— Приказали. Сказали прийти и помаячить в замке, мол, кому надо сами меня найдут.
— Так, может, мы и есть те, кто тебя найти должны были?
Мужик пошел красными пятнами.
— Нет. Хозяину сказали на глаза не попадаться.
— Что ж ты хороших советов не слушаешь? — встрял Локи. — Целей был бы.
— Что сказали о том, к кому пришел?
— Ничего. Я должен был стоять с соломинкой в руке, а он вроде как сам подойдет.
— И что?
— За все утро никто не подходил и даже толком не взглянул.
— Почему же? Мы заметили, — наигранно веселый тон Локи лишь подчеркивал ничтожность человека, сидевшего на полу.
— Куда должен был передать сообщение?
— Приказано было вернуться в деревню, и ждать, когда со мной свяжутся.
Осторожные сволочи. Но ничего, они еще сами толком не понимают, с кем связались.
— Уберите его с моих глаз, пока я не передумал и не отправил его испытывать крылья.
Локи и Гай кивнув и подхватив мужчину под руки, вывели его из комнатушки. А я остался сидеть на месте, глядя в прорезь окна, где успокоившаяся метель оставила белый снежный покров.
Больше ждать нельзя. Мне не хочется оставлять Рому так быстро после того, как мне удалось заполучить самое главное в жизни. Придется решиться на этот шаг и попытаться обыграть противника, зная, что за спиной предатель, вычислить которого пока не представляется возможным. Риск. Это огромный риск, но альтернатива страшна и не предсказуема. Ромашку придется предупредить и рассказать ей все как есть. Она у меня умница и будет осторожной. Пора действовать.
Закрывая дверь холодной комнаты, я не мог точно сказать, чего было в моих чувствах больше: волнения из-за сложного разговора или радости, ведь у меня есть веский предлог похитить свою жену у всего света.
Глава 46
Мягкий солнечный свет в это время года очень быстро идет на убыль. День, начатый гораздо позже, чем обычно, для меня заканчивался стремительно. Сидя на деревянной лавке, я мерно укачивала Богдана на своих руках и провожала взглядом закатывающийся за горизонт шар. Глаза резало от ослепительно-белого света, отражающегося от свежего покрова снега, но оторваться не было сил. Красиво, спокойно и на удивление завораживающе.
Мне уже давно удалось побороть нарастающую в душе бурю эмоций, и теперь мысли текли ровно и неспешно. Да и есть ли смысл переживать о тысяче вещей, которые по большому счету не имеют значения? Зачем беспокоиться о том, как на меня посмотрят, или что подумают? С детства отвергаемая людьми, я привыкла к тому, что меня предпочитают не замечать. Были и те, кто проявлял излишнее внимание, когда я выросла, но таких взглядов я предпочитала избегать сама. Наверное, по этой причине я так остро реагировала на то, что моя жизнь стала центром интереса обитателей замка и всех прилегающих земель. Я чувствовала спиной каждый взгляд и слышала слова, сказанные мне вслед. Нет, в них не было осуждения или иронии, только искренняя доброжелательность и толика недоумения. Я привыкну и к этому. Обязательно привыкну не замечать взглядов и не слышать слов. Мне теперь есть ради чего учиться жить по-новому.
Словно почувствовав, что мои мысли плавно перекочевали к нему, ребенок завозился во сне, забавно посапывая. Как можно чего-то бояться, когда за твоей спиной такое чудо? Многое, очень многое можно перебороть и преодолеть ради беззубой улыбки и ясного взгляда довольных глаз. Поцеловав теплый лобик, обняла немного крепче, чтобы случайно не вывернулся из рук и не упал.
Да и теперь я не только мама, но и жена. Жена лучшего из мужчин. Всегда серьезный, властный, непреклонный, он показал себя с совершенно неожиданной стороны. Первое время, тщательно избегая его внимания, я и подумать не могла, что в этом оборотне может скрываться столько граней, столько потаенных черт. Сильный волк оказался еще и таким ласковым и страстным.
Последняя мысль погрузила меня в свежие воспоминания о минувшей ночи. Никогда прежде я не испытывала ничего более противоречивого. Масса чувств и ощущений, которые еще сложно осмыслить и оценить. Да и нужно ли?
— Кто-то залился предательским румянцем… — пропела Руфь, не отрываясь от своего занятия.
Она уже несколько минут пыталась снять старый гобелен и заменить его новым с более ярким и радостным рисунком.
— Руфь, пожалуйста, — с намеком отозвалась я.
— Не вижу ничего страшного в том, чтобы посмаковать твое новое положение.
— Не уверена, что готова к этому.
— Ты можешь молчать и кивать в нужном месте.
Подергав за край плотного сукна, и не добившись никакого результата, она обтерла пыль с рук о передник и присела рядом.
— Тебе нравится мысль, что Грей и Богдан твои?
Не ожидая такого вопроса, обернулась к кормилице.
— Чему ты удивляешься? Решила, что я собираюсь заглянуть под супружеское одеяло?
Я смутилась от такой прямолинейности. И стушевалась под укоризненным взглядом, ведь предположила, что она захочет поднять именно эту тему.
