– Стой1 – внезапно шепнул Жур. – Волки!
– Много? – Паренек остановился, словно налетел на дерево.
– Семеро.
– Вот Ящер… Целая стая. Может, на людей они бросаться не станут?
– Эти волки могут даже не знать, чем человек отличается от другого зверья. Для них разница только в одном – мясо нежнее и шерсти меньше.
– Нарочно меня пугаешь? – насупился паренек.
– Предупреждаю.
– Значит, сам боишься?
– Я вообще ничего не боюсь, – усмехнулся Жур. – Было время, когда я израсходовал весь запас страха, который отпущен человеку за жизнь. Но есть вещи поважнее собственной шкуры.
– Что?
– Стража. Для меня, по крайней мере. Микулка только пожал плечами.
– А Камень? – вкрадчиво спросил он. – Он имеет для тебя важность?
– Да. Потому что он важен для Стражи. Я тебе потом расскажу, коль захочешь и если останемся живы. Но в том, что сейчас Камнем владеет враг, есть и моя вина.
– Тогда ясно, чего ты за ним так носишься. Но раз так, я бы на твоем месте шаги не считал, а шел бы по следу, пока не настиг бы эту тваркжу. Понятно ведь, что Камень у нее.
Жур вздохнул.
– Если мы не заблудимся в этом лесу, – глухо сказал он, – если не увязнем в болоте и если нас не задерут дикие звери, мы сможем предупредить твоих друзей об опасности. А это не менее важно, чем добыть Камень.
– Но, добыв Камень, ты сможешь сковать себе меч, – с хитринкой добавил Микулка.
Жур молча пошел вперед и потянул паренька за собой. Следы под ногами становились все более явными и свежими.
– Постой-ка… – Слепой волхв остановился и присел на корточки.
Он опустил ладонь на слой опавших листьев, затем приподнял и собрал пальцы лодочкой, будто это была не ладонь, а чуткое звериное ухо.
– Что такое? – насторожился Микулка.
– Мы опоздали, – ответил Жур. – Тварь бросила тело и вселилась в другое – даже если мы найдем место переселения, там будет валяться только бездыханный труп.
– Вот Ящер… – расстроился паренек.
– Волки насторожились, – добавил волхв. – Явно уже пробовали человечину.
– Ладно, возвращаемся… – Микулка грустно развернулся и пошел обратно, к дороге. – Как ты узнал, что она бросила тело?
– Это чувствуется, когда тварь пробует изменить череду событий. Она как бы открывается, и можно прочесть ее мысли. Не все, очень немногие, но в другие моменты ее разум вообще недоступен.
– Как это – менять череду событий? – не понял паренек.
– Ты привык, что все в мире течет как бы само собой. Но воины Нави умеют понимать мир целиком, всю Правь, как она есть. И они видят, где можно столкнуть маленький камушек, чтобы он вызвал лавину событий нужного направления.
– Мудрено очень. – Микулка поморщился. – Зачем им это?
– А зачем тебе что-то делать?
– Так я руками делаю.
– А у них нет рук. Вот и появилась возможность достигать результата почти без усилий. Они просто научились видеть, какое событие последует за каким, ивызывать те, которые ведут к нужной цели.
– А цель эту можно определить, пока тварь занята своим колдовством?
– Иногда, – сухо ответил Жур. – Я почти всегда могу понять, что она делает, но понять зачем – выше человеческих сил. Даже самый умный из людей не в состоянии построить всю цепь событий, узреть одновременно начало ее и конец. Вот сейчас тварь гонит через лес лося. Но зачем? Как понять?
Они ускорили шаг, пробираясь через подлесок. Хотелось побыстрее выйти на освещенную лунным светом дорогу, покинуть эту чащу и не возвращаться в нее никогда.
– Но как она заставляет лося бежать в нужную сторону? Ты не знаешь, чем кончится цепь, но ты ведь можешь понять, с чего все началось?
– С комара, – холодно ответил Жур. – С комара, не попавшего в паутину.
Микулка задумался и чуть не споткнулся о корень могучего дуба.
– А в чье тело она вселилась? – продолжал любопытствовать паренек. – Здесь и людей-то нет.
– В медведя.
Микулка вздохнул и стал пробираться через лес осторожнее.
– Эдак нам ее теперь не догнать… – Он грустно опустил плечи. – Кто может поймать медведя в лесу?
Почти у самой дороги Жур придержал его за руку.
– Та-а-а-к… – тихонько шепнул он. – Лес решил показать нам свои клыки.
– Ты о чем? – Микулка почувствовал, как волосы от страха шевельнулись на голове.
Это самый противный ужас – первые секунды, когда еще не знаешь толком, чего же надо бояться, но уже видишь нарастающий испуг в глазах попутчиков. По лицу Жура чувства было невозможно прочесть, только холодная решимость прорезалась в складках на лбу, но от этого стало еще страшнее.
– Вперед! – Слепой волхв неожиданно сорвался на крик. – На дорогу! Там лошади! Быстро! Я как ты не могу бегать!
Микулка так и не понял, что в такой тишине могло угрожать лошадям, но рванулся вперед, подгоняемый в спину криком, словно хлыстом.
– Да не спи же ты на ходу! – сипел Жур. – Загубишь коней, мы же отсюда вовеки не выберемся!
