[228]. Эссе о Дружникове есть в моей книге «Сквозь чад и фимиам». Интересно, как они общаются ТАМ — им точно есть о чем погутарить![229]
Словом, я влез в «Маркиза» по уши, и, хотя Юры Дружникова там не оказалось, но зато собрался весь синклит моих любимцев: царей‐цареубийц[230]. И Иван Васильевич, и Петр, и Екатерина Великая — все за одним столом. И все такие милые, незаносчивые, добродушные, даже на Ленина‐Сталина не сильно серчают. Роскошь!
Мне не попадалось никаких отзывов на этот замечательный роман, неужели он прошел в России малым экраном?? Или до нас сюда не все доходит? Это не роман, а острый беспощадный памфлет. Сколько иронии и сарказма, и как все емко и зримо. Вся история российской государственности как на ладони. С чем от души Вас поздравляю. Хотя и вижу, сколько зарубок оставила эта истории в Вашей душе…
Сердечный Вам привет из Вашингтона и самые добрые пожелания, а в первую очередь здоровья и новых прекрасных «Маркизов».
Ответа не жду, зная, что Вы заняты выше головы, а если сможете черкнуть пару слов о себе, это будет приятным сюрпризом.
Римма, конечно, ко всему присоединяется.
Ваш С. Р.
21 июня 2018 г.
Глубокоуважаемый Сергей Петрович!
Вам пишет из Вашингтона Семен Ефимович Резник — надеюсь, Вы не забыли тот прекрасный вечер у Сергея Николаевича Есина в ноябре. Обращаюсь к Вам вот по какому поводу. После возвращения из России я пару раз писал Сергею Николаевичу короткие послания, а от него не получил ни одного. Я не в претензии, ибо мои послания ответа не требовали, и я знаю, как он занят, но столь долгое молчание стало нас с Риммой беспокоить: здоров ли он? Прошу Вас ничего ему не говорить об этом письмеце, а только ответить два слова — в порядке он или нет. Очень этим обяжете.
Нет ли в Ваших планах намерения побывать в наших краях? А вдруг! Рады были бы увидеть Вас у себя.
Ваш С. Р.
22 июня 2018 г.
Здравствуйте, дорогой Семен Ефимович!
Сергей Николаевич, к сожалению, умер 10 декабря 2017 года. Будете в Москве, можем вместе сходить на кладбище Донского монастыря, где он похоронен. Это почти центр Москвы.
Просьба подтвердить получение!
С уважением,
Сергей Петрович
22 июня 2018 г.
Дорогой Сергей Петрович! Вы нас с Риммой просто ошеломили. Через месяц после нашей встречи… Перед отъездом я говорил с ним по телефону, причем оказалось, что он был в тот день в Екатеринбурге.
Вероятно, были опубликованы некрологи, что‐то есть в интернете, если можете сообщить, буду очень признателен. Что с его архивом? Ведь это должен быть кладезь бесценных материалов…
Очень грустно… А ведь мы с Риммой тогда порадовались, в какой он хорошей форме…
Спасибо Вам за сообщение, разошлю по своим контактам.
Ваш С. Р.
22 июня 2018 г.
Дорогой Сергей Петрович!
Отправив Вам коротенькое письмецо, я разыскал свое последнее письмо Сергею Николаевичу, и стало еще грустнее от мысли, что он его не прочитал и уже никогда не прочтет. Пересылаю его Вам, м.б. Вам оно покажется небезынтересным.
Ваш С. Р.
22 июня 2018 г.
Здравствуйте!
Все свое состояние, включая архивы, он оставил мне, как своему ученику. Они в безопасности, и я буду над этим работать всю оставшуюся жизнь.
Просьба подтвердить получение!
С уважением,
Сергей Петрович
23 июня 2018 г.
Дорогой Сергей Петрович!
Получил Ваш месседж. Значит, бумаги Сергея Николаевича в надежных руках — это очень хорошо. Представляю, сколько там всего, Вам и вправду хватит работы до конца жизни.
Я посмотрел в интернете — значит, он умер в Минске. Какой неуемный был человек! Через неделю после нашей встречи мой телефонный звонок настиг его в Екатеринбурге, а потом он уже был в Минске… Не нашел нигде причину смерти — видимо сердечный приступ?
У меня сейчас очень срочная работа еще на два‐три дня, а потом приезжают внуки на полтора месяца. Но в промежутке я надеюсь написать небольшое эссе о С. Н. с цитированием нашей с ним переписки. Думаю, в ней есть кое‐что для характеристики С. Н.
Как сделаю, сразу Вам пошлю.
Всего Вам самого доброго и привет от Риммы.
Ваш С. Р.
3 июля 2018 г.
Дорогой Сергей Петрович!
Посылаю торопливые заметки о Сергее Николаевиче[231].
