— Чужаки?
— Не было ни чужих, ни своих. Сезон сбора урожая и торговли подошел к концу, теперь в замке гости — редкость, а в последние сутки и таких не было.
— Мне не нравится мысль, что искать приходится среди своих.
— Понимаю, — согласно кивнул Гай.
— Почему мы его не ощущаем? Ведь предательство, злость и ложь сильно воняют.
Чтобы предать, нужно иметь вескую причину. Чтобы предать близких, причина должна быть личной. Личные мотивы — это эмоции, учуять которые легко. Так что же не так? Как мы могли упустить столь важную деталь?
— Ответ может быть только один, — задумчиво протянул седой. — Предатель либо не знает, что стал источником информации, либо…
— Либо что?
— Верит в то, что поступает правильно, — закончил свою мысль Гай. — В нем нет ненависти и злости, потому и не чувствуем. А еще он не врет, ни в действиях, ни в словах.
— Звучит практически нереально.
— Да, пожалуй, вот только других вариантов я не вижу.
— С ненавистью было бы проще.
Гай кивнул соглашаясь.
Да уж, ненависть моя близкая подруга. Хорошая знакомая, которую я узнаю и в других. Ядовитое чувство, которое растекается по жилам и заражает все на своем пути. И я даже не подозревал, насколько я ею болен, пока черноволосая травница не принялась за лечение, заменяя яд собою.
— Проследить за всеми тремя, — если я хочу защитить свой дом, нельзя сомневаться или колебаться.
— И за Локи? — удивлено поползли брови Гая вверх.
— Да. Ты сам сказал, что доносчик, возможно, даже не знает о своей роли в игре.
— Но Локи?
— Он вернулся? — сменил я тему, не желая спорить.
— Да, но я отправил его проспаться.
Вот это новости.
— Пьян как сапожник, — подтвердил Гай.
Я потер лицо руками. Этого еще не хватало.
— Ладно, как только придет в себя, отправишь ко мне.
— Вы только без лишних эмоций, — предостерег Гай.
— Потому и собираюсь подождать, когда он в себя придет.
— Хорошо.
— Новости от Ли Бэя есть?
— Парень выкарабкается, если заражения не будет.
— Тревожит меня это брожение на границе. Думаю, что стоит ожидать целого потока беженцев.
— Уверен, что да. Для зверолюдей не бывает родины, кроме своего дома, и если их насильно согнали с их земли, то они не будут покорно терпеть.
— Нужно будет придумать, куда их переселять.
— Зависит от того с какими намерениями они явятся. Их слишком долго третировали, они могут отрекаться от любой власти.
— На моей земле закон один — я. Так что, либо будут жить по моим правилам, либо не будут жить вовсе. Неуправляемая стая зверолюдей это последнее, что мне нужно.
Я перевел взгляд в окно. Солнце уже почти спряталось за верхушками деревьев, а это значит, что я уже совсем скоро смогу увидеть Рому.
— Гай, проследи, чтобы твоя дочь присутствовала на ужине, а то опять забудет поесть.
Седой оборотень добродушно рассмеялся.
— Тебя заботит, что она может остаться голодной или то, что не появится за столом?
— Я бы сказал, и то, и другое. Но если подумать, то второй вариант можно опустить, и я сам схожу ее покормить.
А что, идея тоже очень ничего. Такой романтический ужин на двоих. Хм…
— Руфь уже пошла за ней, — прервал мои мечтания Гай.
— Ну ладно, в следующий раз.
— Ты только зайцев предварительно зажарь — уже откровенно потешался седой.
— Всенепременно, — буркнул я, направляясь в общий зал.
Уже не первую минуту постукивая пальцами по столу, я ждал появления Ромашки. Но ее все не было, хоть Руфь и утверждала, что когда оставила ее в комнате, та собиралась спуститься к ужину. Волк внутри меня заворочался, заставляя и меня хмуриться все сильнее. Не так! Что-то не так, и от этого, подобно запертому в клетке животному, хотелось метаться из угла в угол. Я не чувствовал опасности ни для меня, ни для нее, но было нечто, что не давало покоя. С трудом удерживая себя на месте и уговаривая волка, что мы обещали ей больше пространства и свободы, медленно, но верно сгибал пальцами металлическую вилку.
— Грей? — тихий голос Ивон вывел меня из задумчивости.
Я поднял глаза и увидел на ее лице озабоченность.
— Что-то случилось? — проводила она взглядом еще один загубленный столовый прибор.
Разговоры за столом прекратились, и Гай приподнялся.
— Грей?
А что я мог сказать? Меня словно против шерсти гладили. Раздражающий зуд по телу, нервная дрожь в кончиках пальцев и набухающие десны, предвещающие скорое появление клыков.
— Я не знаю, — признал я.
— Я привык доверять инстинктам, — заговорил Гай. — Куда тебе хочется сейчас?
Его подсказка, как решающий толчок, заставила сорваться с места и броситься вверх по лестнице. Перескакивая через несколько ступенек, бежал, позволяя волку помогать. Еще не добравшись до места, я почувствовал панику, страх и соленый запах слез моей Ромашки. Волк взвыл, вытягивая когти и клыки. И только маленькая толика человеческого разума оставалась на поверхности, напоминая зверю, что нельзя пугать девочку. Но что может быть сильнее, когда перед глазами растрепанная Ромашка с припухшими окровавленными губами, прижимаясь к стене и выставив перед собой руки, плачет и громко всхлипывает. Я уже не видел в кого врезался, отбрасывая от нее причину ее страха и слез. Зверь ревел в жажде крови, а я боролся с ним, считая, что первоочередная задача это Рома. Мне больше всего остального хотелось утешить ее и стереть влажные дорожки со щек. Проверить все ли у нее в порядке, и не пострадала ли она. Мне хотелось спрятать ее в своих объятиях и укрыть от всего мира.
Лишь спустя несколько минут, когда коридор наполнился запахом крови, волк в раздражении отстранился, злясь, что противник не сопротивляется. Ему хотелось, чтобы жертва осознавала наказание, и мстительное животное мечтало продлить удовольствие. Он не умрет, пока. Локи был то ли сильно пьян, то ли его волк решил, что он недостоин помощи в данной ситуации, но пострадал он сильнее, чем мог бы оборотень. Даже его когти оставались человеческими. Пытаясь приглушить свой рык, и избавиться от тумана в голове, отступил, и только тогда заметил висящих на моих локтях воевод и Гая с Кайлом. Мое бешенство оказалось достаточно сильным, чтобы не обращать внимания на помехи общим весом в пару центнеров.
Стряхнув их с рук, обернулся к Роме. Она сидела у стены, пряча лицо в коленях, и зажимала руками уши, пока подоспевшие Руфь и Ивон пытались с ней разговаривать. Но она, казалось, не замечала их, продолжая тяжело дышать, сдерживая истерические всхлипы. Мимо меня проковылял Ли Бэй, собираясь заняться новым пациентом, с которым я еще не закончил. Но не сейчас. Сейчас гораздо важнее Рома.
Встряхнув головой, спрятал когти и клыки, а затем наспех вытер кровь с рук, направляясь к плачущей девушке. Опасаясь напугать ее еще больше, постарался сделать свой голос мягче, понимая, что после увиденного, она вновь может замкнуться в своей скорлупе, и мне придется начинать все заново.
— Рома, — мягко позвал я, отводя в сторону прядь ее волос.
Запоздало промелькнула мысль, что, возможно, стоило Гаю первым попробовать ее расшевелить. Но так хотелось быть для нее спасителем и утешителем. Чтобы у меня она искала защиту и поддержку. Хотелось быть всем для нее, даже если это и нечестно по отношению к Гаю.
Я аккуратно приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в ее глаза и понять, насколько плохи наши дела. Она не сразу сфокусировала взгляд на мне, а потом ее зрачки резко расширились, отчего я тяжело сглотнул. Ну же, девочка, это же я. Доверься мне. Хотелось кричать эти слова в надежде достучаться до нее. Мне так нужно, чтобы ты сейчас была со мной. Не тогда, когда жизнь бьет меня, а сейчас, когда тебе нужно плечо и опора. Я хочу быть этой опорой для тебя. Всегда.
В следующее мгновение она неожиданно быстро двинулась вперед и крепко прижалась к моей груди, словно от этого зависела ее жизнь. И не только ее. Обвивая ее своими руками, я понял, что если бы она отреклась от меня после всего случившегося, Локи не дожил бы до утра. Только сейчас, получив ее доверие, я понял, ради чего стоило ломать себя самого. Я готов душить волчьи инстинкты, чтобы иметь возможность каждую секунду владеть ею единолично. Она сама только что передала свое благополучие в мои руки. И я буду держать ее крепко.
Глава 27
А я не видела и не слышала ничего, кроме его серых дымчатых глаз, в которых хотелось утонуть и остаться там, в глубине, под защитой и заботой. Весь мир казался враждебным и чужим, и только Грей был в этот момент оплотом надежности. Я цеплялась за него, как утопающий за соломинку, и боялась разжать руки, словно он исчезнет, стоит мне только ослабить объятия. Тяжелое прерывистое дыхание, вырывающееся из моих легких. Сердцебиение барабанной дробью в груди, и, кажется, я чувствовала его даже в кончиках пальцев. Влажные ладони, сцепленные на шее лорда, соскальзывали, и я стала перебирать руками, чтобы держаться надежней.
Грей заметил мои старания, и сам поднял меня с пола, подкинув так, чтобы я удобно расположилась в его руках. Меня, как драгоценную ношу, укутав теплом большого сильного тела, спрятали от мира. Я, котенком прижимаясь к его груди, была унесена подальше от злополучного коридора. Привычная сострадать и чувствовать чужую боль словно свою, в этот раз я даже не обернулась, хоть и знала, что Локи пострадал достаточно сильно, чтобы ему понадобилась помощь. Но не моя. Не сегодня. Не ему. Знаю, что прощу ему сегодняшний вечер. В конце концов, он не навредил мне, больно не сделал, лишь напугал. И как только я успокоюсь, то злость на него пройдет. Но до этого еще далеко. А пока я способна только держаться за мужчину, который закрыл меня от остальных широкой спиной.
Нес он меня недолго, и я даже не обратила внимания, куда именно. И только когда за нами захлопнулась дверь, подняла глаза и огляделась. Незнакомая комната, с ярко горящим камином, шкурами на полу и стенах, большая деревянная кровать с пологом и стол, заваленный бумагами. По-мужски простая и просторная. Комната Грея, догадалась я.