Микулка проломился через кусты и побежал быстрее, срубая и раздвигая мечом самые наглые ветви, так и норовившие преградить дорогу. Он бежал, не зная, что его может ждать через десяток шагов. Волки всегда нападают с воем, изматывая жертву безумной гонкой, рысь прыгает совершенно бесшумно, но она маленькая и не сможет завалить коня, чтобы он вообще не издал ни звука. А тут полная тишина. Даже медведь бы спугнул коней, они бы рванулись, заржали, захрапели…
Лес у дороги быстро редел с каждым шагом, уже видны были пятна лунного света, пробившиеся через листву, но радости этот свет не принес – слишком холодный, мертвенно-бледный. Если не считать хруста веток и шороха листьев, тишина стояла такая, что хотелось самому закричать, завизжать, лишь бы разогнать ее, превратить хоть во что-то.
Микулка увидел впереди между ветвями дорогу, сияющую в свете луны, и ему стало так страшно, что внутренности заледенели, даже глаза захотелось закрыть, и паренек с огромным трудом не поддался порыву.
– А-а-а-а-а! – все-таки закричал он, чуть сожму-рясь, и выскочил на дорогу, несколько раз свистнув мечом по воздуху.
Кони, мирно жевавшие траву у дальнего края дороги, дернулись и отскочили на несколько шагов. Микулка замер, открыл глаза шире и осторожно огляделся. Кроме им же напуганных коней, на дороге никого и ничего не было.
За собственный страх и особенно за крик, который наверняка услышал Жур, стало так стыдно, что Микулка закрыл лицо свободной ладонью.
– Вот же Ящер… – покачал он головой.
И вдруг яркий клинок внезапного понимания пронзил его разум почти физической болью. Он понял, что Жур видел не случившееся, а то, что случится чуть погодя. Рубашка тут же прилипла к телу, а на лбу выступила уже надоевшая за последние дни испарина.
– Да я же просто трусом стал… – с отвращением шепнул он. – Просто трусом поганым!
Он зло рубанул мечом, пробив в плохо утоптанной дороге длинную борозду. Он явственно представил перед собой нечто лохматое, бесформенное, шипас-то-клыкастое…
– Будь ты проклята, тварь! – Он сделал длинный выпад и пронзил пустоту.
Кони подозрительно поглядывали на разбушевавшегося хозяина, но траву есть не переставали – изголодались за время пути.
Злость и возможность помахать мечом, хоть и попусту, прибавили ему немного решимости.
– Я до тебя все-таки доберусь, – пообещал он невидимому противнику. – Доберусь там, рде у тебя будет плоть, чтобы можно было порубить ее на куски.
Он прекрасно понимал, что лохматое и бесформенное существует только в его воображении, что любого из воинов Нави нельзя увидеть глазами, пока он не вселится в зримое тело. Да и тогда увидеть не выйдет – Жур говорил, что на вид они не отличаются ничем.
Досада, обида и злость заполнили все его существо. Микулка постарался взять себя в руки и тут же расслышал, как Жур пробирается через кусты. Этот звук еще сильнее привел в чувство – ведь Жур кричал не зря, он ведь наверняка видел что-то, только сказать забыл, сколь далеко заглянул в грядущее.
И страх ушел, как волна откатывает с пологого берега. По коже пробежала волна мурашек, но это уже не было признаком ужаса, скорее, было похоже на отрезвляющий поток ледяной воды.
Это случилось вовремя – паренек тряхнул головой, сбрасывая последние ослепляющие оковы ужаса, и в тот же миг заметил, как с другой стороны Дороги за ветвями мелькнула сначала одна неясная тень, затем другая, а потом еще и еще.
– Жур! – позвйл он и удивился, насколько хрипло прозвучал голос.
В Микулке боролись два противоречивых желания, едва не раздирая тело на части, – дождаться волхва и без оглядки кинуться к лошадям. Он собрался с духом и, медленно пятясь, вгляделся во тьму. Тени не могли принадлежать людям – слишком большие, грузные и бесформенные. Такой осанки у людей просто не может быть. Но и звери так тоже не ходят. Ну какой зверь будет двигаться на задних лапах, передними раздвигая ветки перед мордой? Медведь мог бы… Но медведи не бродят стаями.
– Упыри! – раздался выкрик у самого уха. Микулка от неожиданности чуть не выронил меч,
обернулся и увидел рядом побледневшего Жура.
– Упыри, – повторил волхв.
Кони жевали траву, не выказывая ни малейших признаков беспокойства. И тут, словно в ответ на слова Жура, из-за кустов раздался трубный рев такой мощи, что листья вихрем сорвались с веток и закружились над дорогой. Микулка зажмурился и изо всех сил рванулся к коням, которые заметались и запрыгали, колотя воздух копытами. Меч в руке мешал, но сунуть его в ножны не прекращая бега не было ни малейшей возможности. Только пробежав шагов пять, он вспомнил про слепого волхва.
– Давай скорее! – обернулся паренек и, пользуясь возможностью, убрал меч.
Огромный плешивый медведь, явно несколько лет назад сдохший от старости, вывалился на дорогу всего в двух шагах. Микулка увернулся от удара могучей лапы, вызвал в теле дремавшую силу, подхватил Жура на руки и бегом побежал по дороге.
Улучив момент, он схватил ближайшую лошадь за щеку и рывком повалил на землю.