Сергей Петрович Толкачев сообщил мне о том, что редакция журнала «Новый мир» приняла к публикации рассказ С. Н. Есина, написанный им незадолго до внезапной кончины. Заглядывая на сайт журнала, я через какое‐то время обнаружил «Анонс 10‐го номера за 2018 год». В разделе «ПРОЗА» прочитал:
«Сергей Есин. Смерть приходит по‐английски. Опыт биографической прозы. Публикация С. П. Толкачева».
Когда появился октябрьский номер журнала, я прочитал рассказ Есина, открывший мне новые грани личности большого писателя и очень сложного человека, прожившего внешне благополучную, а по сути, очень трагичную жизнь.
В рассказе (я бы назвал его маленькой повестью) два героя, тесно связанные друг с другом, как сиамские близнецы. Это вымышленный персонаж, от чьего лица ведется повествование, и сам автор, который его придумал. Две судьбы, героя и автора, так переплетены, что не всегда можно определить, о ком из них и от чьего лица ведется рассказ.
Герой повествования — больной, беспомощный старик, всеми забытый и медленно угасающий на больничной койке. Всю жизнь он пытался освоить английский язык, но так и не преуспел. На пороге неумолимо надвигающейся смерти он вспоминает свою жизнь, в чем ему активно помогает автор, подсказывая забытое, додумывая недодуманное, подменяя то, что смутно мерещится персонажу, эпизодами из своей жизни. Рассказ так построен, чтобы не всегда было ясно, что на самом деле вспоминается персонажу, а что автору.
Лично для меня в этом мастерски написанном произведении раскрылось то, о чем Сергей Есин мне никогда не писал и не говорил. Думаю, и никому другому не говорил, разве что, проговаривался в порыве особой откровенности кому‐то из самых близких друзей — во много раз более близких, чем я. Поведать сокровенное он смог только наедине с собой, в этом пронзительном рассказе.
Из него можно понять, чего больше всего на свете боялся Сергей Есин.
Он боялся долгого одинокого стариковского угасания… Как мрачная туча, оно с роковой неизбежностью надвигается на героя рассказа и на переплетенного с ним тысячами нитей близнеца‐автора.
Насколько оправдан был его страх?
Для Сергея Есина — более чем оправдан. Достаточно припомнить медленное угасание на его глазах единственной женщины, которую он беззаветно любил, чтобы понять, почему он боялся подобной же участи. Он привык трезво смотреть в глаза правде, какой бы горькой она ни была, и не обольщался относительного того, чего ему следует ожидать. Вот как об этом написано в рассказе:
«Литература — это всегда не только прошлое, но и будущее. Герой сочинения уже отчетливо видит себя, старика, в зассанной постели со старым памперсом, тщетно пытающегося подозвать больничную нянечку. Что‐то подобное автор наблюдал в городской больнице, когда постепенно угасала его жена. В больнице она лежала несколько лет. Автор, как ведется, платил всем, кому было можно и нужно: она лежала в отдельной палате. Платить впрок было нельзя — получив деньги, нянечки тут же забывали о своих обязанностях. Но это о младшем медперсонале. Надо было приезжать ежедневно, привозить какой‐то домашней кормежки и деньги нянечке‐сиделке, злобной и наглой. Тогда‐то в одной из палат на несколько человек автор и увидел этого старика. Все прошлые старики и старики будущие похожи. И автор, и его герой не должны фантазировать для себя другую, менее трагичную судьбу. Впрочем, это касается и читателя.
Нянечки, которые знали все о больнице и обитателях палат, охотно рассказали, что несколько раз, в самом начале, к старику приходил племянник, он же наследник главного достояния умирающего — московской квартиры в центре. Обычно к тяжелым лежачим больным долго не ходят. Мужей, по словам нянечек, хватает на два месяца, родственников еще меньше. Потом как‐то все растворяется или исчезает. Но, конечно, шесть месяцев на введение в права наследования и долгое шелестение бумаг остается. Умирать без детей очень трудно. Но об этом надо было думать раньше. Эстрадные звезды обычно подыскивают для своих отпрысков биологических матерей».
Для того, чтобы написать такое, писательского мастерства мало. Нужно еще это все видеть внутренним взором и, главное, пережить. По теории Есина, все в этой жизни повторяется дважды. Такая мысль рефреном проходит через многие его произведения, а первая его повесть так и называется: «Живем только два раза». Потому к участи своего беспомощно умирающего персонажа он, без всякого снисхождения, приговорил и себя.
Впрочем, нет, не совсем так! Автор все же резервировал и другой возможный вариант своего конца, о чем говорится в следующем за двумя приведенными абзаце:
«Лучше всего, конечно, умереть на ходу, возвращаясь домой с работы или вечером на пути из театра. Никаких забот и никаких одолжений от близких или соседей… Счастье — это сразу не реагирующий на свет зрачок».
О том, что надежда умирает последней, лапидарно сказано и в другом месте рассказа — с присущим писателю Есину подтруниванием над автором, то есть над самим собой: