– Ну вот. – Ратибор подождал, когда огонь разгорится, и сунул в него сухую ветвь со скукожившимися листьями.
Огонь жадно вцепился в добычу, переметнулся по листьям на тонкие веточки и затрещал, набирая силу. Стрелок поднял ветку и бросил в пещеру, на всякий случай ухватившись другой рукой за рукоять меча. Пламя ухнуло и разгорелось еще сильнее, высветив стены и свод.
– Ну вот, никого тут нет, – успокоился он. – Возьми еще веток.
Они быстро набрали по охапке валежника под деревьями и подбросили в угасающий огонь. Тепло и свет тут же разогнали все страхи далеко от пещеры.
Внутри было просторно – от стены до стены шагов десять, а проход уходил вглубь еще шагов на тридцать и заканчивался глухим обвалом. Из-под камней вытекала струйка воды, пробившая себе желобок до самого выхода. Только у самого завала растеклась довольно большая лужа, но даже с ней места было больше чем достаточно.
– Здесь и коней можно оставить, – довольно осмотрелся Ратибор.
Звуки гулко отдавались от свода, теряющегося в вышине.
– А ты что, не знал размера пещеры? – удивилась девушка. – Ты же здесь был!
– Забыл, – беспечно отмахнулся стрелок.
Он по очереди завел лошадей в пещеру. Привязывать их не было необходимости – и так жались к стене подальше от входа.
– Я их расседлаю, – предложила девушка. – А ты займись огнем, а то на этих веточках он не долго продержится. *
Ратибор кивнул, довольно сощурился и, вынув меч из ножен, скрылся в полутьме, залитой лунным сиянием. Скоро раздались удары и громкий треск сучьев. Мара улыбнулась, снимая с коней мешки и сбрую. Свой меч она положила возле быстро угасающего огня. Когда язычки пламени стали совсем крошечными, она собрала сухих листьев у входа и подложила в огонь. Разгоревшийся костер высветил самые дальние уголки пещеры, и от внимания девушки не укрылось, что следов копоти на стенах не было и в помине, на полу не видно было костей, какие остаются обычно от мужской трапезы, а кострище тут явно было первым и единственным за очень долгие времена.
Дым стремительно вылетал через треугольный выход, кони осмелели и принялись пить воду из лужи. Мара задала им зерна из седельных сумок и еще подбросила листьев в огонь, щурясь от дыма и приятного живого тепла. Отсветы плясали по стенам, завораживая взгляд, и девушка ощутила всем телом, всем разумом, как сильно устала от этой дороги. Она даже пару раз поймала себя на том, что задремала, глядя на мечущийся огонь.
Ратибор вернулся довольно скоро, его издалека было слышно по грохоту тяжеленной коряги, которую он волок по камням. Зайдя в пещеру, он отбросил ношу к стене и свалил с плеча охапку нарубленных дров. Затем присел у огня и аккуратно сложил шалашиком сначала тонкие веточки, а затем и более толстые, легко переламывая их через колено. Постепенно костер занялся и начал гореть ровно, образуя яркие крупные угли.
Стрелок отряхнул ладони и помог Маре разобрать вещи. Когда мешки были перенесены ближе к огню, взял лук, присел у костра, внимательно осмотрел, натер воском из глиняного горшочка и натянул тетиву.
– Это зверь к огню не пойдет, – пояснил он. – А вот любители с большой дороги запросто могут пожаловать. Хотя шайки тут редкость – душегубы сами побаиваются таких глухих мест.
– А отчего же дубраву прозвали Разбойничьей? – удивилась девушка, садясь рядом.
– Да есть тут один разбойник известный, еще из допотопных людей. Тысяча лет ему или даже больше.
– Соловей? – осторожно спросила Мара, вспомнив страшные рассказы про свист, останавливающий коней.
– Он самый. Но ты не бойся, он по ночам зла не чинит, лень ему. Мне бы тоже шевельнуться было лень, если бы я тысячу лет прожил.
– А кого же ты сейчас боишься? – еще тише спросила девушка.
– Я, боюсь? – Ратибор едва не рассмеялся. Мара вздохнула и посмотрела на лук.
– Да, боюсь, – гораздо серьезней произнес стрелок и положил оружие со стрелами у левой ноги. – Лесных людей я боюсь, вот кого. Днем они спят, а ночью рыскают. Огня не боятся, в бою очень лютые, стреляют в темноте лучше, чем я на свету, а головы у них собачьи.
Девушка вздрогнула и очертила пальцем по воздуху круг во славу Рода.
– Прямо собачьи?
– Точно тебе говорю. Сам видел. С двадцати шагов в одного стрельнул, а он только в сторону прошмыгнул и был таков. Хорошо, что у него лука не было, а то бы мне с тобой сейчас не беседовать.
Вдалеке отчетливо хрустнула ветка, Мара быстрее ветра спряталась за Ратиборову спину и вцепилась ему в плечо.
– Сумасшедшая, – совсем не зло шепнул стрелок. – Лесные люди ходят совершенно неслышно.
Он почти не шелохнулся, и девушка даже не сразу поняла, что лук у него уже в руках, а стрела только и ждет натяжения тетивы.
– Эй, мил человек! – не вставая выкрикнул Ратибор в темноту. – Ты бы остановился, ради богов.
– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко! – донесся голос Волка. – Вы что, не могли меня позвать, когда тут устроились?
