там никаких людоедов. То ли ушли, то ли вымерли все. Пустая весь, вся бурьяном заросла.
Мара вздохнула с облегчением.
Солнце поднялось и начало ощутимо припекать, из леса поднялся сначала туман, а потом сырое душное марево. Ветви становились все гуще и гуще, хоровод ярких листьев кружил в воздухе, будто стая диковинных птиц. Звуки голоса убегали в чащу и пропадали там безвозвратно, отчего слова звучали глухо и непривычно.
Проехали весь, притулившуюся справа от дороги, – домики действительно выглядели уныло, а у колодца трепетали на легком ветру метелки бурьяна высотой по конское брюхо.
– Может, коней напоим? – спросил Ратибор.
– Лучше не здесь, – напрягся певец. – Доедем до озера, там устроим привал, напоим коней, помоем, сами искупаемся…
– Добро. – Ратибор кивнул и чуть подогнал коня.
Становилось все более душно – лавина солнечного тепла пробивалась сквозь желтые листья, достигала земли, а обратно уйти уже не могла. Мара почувствовала на теле неприятные струйки пота – действительно, озеро было бы очень кстати.
Кони шли мерным шагом, и ехать было легко, девушка подстроилась к череде мерных раскачиваний и погрузилась в душное сонное оцепенение. Иногда крупные птицы перелетали с ветки на ветку, роняя больше листьев, чем успевал сорвать легкий ветерок, шумевший в вершинах. Иногда приходилось отмахиваться от назойливых мух, которые внезапно налетали, а потом так же внезапно отставали.
– Водой пахнет, – через некоторое время сообщил Волк.
Мара стряхнула с себя дремоту и чуть подогнала коня, чтобы ехать ближе к мужчинам. За время ее сонной задумчивости лес вырос в вышину раза в два, и теперь, несмотря на близость полдня, дорога кралась в мягких сумерках.
– Ничего себе… – Она догнала друзей. – Мы что, до середины леса доехали?
Волк едва не рассмеялся.
– Какая уж тут середина, – усмехнулся он. – Это еще самый краешек.
Мара притихла. К душному запаху прелой листвы примешался чуть заметный, но быстро усиливающийся запах цветов. Даже духота сделалась мягче, словно растворившись в этом нежном, бодрящем запахе.
– Здесь должен быть съезд с дороги, – вспомнил стрелок. – Слева два дуба будут стоять, а сразу за ними ель выше княжьего терема.
И действительно, Мара увидела указанный Рати-бором знак.
– Вон они! – показала рукой.
Кони тоже почуяли воду и без понуканий свернули с дороги на петляющую между деревьев тропинку. Странно, но она была залита солнцем и почти не заросла травой, хотя ездили по ней нечасто.
– Место такое, – ответил Волк на молчаливое недоумение девушки. – Даже ветви вверху не соединяются. Народ эту дорожку так и зовет – солнечная тропа.
Слева и справа в густой траве виднелись головки цветов, в основном белые, но попадались и желтые, и голубые, и алые. Мелкие, но их были тысячи, а когда Мара пригляделась, заметила их не только в траве, но и на толстенных, в пять-шесть обхватов, древесных стволах. Они прорастали даже на застрявшей в коре земле, занесенной дождями и ветром.
– Красиво как… – не сдержалась девушка.
И словно нарочно откуда-то сверху прямо на гриву ее коня упал сорванный ветром цветок. Она взяла стебелек и понюхала, чуть сощурив глаза.
– Ух ты как пахнет! – воскликнула она.
Волк улыбнулся и, наклонившись в седле, сорвал целый букетик.
– На.
Мара взяла, искоса глянув на Ратибора, но тот ехал с нарочно равнодушным видом. Цветочки, птички – девичьи да детские забавы все это.
Солнечная тропа оказалась изломистой, будто молния, и довольно длинной. Сначала она чуть заметно опускалась под гору, но вскоре пошла круче, воздух стал еще более влажным, но духота сменилась приятной свежестью, какая бывает лишь у воды.
– Почти приехали, – сообщил Ратибор. – Хватит вам вынюхивать этот конячий корм.
– Конский, – поправил Волк.
– Тем более, – отмахнулся стрелок.
Вместе с прохладой ветер принес щебет птиц, будто они, неизвестно почему, собрались все в одном месте.
– У них там праздник. – почти серьезно предположила Мара.
– Лето провожают, – кивнул Ратибор. – Все, вон от того поворота уже озеро видно.
За разноцветной листвой действительно стало поблескивать, и девушка с любопытством вытянула шею.
– Озеро такое большое? – удивилась она.
– Крупное, – сдержанно сообщил стрелок, а Волк усмехнулся и выпрямился в седле.
У поворота тропа пошла под гору настолько круто, что подкованные копыта коней стали соскальзывать по сырой глине, скрытой ковром прелых листьев. Мара подумала было, слезть с седла, но тропа выровнялась и резко свернула вправо. В глаза ударил яркий солнечный свет, девушка подняла голову и не смогла сдержать вдох удивления.
Озеро оказалось не крупным, не большим, а просто огромным – в самом широком месте зеркальная гладь убегала вдаль, где за маревом расстояния, словно густая трава, виднелись вековые деревья на той стороне. В других местах вода узкой полосой петляла между обрывистыми берегами, рассекая лес заводями, островами и широкими песчаными пляжами. Некоторые деревья росли не вверх, а вбок, низко наклоняя кроны прямо к воде, серебристые блики отражений сверкали на ней, похожие на рыбьи чешуйки.
Мара поняла, что увидеть все озеро просто невозможно – лабиринты проток петляли и скрывались в дремучем лесу.
– И далеко оно так? – осторожно спросила она.
– Ну… Мы пробовали ходить на плоту… – пожал Волк плечами. – Верст двадцать на полуночь проплыли протоками, но им конца не видать. Правда, потихоньку озеро становится мельче и местами заболотилось, но даже болотце получилось доброе, без упырей. Там цветов тьма, лилии и кувшинки. От аромата голова кругом идет.
– Здесь тоже… – Девушка счастливо сощурила взгляд. – А где можно к воде спуститься?
– Там дальше есть пара мест, – показал Ратибор вдоль берега.
Почти весь берег был обрывистым, но не высоким, тропа кончилась, и кони теперь ступали по мягкой, совсем еще не осенней траве. Лес подступал к воде почти вплотную, и приходилось нагибаться к лошадиным шеям, чтобы уклониться от низких дубовых ветвей. Невидимые в листве птицы весело щебетали на разные голоса.
Мара улыбнулась, заехав в солнечный луч, пробившийся через ветви, и расправила затекшую спину. Ратибор украдкой глянул на нее – гибкую, ладную, без страха и стеснения показывающую свою красоту. Даже мужская одежда не могла скрыть женских изгибов и округлости плеч, а грудь под курткой выпирала непривычно и вызывающе. Он привык, что девки больше сутулятся, стараясь скрыть все это от наглых мужицких взглядов, но Мара словно родилась в другом мире – либо ее не обижал никто, либо… Хотя нет, конечно, никакая девка перед мужицкой силой не устоит, даже с мечом. Так что ей просто везло, иначе бы точно кто-то уже утащил силком на сеновал и была бы она с дитем, а то и с двумя. Видно, староста в деревне был силен и не давал парням распоясаться, а мужики все при женах, которые иному мужу будут по-страшнее всякого старосты.
Озеро было залито светом, отчега мрачность леса отступила и развеялась без остатка.
– До чего же тут хорошо! – не уставала восхищаться Мара.
Каждое движение головы рассыпало по ее плечам золотистые волосы. Она снова потянулась, а Волк не удержался и отвел взгляд – видно было, как у него покраснели щеки. Но девушка словно не замечала или вид делала, что не замечает. Будто у нее договор был с Перуном, что кто ее тронет, тому сразу гром в голову.
Внезапно густой лес кончился, как ножом отрезали, и перед путниками раскинулся широкий песчаный пляж, гладкий, прогретый и даже на вид какой-то пушистый. Тут обрыва не было и песок полого сбегал к самому озеру и дальше, теряясь в прозрачной, чуть зеленоватой воде. Сразу за пляжем была тихая заводь с берегами, заросшими огромными лилиями. Запах от них шел густой, дурманящий, будто ромейское вино, не смешанное с водой.
– Приехали, – сказал Ратибор и закашлялся. В горле отчего-то пересохло.
– Зараза… – ругнулся он для порядку и слез с седла.
Мара и Волк тоже спешились. Сапоги мягко коснулись песка, утомленные кони, едва с них сняли упряжь и седла, подошли к воде и начали пить, разгоняя резвящихся у самого берега рыбок.
Волк сел на песок и мечтательно уставился на искрящуюся прохладу.
– А что, мы купаться не будем? – удивилась девушка.
Ратибор с Волком растерянно переглянулись.
– Я в одежде не купаюсь, – пожал плечами стрелок. – Тем более осенью.
Волк смолчал.
Мара усмехнулась, скинула куртку, села и стянула верховые сапожки, полученные за дом вместе с тройкой коней. Теперь лишь портки и просторная белая рубаха, заткнутая под пояс, скрывали девичье тело. Все у нее выходило ладно и как-то волнующе – в каждом движении гибкость, сила и красота.
Девушка встала и тронула воду босой ногой.
– Теплая – сообщила она.
Ратибор и волк промолчали, будто это не их вов-се касалось. Легкий ветерок пробежал по озеру, замерцав серебристой рябью.
– Ладно… – Стрелку умная мысль пришла в голову первому. – Ты искупайся, а мы тут побродим с Волком, может, зайца подстрелим. Жрать охота на свежем воздухе.
– Вы что? – перепугалась Мара. – Одну меня хотите оставить в этом лесу? Да в этом озере наверняка водяной живет, утянет ведь, а помочь будет некому. Вы что, стесняетесь на меня нагую смотреть? Эка невидаль… ВКупалин день все девки нагими купаются и никто без чувств от такого не падает.
– Так то в Купалу… – совсем растерялся Ратибор. – Там их много. Так принято…
Он хотел сказать что-то еще, но мысли самым нелепым образом разбежались, оставив в голове звенящую пустоту. Сердце забилось часто и бестолково.
Волк замер, будто его колом пригвоздили к песку – спина ровная, плечи заострились, а шея вытянулась.
Мара удивленно подняла брови.
– Ну и витязи… – чуть насмешливо протянула она. – Неужто девку без одежки не видели никогда?
Она рассмеялась и одним ловким движением распустила пояс, уронив портки в траву, – Ратибор с Волком едва успели отвернуться. Длинная рубаха, стянутая через голову, упала следом.