Мальчишка опять ревел, требуя, чтобы ему немедленно купили точно такую же игрушку, какую он видел у девочки в аэропорту, мать пыталась его успокоить. Автобус наконец тронулся, ребенка затошнило, и он замолчал.
Надежда села рядом с Ритой, они разложили на коленях план Парижа и пытались следить по нему за своим маршрутом. На улицах были пробки, автобус двигался очень медленно, но наконец на углу широкой улицы путешественницы прочитали название «Бульвар Клиши». Рита ткнула карандашом в карту и сказала:
— Вот мы где.
В это время автобус остановился и, к общей радости пассажиров, выпустил мамашу с ноющим ребенком. Рита с Надеждой переглянулись и пометили на плане место, где бульвар Клиши пересекался с маленькой улочкой Жерандо. Проехав всего несколько кварталов, автобус снова остановился, и девушка-сопровождающая объявила:
— Отель «Мондиаль».
Это была та самая гостиница, куда ехали Рита и Надежда.
Дамы подхватили чемоданы и выскочили на улицу.
— Париж! — мечтательно протянула Надежда, поставив чемодан на тротуар и оглядевшись. — Рита, ты осознаешь, что находишься в Париже?
— Я осознаю, что здесь нужно внимательно следить за чемоданами, — ответила практичная девушка, покосившись на толпящихся поодаль арабских подростков. — Давайте, Надежда Николаевна, занесем вещи в гостиницу, а уж потом будем глазеть по сторонам.
За стойкой скучал молодой человек тоже явно арабской внешности. Увидев посетителей, он оживился, уставился в протянутые ими бумаги и что-то длинно и горячо произнес по-французски. Поскольку ни Рита, ни тем более Надежда ни слова не поняли, они дружно пожали плечами и улыбнулись. Араб снова разразился возбужденной тирадой, но результат был прежний. Тогда он махнул рукой и положил на стойку ключ, приделанный к огромной металлической бляхе с номером тринадцать.
Надежда огорченно взглянула на несчастливый номер, но решила не придавать этому значение, поскольку считала себя женщиной несуеверной.
Тринадцатый номер оказался на самом верхнем этаже гостиницы, в мансарде, поэтому потолок в комнате был скошен. Комнатка вообще была очень маленькая, а когда Надежда решила позвонить Ирке Моисеевой.., то есть мадам Ларош, оказалось, что телефонный аппарат на столике носит чисто декоративный характер и просто ни к чему не подключен. Но это все были мелочи, главное — вокруг был Париж, самый настоящий Париж, самый волнующий и удивительный город в мире, а когда Надежда приняла душ и переобулась в удобные кроссовки, она подумала, что жизнь все-таки прекрасна.
И в этот самый момент Рита завопила как ужаленная:
— Надежда Николаевна, мы прозевали!
— Что такое, Рита? — Надежда от испуга выронила зеркальце, в которое разглядывала свои запущенные брови, думая, что ими срочно нужно заняться, а времени нет. — Что мы прозевали?
— Ну как же, в файле у Анны Шиповой записано время встречи семнадцатое мая 17.30.
А сейчас уже семнадцать сорок! Мы прозевали время встречи!
В волнении Рита не помнила, говорила ли она об этом раньше Надежде или нет, но некогда было разбираться. Надежда же решила принять все как должное и не обижаться.
— О Господи! — Надежда вскочила, бросилась к дверям, но возле самой двери остановилась, повернулась на сто восемьдесят градусов и захохотала.
— Что такое, почему вы смеетесь? — Рита смотрела на соседку в полной растерянности. — Ведь теперь мы ничего не узнаем! Получается, я зря сюда приехала!
— Извини, Ритуля. — Надежда Николаевна перестала смеяться и вытерла глаза кружевным платочком. — Этот смех чисто нервный, не волнуйся, мы никуда не опоздали. На твоих часах 17.40?
— Ну да. — Рита недоуменно пожала плечами.
— Значит, ты их не перевела в аэропорту.
И я не перевела. У нас на часах — московское время. А по местному сейчас еще только 15.40, так что у нас в запасе почти два часа.
— Действительно, — Рита облегченно вздохнула, — что-то я плохо соображаю, наверное, на меня Париж так действует.
— Ну в любом случае, времени не так уж много, нужно действовать. — Надежда взяла болванку с ключом и решительно направилась к выходу.
Бульвар Клиши, на который они вышли, оказался многолюдной широкой улицей, где на каждом шагу им предлагали купить футболки с видами Парижа, сумки, путеводители, полуметровые бутерброды с тунцом или сыром, платья, зонты, подушки, шляпки, фотоаппараты, туфли и еще сотни разных вещей — недорогих, как убедилась Надежда, быстренько пересчитав в уме франки на рубли, но явно не самого лучшего качества. Торговали всем этим разнообразным барахлом преимущественно арабы. Надежда заметила, что этот район Парижа вообще населяли по большей части мусульмане, и это натолкнуло ее на перспективную идею, особенно когда она внимательно оглядела Риту, сбросившую ненавистный белокурый парик.
Заметив очередную лавчонку, торгующую цветастыми восточными нарядами, она затащила туда удивленную, упирающуюся Риту и показала ей на длинное платье из темно-малинового шелка с золотым шитьем:
— Тебе нужно купить что-нибудь в таком духе.
— Зачем? — удивилась Рита. — Я таких вещей не ношу!
— Это раньше ты их не носила, а сейчас придется! Шипова тебя в лицо знает, меня тоже, поэтому в нашем присутствии никакого разговора явно не получится, и мы ничего не узнаем. А если ты превратишься в знойную женщину востока, каких вокруг тысячи — кто тебя узнает? Так что забудь о своих вкусах и быстренько превращайся в мусульманку.
Рита оценила идею, и через десять минут рядом с Надеждой Николаевной стояла стройная алжирская девушка в парчовом платье до полу, цветастом платке и накидке, закрывающей лицо до самых глаз. Выглядывающие из-под накидки живые карие глаза нисколько не нарушали общего впечатления, и хозяин лавки, пузатый мусульманин с длинными усами, пришел в такой восторг от преображения русской дамы, что сделал ей огромную скидку и еще подарил красивый веер из слоновой кости. — Вот теперь мы готовы к наружному наблюдению, — удовлетворенно произнесла Надежда, выходя из лавки. — А вот, кстати, и улица Жерандо.
Дамы свернули на узенькую улочку, прошли мимо индийского ресторана с резными дверьми темного дерева и огромным медным слоном в витрине и увидели табличку с надписью «Отель Манифик».
Стараясь не бросаться в глаза, Надежда заглянула сквозь стеклянную, дверь в холл отеля.
Этот, с позволения сказать, холл был таким маленьким, что в нем едва ли поместились бы одновременно больше пяти человек. За стойкой дремал обычный для этого района молодой араб, а перед ним стояла Аня Шипова, занятая обычным делом — попытками успокоить своего несносного ребенка.
— Так. — Надежда вытащила из-за дверной ручки засунутую туда газету и, прикрыв ею лицо, как делают шпионы в кино, сказала Рите:
— До назначенного времени осталось пять минут. В холле они разговаривать не будут, там слишком тесно, все видно и слышно каждое слово. Одно из двух: или они поднимутся к ней в номер, или зайдут в какое-нибудь кафе поблизости. Я думаю, что второе более вероятно: человек, который придет на встречу, не захочет идти в номер… Хотя бы из-за ребенка.
В кафе его можно занять каким-нибудь десертом и спокойно поговорить. Кроме того, номер может прослушиваться.
— А если он приедет на машине и сразу увезет их?
— Не будем думать о худшем. Мне кажется, тот, кто придет к ней, должен сначала хотя бы проверить, что она — именно та, кого он ждет, да и ей нужно дать время собраться. Излишняя поспешность всегда выглядит подозрительно. Так что, Ритуля, ты выходишь на первый план. Постарайся проследить за ней, а я буду поблизости… Ну, вот в этой кондитерской.
Надежда Николаевна зашла в маленький магазинчик напротив отеля и поняла, что с ее стороны это было большой ошибкой. На полках лежало столько пирожных, круассанов и булочек, что у нее засосало под ложечкой. Особенно восхитительно выглядели фруктовые корзиночки — по-французски «тар-фрюи» — с клубникой и ананасами, с малиной и киви, с персиками и ежевикой…
«Да, — подумала Надежда Николаевна, — черта с два в этой Франции похудеешь! Столько соблазнов, что потом ни в одно платье не влезу! Как же эти подлые француженки умудряются не толстеть при наличии таких кондитерских магазинов на каждом углу!»
Оторвав взгляд от соблазнительных полок, то есть выдержав все же характер. Надежда выглянула на улицу. Молодая мусульманка, закутанная до самых глаз, внимательно изучала витрину винного магазина. С ней попыталась заговорить, явно в воспитательных целях, полная пожилая алжирка, но Рита изобразила глухонемую. В это время к дверям отеля подошел крупный рыжеволосый мужчина.
Рита чуть не уткнулась носом в витрину.
Рыжий здоровяк вошел в отель и буквально через минуту вышел обратно, вежливо поддерживая под локоть Анну Шипову. Малолетний разбойник плелся следом, обдумывая очередной теракт.
Надежда облегченно вздохнула: пока ее расчет оправдывался.
Молодая мусульманка оторвала взгляд от винной витрины, видимо, вспомнив завет Аллаха, и тихонько тронулась за объектом наблюдения. Надежда еще раз с сожалением полюбовалась корзиночкой с малиной и ананасом и вышла из кондитерской, издали наблюдая за развитием событий.
Пройдя два квартала по улице Жерандо, Анна с ребенком и новым знакомым вошли в одно из бесчисленных маленьких кафе. Рита, чуть помедлив на пороге, зашла следом. Теперь Надежде оставалось только ждать. Она хотела вернуться в кондитерскую, но подумала, что это будет слишком тяжелым испытанием, и вместо этого заскочила в винный магазин, витрину которого только что изучала Рита.
Хозяин-араб о чем-то негромко разговаривал со своим соотечественником. Надежда разглядывала бутылки, краем глаза посматривая на улицу. Изучение винного магазина оказалось неожиданно познавательным: она прочла надпись «Бордо» на бутылках белого вина.
Прежде она думала, что бордо бывает только красным. Хозяин закончил беседу и подошел к посетительнице, задав ей по-французски какой-то вопрос, из которого она поняла только слово «мадам».