Мара улыбнулась, но, заметив, что стрелок оружие не отложил, испугалась еще сильнее.
– Ты что, это же Волк! – шепнула она.
– Голос ничего не значит, – ледяным тоном ответил стрелок и крепче ухватил пальцами оперение. – Разговор и передразнить можно. А вот пение просто так не подделать. Эй, друже, ты бы не мог пропеть пару слов?
– Хрен бы тебе-е-е, помелом по кол-е-е-ну! – прилетело в ответ мелодичное пение. – Р-а-а-сту-дыть, т-е-е-бя через полено!
– Ну, это точно Волк. – Ратибор отложил лук.
– Собаки вы нехорошие, – зло фыркнул певец, заходя в пещеру с конем в поводу. – Совести у вас нет. Я думал, вы поплутаете и начнете меня кликать, а они тут пещеру нашли в десять раз лучше, чем Ви-тимова, костер развели, а о друге позабыли…
Так, бурча и причитая, он расседлал коня и тоже присел возле костра.
– Витимову пещеру завалило, – сообщил он. – Видно, по весне камни подмыло водой, вот она и рухнула. Хорошо, что вы эту нашли, а то ночевать бы нам под открытым небом.
Мара задумчиво пошурудила веточкой в пылающих углях, встала и подбросила свежих дров. Вся эта история с пещерой показалась ей довольно странной и очень уж сильно напоминала прямое вмешательство богов. Но почему все получилось именно так, она хотела разобраться подробнее. Сильнее всего ее удивила не сама история, а то, что Ратибор с Волком даже не задумались о смысле, который мог быть в ней скрыт.
– Пора бы поесть. – Стрелок потянулся к объемистому мешку. – А ты не злись, Волчара, мы тебя к ужину точно бы позвали.
– Да хрен бы от вас дождался… – махнул Волк рукой. – Хорошо хоть костер издалека видно.
Они достали остатки еды, порезали мясо, нанизали на прутики и принялись разогревать над огнем.
Присутствие человека рядом – это всегда боль. Чем ближе человек и чем упорядоченнее его мысли, тем боль сильнее. Только броня чужого тела позволяет хоть как-то от этого защититься. И все равно, даже внутри самого успокоенного мозга, каким был разум Чубика, тварь всегда чувствовала приближение человека. Сначала легкое жжение щупалец – лишь на самых кончиках, но, когда человек подходит ближе, это становится неприятно, как озноб, как противный неуемный зуд.
Чубик поморщился и зло почесал затылок. Эта погоня, не прекращающаяся уже десятую версту, начинала его раздражать. Боль не давала нормально мыслить, а тут еще конь, почуяв близко подъехавших лошадей, норовил остановиться и повернуть обратно. Чубик понял, что его нужно убить. t
Встречаться с погоней он сейчас не хотел, было в одном из догонявших людей нечто особенное, с чем тварь еще ни разу не сталкивалась. Лучше сначала уничтожить тех, кто попроще. Хотя попроще – тоже не очень верно, ведь они каким-то образом сумели избавиться от Раздиры, а это слишком даже для любого из витязей Стражи. Тварь выбросила из тела Чубика четыре невидимых щупальца и, превозмогая опаляющую боль, коснулась дороги. Почва вибрировала. Едва заметно даже для твари, но эта едва ощутимая дрожь говорила ей очень о многом.
Не далее чем в пяти верстах на юг горел огонь, каким люди обычно спасаются от холода и ночных страхов. У огня насыщались чужой плотью три витязя Стражи. Один из них – девка. Твари трудно было понять, как воспроизводящий пол может иметь разум, но для людей это было нормой. Отвратительной, как почти все у людей, но именно нормой.
Позади по дороге ехал один витязь Стражи и один… Тварь с трудом сформировала образ, выбивающийся за все известные ей рамки. Скорее не один, а одно. Существо. Нечто странно неощутимое роднило его со Стражей, но витязем оно точно не было. Человека от витязя Стражи отличает только одно – меч, созданный при помощи Камня. Сложная пространственная структура, считывающая каждый всплеск разума владельца и запоминающая его упорядоченным расположением частиц. Любой меч, получивший закалку вблизи Камня, обладал подобными свойствами, и тварь знала, что главная сила Стражи именно в Камне, происхождение которого оставалось загадкой даже для Алмазной Сотни. Видимо, Камень создавался не без участия тех, кого люди прозвали богами, иначе объяснить его свойства было вообще невозможно. И это означало лишь то, что боги почему-то приняли сторону людей. А значит, стали врагами для всех существ Нави.
Тварь вздрогнула и поспешно втянула щупальца внутрь головы Чубика. След Камня – вот что отличало второго преследователя. А это значит, что он владел этим странным предметом довольно долгое время. И Камень изменил его так, что даже человеком назвать его можно было с огромной натяжкой.
Конечно, богом человек стать не может, это разные сущности, но кое-какие свойства богов в нем проявились точно. Две важные вещи узнала тварь, пока ощупывала дорогу, – странное существо звали Журом и именно он убил Раздиру, находясь от места схватки в нескольких сотнях верст.
Впервые за свою долгую жизнь тварь поняла, что в этом мире кто-то может ей причинить вред. И кажется, ей стало понятно, что такое страх и для чего он нужен.
– Хей! – выкрикнул Чубик, подгоняя коня. – Пшел, пшел!