— Это ваше личное дело, которое никого не касается, — кивая себе, проговорила Руфь.
Остается надеяться, что все придерживаются того же мнения. А, может, это я слишком много значения придаю случившемуся, ведь для остальных это обычное дело.
— Да и какой смысл интересоваться, понравилось ли тебе, если и так все на лице написано, — подмигнула Руфь и залилась смехом.
В ответ я лишь слабо улыбнулась, чувствуя, как пылают уши. Прекрасно понимаю: однажды и сама привыкну легко принимать эту часть супружеской жизни, но пока снисходительная улыбка к самой себе — это все, на что я была способна.
— Ты так и не ответила, — вернула меня к беседе Руфь.
— А нужно отвечать?
— Мне ответ очевиден, а вот тебе не помешало бы разложить все по полочкам и разобраться в себе.
— Что именно?
— Все. Иногда, чтобы увидеть со стороны то, что плохо укладывается в голове, нужно проговорить это вслух. Так вот, что ты думаешь о появлении в твоей жизни двух вышеупомянутых мужчин?
— После того как улеглась паника, страх и неуверенность? — грустно улыбнулась я, вспоминая тот клубок негативных эмоций.
— Да. Что чувствуешь сейчас?
— Умиротворение, — должна была признать я после нескольких минут глубокой задумчивости. — Я словно потрепанный штормами корабль, вернувшийся в порт.
— Есть сомнения? Неуверенность?
— Смущение и немного растерянности, — нашла я более точные слова.
— Это не беда. Теперь скажи, что думаешь о новом доме?
Что думаю? Не знаю — должна была признаться себе.
— Все произошло так внезапно, что я не думала об этом.
— Так этим мы сейчас и занимаемся. Так что?
В памяти всплыли коридоры и переходы, лестницы, бойницы, многочисленные обитатели замка, которых я не могла воспринимать отдельно от нового дома. Голубятня, смех гоняющейся за птицами детворы, внимательные часовые, которым служанки с кухни тайком таскали пирожки. Что думаю я обо всем этом?
— Мне нравится чувствовать себя частью всего этого, — сказала я вслух.
— Последнее, но, пожалуй, самое главное — Грей.
— Грей. Знаешь, пожалуй, его я не боялась никогда. Он вызывал трепет, уважение и немного напряженного ожидания. Не понимаю почему, но он изначально ассоциировался у меня с высокой каменной стеной — неприступной и надежной. Долгое время я видела в нем хорошего хозяина, сильного воина и справедливого господина. Мне никак не верилось, что он совершенно серьезно относится ко мне. Считала, что это блажь, и искренне раздражалась, когда окружающие подталкивали меня к нему. Не знаю, когда все изменилось. Когда он перестал быть для меня лордом Вульфом и стал мужчиной из плоти и крови. Знаю одно, что-то очень крепкими толстыми канатами привязывает меня к нему. Это нечто большее, чем восхищение или страсть. Нечто тягуче-нежное с огненной начинкой. То, что заставляет ждать его прихода и ловить его взгляд, трепетать от каждого его прикосновения и греться в лучах его тепла.
— Любовь? — серьезно спросила Руфь.
Слово, произнесенное Руфь, оглушило. Я обернулась к кормилице, чтобы что-нибудь ответить, но слова застряли в горле. Ответить, но чем? Отрицанием или согласием, теперь уже и для меня очевидного явления. Ведь она совершенно права — это именно то, чего недоставало в том потоке речи, который я произнесла несколькими минутами ранее. Более того, это как раз то слово, которое может заменить все вышесказанное.
Какими же быстрыми и в то же время бесконечно долгими бывают минуты прозрения. Мысли понеслись быстрым потоком, но сосредоточиться я могла только на одной — как же такое короткое слово может быть вместилищем стольких чувств. Оно казалось ничтожно малым, и совсем не соответствовало распирающим мою душу чувствам и эмоциям.
Руфь молча ждала, когда я решусь. Но оказалось, что порой очень сложно издать даже звук. Мне даже ответить согласием на предложение Грея было легче, чем сейчас обнажить душу и сжечь последние мосты. Но обманывать себя глупо, да и бессмысленно. Скажу я его вслух или буду как сокровище хранить только для себя — какая разница? Это чувство есть, и оно растет каждый день вместе с моей верой в мужчину, которому досталось мое сердце.
— Любовь, — слетело с моих губ на выдохе.
Пока я смаковала новое для себя слово, Руфь забрала из моих рук Богдана.
— Пойдем, прогуляемся, — пояснила она мне свои действия и, оставив меня в немой растерянности, ушла.
Но не успела я обернуться ей вслед, как сильные теплые руки сомкнулись вокруг меня.
— Любовь? — едва слышно выдохнул мне в макушку Грей, стоящий позади меня на коленях.
Сердце судорожно дернулось и понеслось вскачь, пытаясь догнать стремительно побежавшую по венам кровь. Накатила жаркая волна, словно тысячи тонких иголочек впились в кожу. В ушах загудело, как будто я нырнула в холодную воду. И еще множество других ощущений, которые сложно описать, закружили в своем водовороте.
Грей терпеливо ждал и только крепче сжавшиеся руки на мне выдавали его волнение и нетерпение.