Конь испугался такого напора и начал быстрее перебирать ногами.
К схватке с Журом надо приготовиться, а пока ее можно избежать, надо уничтожить тех троих, что сидят у костра. Для этого даже не обязательно убивать их самому, достаточно легкого вмешательства в череду происходящих событий. Но тогда надо остановиться и хоть немного сосредоточиться, а это сложно, когда погоня наступает на пятки. С таким конем все равно не уйти, так уж лучше забраться поглубже в лес и сделать все, как надо.
Чубик дернул здоровой рукой за повод и мешком свалился с седла. Конь никак не мог успокоиться. Чубик убил его, перерезав жилы на шее, а пока кровь фонтаном вытекала из туши, снял поклажу с мечами, взвалил на спину и, кряхтя, скрылся в лесной чаще. Лошадь еще билась в агонии, когда перестали покачиваться ветви у края дороги. Раздался последний мучительный всхрап, и воздух наполнился привычными звуками, как испокон веку в этом лесу.
Чубик ломился сквозь лес, пока тело окончательно не отказалось подчиняться, он споткнулся и рухнул под тяжестью набитых железом мешков. Встать не получалось. Тварь оценила повреждения тела и поняла, что использовать его уже почти невозможно – в левой руке началось омертвление, а колено на правой ноге перестало сгибаться, громко хрустя при каждом движении. С такими увечьями двигаться на двух ногах невозможно, но еще можно ползать, хотя это занимает гораздо больше времени. Правда, поклажу придется бросить, а потом вернуться, заняв более подходящее тело.
Просто сбежать в Навь, добравшись до недалекого отсюда болотца, тварь даже не думала – в Алмазной Сотне не прощают таких поражений.
Чубик с огромным трудом выбрался из-под мешков и сбросил их на толстый ковер листвы. Отдышался. Тварь прекрасно знала, что такое боль, но без привычки не могла соотнести ощущения, идущие в мозг, с повреждениями тела. А без этого трудно было понять, сколько еще может прожить этот кусок Мяса. Хотя и без подробностей было ясно – новое тело нужно добыть немедленно. Но из находящихся поблизости людей для вселения не подходил никто, не было среди них ни пьяных, ни сумасшедших. Оставался только один способ – вселиться в девку в момент спаривания.
Устроить спаривание, вмешавшись в череду событий, было делом довольно простым, трудность крылась не в этом, а в сложной и непонятной человеческой природе. Для вселения годилось не любое спаривание, а лишь такое, при котором мужчина берет женщину насильно, или она ложится за плату, или как-то иначе, но обязательно без желания с ее стороны.
Именно это почему-то выключает у женщины разум. Тварь не понимала разницы между добровольным спариванием и спариванием по принуждению, ведь воспроизводящий пол Нави не имел разума и был чем-то вроде предметов для общего пользования. Как фрукты на деревьях или вода в реке.
Не зная всех тонкостей, тварь больше всего беспокоилась сделать что-то не так. Она знала, что человеческие самки обладают правом выбора, но принцип этого выбора оставался за гранью ее понимания и она не могла определить, кто из двух мужчин мог стать таким избранником.
Оставался только один вариант, беспроигрышный по мнению твари, – составить череду событий так, чтобы девка не захотела спариваться ни с кем из двух витязей. Тогда любого из них можно будет использовать для принудительного спаривания.
Надо лишь подползти поближе.
Чубик попробовал, но из этого почти ничего не вышло – подтягиваться одной рукой и толкаться одной ногой оказалось совершенно немыслимо. Тогда он попробовал перекатываться, сразу разодрав щеку и повредив правый глаз. Теперь и видно стало плохо, а усиливающий озноб говорил о том, что тело проживет очень недолго.
Еще через некоторое время к Чубику начали подбираться волки, привлеченные запахом крови. Безмозглые звери, в них можно было бы даже вселиться, если бы не слишком маленький размер головы. Щупальца будут торчать, а это – приступ боли при каждом приближении человека.
Тварь выпустила невидимые боевые отростки и убила трех волков. Стая отступила, ожидая часа, когда странное существо перестанет сопротивляться.
Чубика начало колотить. Двигаться он уже мог только рывками, угадывая направление лишь чувствами засевшей в голове твари. Сердце билось неровно, с долгими ноющими перерывами. Тварь уже окончательно решилась покинуть тело и попробовать добраться до пещеры, переползая с ветки на ветку, но тут уловила совсем рядом живое присутствие. Это был не волк – слишком большой зверь. С огромной, вместительной головой, даже больше и удобней, чем человеческая. Но самое главное, зверь этот был хищником, а значит, имел необходимые для лютой драки клыки, когти и силу.
Тварь успокоилась. Теперь надо просто подманить зверя и впиться щупальцами ему в голову.
Чубик застонал громче. Здоровой рукой он сорвал повязку и зубами перегрыз бечеву на плече, чтобы кровь могла хлынуть горячим потоком, указывая обонянию хищника верное направление. В кустах затрещало, и вскоре в сочащемся сквозь ветви свете луны показалась огромная, лохматая медвежья тень.
Зверь встал на задние лапы и заревел, подняв кверху раскрытую пасть. Губы его трепетали, разбрызгивая слюну во все стороны. Чубик из последних сил перевернулся на спину и тихо захрипел, показывая, что еще жив, но сопротивляться уже не может. На всякий случай он достал нож и надрезал себе брюхо, чтобы медведь мог почувствовать запах печени. Это оказалось последней каплей – зверь встал на четыре лапы, коротко бросился и ударил под ребра Чубику огромной когтистой лапой. От такого удара печень вылетела через надрез, растянув кишки по опавшим листьям. Медведь бросился на нее и зачавкал, а тварь выбралась из головы Чубика, прицелилась хватательными отростками и вонзила их в голову зверя. Тот почувствовал легкое беспокойство, но человеческая печень показалась ему важнее.
Тварь подтянулась, прошла сквозь череп и удобно устроилась в iолове, прочно соединившись щупальцами с медвежьим телом. Медведь перестал есть, отряхнулся и встал на задние лапы. Управлять безмозглой тушей – одно удовольствие. Жаль, что с таким прекрасным телом в город не сунуться. Так что придется его бросать и вселяться в девку. Но пока надо дать ему насытиться.
Медведь опустил морду и в несколько укусов доел парящую печень. Потом облизнулся и принялся выедать из трупа живот. Выше кусать было неудобно – голова и верхняя часть тела Чубика промерзла насквозь, покрывшись блестящими крупинками инея.
Набив брюхо, зверь вытер морду лапами и, сыто переваливаясь, побрел в сторону пещеры. Мохнатые лапы ступали тихо – даже если под ними хрустела вегка, густая шерсть гасила любой звук.
Твари стало жалко бросать такое тело. Можно было, конечно, и так добежать до окрестностей Киева, а там найти подходящего пьяного или деревенского дурачка, но это было вдвойне плохо. Во-первых, придется бросить мечи, а это главный груз, без которого миссия витязя Алмазной Сотни теряет всяческий смысл. Только вселившись в девку и завладев лошадьми, можно было без труда доставить поклажу до города. А во-вторых, поиски человеческого тела вблизи города сопряжены с трудностями и с непозволительной потерей времени. Так что как ни жаль могучее медвежье тело, а бросить его все равно придется.
Зверь остановился, учуяв запах дыма, фыркнул и побежал быстрее. Вскоре за расступившимися деревьями показался освещенный вход в пещеру, сквозь запах дыма пробился запах конского пота, кожи и человеческой одежды. Иногда на фоне огня мелькали тени и даже слышался звук человеческой речи. Медведь сбавил шаг и пошел осторожнее.
Вдруг тварь поняла, что ей вовсе не обязательно выстраивать сложную череду событий, избавляться сначала от одного спутника девушки, а потом вынуждать второго насиловать ее. Это было сложно, могла выйти непредсказуемая осечка, способная погубить весь замысел. Вообще очень трудно заставить человека сделать то, что он не стал бы делать по собственному разумению. Гораздо проще и изящнее лишь слегка подправить события. Чуть-чуть. Самую малость.
Нужно найти мужчину, который и по доброй воле с удовольствием бы изнасиловал первую же встречную девку. А уж избавиться от двух охраняющих ее витязей – проще некуда. Тогда не надо выяснять, кого бы из друзей она предпочла, – посторонний точно не будет ей в радость, а значит, и осечки никакой не может случиться.
Медведь, стараясь не попасть в отсвет костра, начал обходить пещеру. Его уши чутко ловили каждый звук, ноздри раздувались, принюхиваясь к малейшим изменениям запаха.
– Какая-то зверюга рядом бродит, – раздался из пещеры голос Волка. – Мокрой псиной попахивает.
– Может, медведь… – равнодушно ответил Рати-бор, потягиваясь.
– А он сюда не вломится? – В голосе Мары сквозил испуг, подчеркнутый запахом страха, какой всегда выделяется у напуганных людей вместе с потом.
– Ему еды и в лесу хватает, – фыркнул стрелок. – С людьми связываться – это себе дороже.
От него тоже струился запах беспокойства.
– А бешеных не бывает?
Волк с Ратибором дружно засмеялись в ответ.
Шерсть на загривке медведя встала дыбом, с губы беззвучно капнула слюна и упала, затерявшись в траве. Он отошел шагов на двадцать за скальный выступ, в котором зияла пещера, и лег в кустах.
Тварь позволила телу пожить самостоятельно – усыпила его, вытянув почти все отростки, оставила только четыре, чтобы медведь не сдох. Она на время ослепла и оглохла, полностью утеряла обоняние и осязание. Зато сила совершенно других ощущений начала нарастать в ее бесплотном, неощутимом и невидимом теле. В ее настоящем теле, теле витязя Алмазной Сотни воинства Нави. Теперь она не была ни жалким Чубиком, ни грозным зверем – она стала собой. У нее было имя, но поскольку Навь не была миром звуков, его невозможно было произнести. Имя возникало в момент рождения существ Тьмы, как окраска, как запах, но его можно было лишь ощутить, не увидеть и не унюхать. Это имя человек ощущал лишь в момент прямого соприкосновения, в момент укуса или удара, очень часто – в последний момент своей жизни.