожно укладывали на самодельные носилки. – Как же ты так?
Старший лейтенант уже не мог говорить и только виновато глядел на командира. На бледном обескровленном лице были почти не видны Аркашкины знаменитые веснушки. Его губы стали теперь абсолютно белыми.
Вместо Волынова заговорил Байбаков, возвышающийся над всеми:
– Мы лагерь нашли, даже секреты их выявили. Аркашка тогда радовался как ребенок. Урезонивал я его, а он говорил, что мы очень хорошую новость командиру принесем. Ведь чудом выследили! Когда отходили уже, на дальних подступах мина грохнула. Ночь, ни черта не видно, а он поторопился. Виноват я, Михаил Арсеньевич, первым его пустил. А он заведенный такой был. Не уберег я парня.
– Перестань, Семен, – тихо сказал Борович, беря руку Волынова. – При чем тут ты? Ты не виноват, не кори себя.
Волынов пошевелил губами, как будто хотел что-то сказать, потянулся подбородком вверх и тут же расслабился. Глаза старшего лейтенанта смотрели мимо людей, склонившихся над ним, на голубое небо, светлевшее в кронах. Деревья чуть качали верхушками, как будто прощались.
Потом в землянке Боровича собрались он сам, Байбаков и Лозовой. Все хмурые, играющие желваками. Ситуация сложилась критическая, и решение принимать надо было сейчас. Следовало если не согласовывать свои действия со штабом, то как минимум сообщить туда о планах.
Борович понимал всю степень ответственности, но убеждать начальство, находившееся в Ровно, у него не было ни времени, ни возможности. Сейчас и здесь, на месте, ему было виднее, как поступить. Он видел и возможность проведения операции, и риск отказа от нее.
То обстоятельство, что оперативная группа, действовавшая под видом боевого отряда УПА, стала просто бандой, это еще половина беды. Самое важное состояло в том, что главарь этой новоявленной банды Антон Горобец был лично и давно знаком с Андреем Лодяжным.
Этот человек, которого очевидцы считали партизаном, подпольщиком, сейчас выступал как командир отряда УПА. Из Ровно на запрос Борового ответили почти сразу, сообщили что в составе создаваемых ложных групп и среди офицеров госбезопасности никакого Лодяжного нет. И только вчера вечером пришла еще одна шифровка. В ней говорилось, что на Андрея Афанасьевича Лодяжного в январе 1943 года было заведено уголовное дело по подозрению в связи с немецкой разведкой.
Андрей Лодяжный появился в отряде «Мститель» после разгрома городской подпольной ячейки. Видимо, кто-то его рекомендовал. Установить этого человека было уже невозможно, потому что в боях вскоре погибли двое членов подполья, уцелевших вместе с ним.
Лодяжный вроде бы показал себя умелым и находчивым разведчиком. Он постоянно приносил хорошие сведения о передвижении немецких войск, которые партизаны отправляли в штаб фронта.
Вот там-то и нашлись люди, которые в конце концов заметили, что большая часть этих данных была весьма похожа на дезинформацию. В отряд пришел приказ задержать Лодяжного, но он днем раньше погиб в бою. Нашлись и свидетели этого факта. Уголовное дело было закрыто.
– Товарищи! – Борович посмотрел в глаза своим помощникам. – Иного выхода, кроме как срочно уничтожить отряд Горобца, у нас нет. Не только потому, что они предатели и бандиты, совершающие уголовные преступления с оружием, которое советская страна вручила им для святого дела. С этим отрядом может быть связан еще один человек, который предал Родину давно. Он с самого начала войны работал на гитлеровцев. Не берусь посчитать, сколько жизней советских людей на его совести. Нам надо срочно найти этого негодяя. Сейчас он находится в стане врага, в рядах Украинской повстанческой армии. Значит, информация о ложных отрядах УПА, создаваемых нами, может просочиться к противнику. Этого допустить нельзя. Какие у кого соображения?