– Погодите! – наконец вымолвил он. – А вы не думаете, что я знаю чуть меньше вашего? Я, конечно, слышал, как вы там орали. Но только ничего не понял.
Оба сразу умолкли, Ратибор даже затылок почесал от неловкости.
– А… Ты извиняй, друже-. Счас я тебе с самого начала… – Он обтер клинок о траву, махнул рукой и небрежно засунул недочищенный меч в ножны. – Значится, так…
Пришлось рассказывать с того, как увидел Мару. Про Витимов меч говорить не стал, знал, что Волк и сам не без глаз, приметил. Выложил историю Мары, потом начал про густеющий лес. По ходу дела выяснилось, что Ратибор не такой уж плохой следопыт, как думают некоторые, он, оказывается, сразу отличил Ветерка по звуку и сразу, опять-таки по звуку, понял, что что-то не то. По описанию битвы с лесными тварями стало ясно, что стрелок всю дорогу буквально прорубался через сплошную стену из клыков и когтей, а Мара только визжала со страху и тыкала мечом в пустоту.
Девушка только улыбалась тихонько, слушая, как Ратибор старательно опускает места, где его поступки могли быть растолкованы не так, как ему бы хотелось.
– Хорош врать-то! – не выдержал Волк. – Чего дальше-то было?
– А? – Ратибор замолчал, словно на стену наткнулся. – Чего? Пусть теперь Мара рассказывает, ей, наверное, лучше знать.
Он снова вытянул меч, понюхал брезгливо и принялся вытирать более тщательно. Слизь и правда воняла гадостно, но Волк хорошо знал соратника и видел, что его рука сжимает рукоять боевым хватом. И моргнуть не успеешь, как сталь превратится в воплощенную смерть. Интересно, кого же он так стережется? Странно…
Девушка поведала историю своими устами, но Ра-тибору в ней места почти не было. Стрелок слушал и дивился, как ловко у девки выходит складывать сказку. Ни одного худого слова не сказала – все как есть, да только, если послушать, выходило так, что Ратибор только бурчал и мешался под ногами.
К концу рассказа Мара вздохнула и, понизив голос, добавила:
– Я голос услышала. Вроде как ниоткуда. Мол, чтоб вернуться в свой мир, надо коснуться наверши-ями мечей. Вот и решила попробовать. А этот… – она указала на Ратибора, – возьми да и кинься на меня с мечом. Ну и что мне оставалось? Насилу отскочила, а тут на меня как напрыгнут… Еле отбилась, пока твой соратник мух ловил. Потом коснулись на-вершиями, раз… И лежим тут.
Ратнбор, бормоча невнятную песенку – наверное, собственного сочинения – обтирал меч, хотя клинок и так был уже чище обычного. Только Волк знал, что соратник сейчас напряжен как никогда.
– Интересно… – Стрелок наконец отбросил пучок травы, но меч в ножны так и не сунул. – А раньше ты этот голос слыхала?
– Ну…
Мара понимала, что скрыть от витязей ничего не удастся, и все же боялась поведать самую сокровенную свою тайну. Люди не любят необычного… Вот так сболтнешь языком кому ни попадя, а потом пожалеешь не раз. Чуть где беда, сразу начнут шептаться, мол, у Мары меч говорящий, может, это он ей насоветовал лихо чинить… Раз необычное, значит, пахнет бедой.
После краткого молчания она покачала головой:
– Нет.
– Так «нет» или все-таки «нет»? – сощурившись, переспросил Ратибор и покачал натертый до блеска меч, ловя отблеск уже низкого солнца.
Волк вдруг понял, что если стрелок не услышит правды, то зарубит Мару не сходя с места. Просто на всякий случай.
– Эй, не горячись! – спохватился он. – Погоди ты! Дай отдышаться девке. Погляди, у нее рана на плече.
– У меня тоже. – отрезал Ратибор. – Ну? Я слушаю!
Меч снова блеснул.
– Ты что, совсем одичал? – не на шутку обеспокоился певец. – Остынь! Какое может быть лихо от девки?
Ратибор промолчал, только зыркнул исподлобья. Было видно, что его терпению быстро приходит конец.
– Да… – еле слышно ответила Мара.
– Яснее, – ледяным голосом потребовал стрелок.
– Он часто со мной говорил. С того дня, как нашла меч.
– Врешь… Не могла ты его найти. Если он с тобой говорит, значит, завещан по всем правилам. Иначе его не отличить от простой железяки. Ну? Кто завещал?
– Слушай! Чего ты разорался? Я же тебя не спрашиваю, где ты свой меч взял? – вдруг повысила голос Мара. – Тоже мне, храбрец! Дождался, когда я меч Волку отдам, и насел! А ты б пытал, пока я его в руках держала!
Ратибор нахмурился, его пальцы, сжимающие рукоять, побелели от напряжения.
– Так скажешь али жить тебе надоело?
– Да ты с ума, что ль, сошел! Сдурел совсем, Ящер тебя дери! – воскликнул Волк. – Что ж ты на безоружную девку кидаешься!
– А ты молчи! – рявкнул Ратибор. – Когда лихо будет, помянешь меня! – И сноваобернулся к Маре: – Так скажешь, где меч взяла?
Мара вздохнула и, глядя на Ратибора не то с сожалением, не то с разочарованием, молвила:
– Витязь один завещал…
– Я что, из тебя буду каждое слово вытягивать? – вспылил Ратибор. – Говори яснее и не дури! Поверь я таким серьезным давно не был, а раз теперь стал значит, есть причина.
– Да что ты пристал! – не выдержала девушка. – Говорю ведь – нашла! Я от тетки ехала… Увидел; кровь на дороге и следы в пыли, будто дрались двое Я телегу остановила, вошла в лес, а там кровью вся трава залита. Черная.
– Ну? – Ратибор подогнал ее, чтобы собралась с мыслями.
– В одном месте травы не было, дерн был снят, будто копали. Земля свежая, еще теплая. Любопытство меня взяло, я копнула рукой пару раз, а там булат. Меч.
– Этот самый?
– Да. Я не могла не взять, вещь дорогая… Вдруг совсем рядом зашевелились кусты, яоторопела, даже бежать не смогла. Пригляделась – за ними витязь в белой рубахе, а на животе пятно, темно-красное. Я подойти побоялась, а он всего одно слово сказал: «Завещаю». И умер. Я опомнилась, лишь когда села в телегу.
– Одна была? – уже спокойнее спросил витязь.
Мара поняла, что гроза миновала, и охотно ответила:
– Да…
Стрелок нехотя засунул меч в ножны и повернулся к Маре спиной, но вдруг развернулся и спросил, глядя прямо в лицо:
– Как выйти с того поверха мира, мы знаем… А как войти? Тебе голос не говорил?
– Нет, – покачала головой девушка.
– Так узнай!
– Он молчит.
Ратибор безнадежно махнул рукой:
– Ладно. Пошли!
И он первым побрел в сторону Киева.
– Далеко нам идти? – недовольно спросил он Мару.
– Напрямую было бы верст пять, но придется топь обходить, – сказала Мара. – Да еще тут явно что-то не то со сторонами света. Непонятно, куда идти. Не через топь же!
– А не леший бы с ней? – фыркнул стрелок. – Волчара, может, махнем напрямик, а? Тебе хорошо на лошадке, а мою небось твари темного мира доедают уже. Десяток верст пехом – удовольствие ниже среднего, с моими-то ногами. Да к тому же полуночь с полуднем вроде не перепутались, а вот с заходом и восходом явно какая-то беда. Так что лучше всего прямиком до самого Киева.
– Сам коня проворонил… – буркнула Мара.
– Что? – Ратибор недовольно посмотрел на нее. – Больно много разговариваешь!
– Да перестаньте вы грызться! – воскликнул Волчара и, остановив Ветерка, спешился. – Мара! Садись на коня, а я пехом побегу, а то Ратибору одному невесело.
Ратибор усмехнулся:
– Ну-ну! А не боишься, что она снова деру даст на последнем коне?
– Дурак ты, Ратибор! – ругнулся Волк. – Оне тебя от таких чудищ спасла, а ты…
Ратибор усмехнулся и нехотя согласился:
– Смотри! Мне что? Пусть едет. Девка все-таки. Только потом не кори меня.
– Спасибо, Волк, – тепло сказала Мара и подошла к скакуну.
Но прежде, чем сесть в седло, она присела на корточки и, прихватив подол, надкусила его с левогс боку. Потом взяла покрепче двумя руками и рванула
Витязи отвели глаза, увидев в образовавшейся прорехе оголенную выше колена девичью ногу. Мара легко вскочила верхом и пояснила, протягивая рук> за поводом:
– Так удобнее будет.
– Ну да… – задумчиво согласился Ратибор. – Так что? Пойдем напрямик?
– Вы с ума сошли, – испуганно прошептала Мара. – Это же Звериная Топь! Там худое место, все говорят. Гиблое.
Волк боялся поднять глаза, чтобы не наткнуться взглядом на гладкую, не тронутую солнцем ногу Мары.
– Вот глупая, – не оборачиваясь, усмехнулся Ратибор. – Ты знаешь, какое у Волка чутье? Через любую топь пройдет, даже сапог не замарает. А мы за ним пристроимся. Верно?
– Можно попробовать. – Несмотря на явную лесть, Волк остался доволен.
Волк взялся за левое стремя, чтобы удобней было идти, а Ратибор за правое. Под ногами уже начинало хлюпать, Ветерок недовольно вертел мордой, но шел послушно, подгоняемый ударами пяток по ребрам. Закат догорел дотла, и теперь верхушки деревьев втыкались в быстро чернеющее небо, пробитое иголками звезд. Лес почти не шумел, только иногда взлетали с ветвей перепуганные путниками птицы.
Мара ехала угрюмая, задумчивая, и чем дальше уходили в лес, чем больше становилось воды под ногами, тем мрачнее и испуганнее становилось ее лицо. Наконец девушка не выдержала:
– Может, обойдем?
– До чего же все девки вредные, – безнадежно вздохнул Ратибор. – И то им не так, и это… Но чтоб я в обход пошел – не дождетесь! Во-первых, устал, во-вторых, жрать охота сверх всяких сил.
– Когда ты уже наешься? – усмехнулся Волк.
– На твоей тризне, – огрызнулся стрелок.
– Как вы не понимаете! – рассердилась девушка. – Это место не топью страшно.
– А чем тогда? – без особого интереса спросил Волк.
– Ну… Люди разное говорят. Говорят, что звери тут топятся.
– Н-да… – уже откровенно улыбнулся певец. – Ветерочек, ты топиться не собираешься?
Пехом топать скоро пришлось всем. И Мара спешилась и отдала повод Волку. Чтобы не брести по колено в воде, прыгали с кочки на кочку, а коня приходилось тянуть за собой чуть ли не волоком. Луна еще не поднялась над лесом, но темнота Волку ничуть не мешала, он шел уверенно, изредка пробуя воздух ноздрями.
– Скоро суше станет, – принюхавшись, сказал он. – Топко лишь здесь, дальше идет обычная земля. И чего этой топи бояться? Мы и похуже болота видали.