— … и ещё сорок три секунды, — уточнил жук.
— … и ещё сорок три, да … Итак, в соответствии с показаниями свидетеля, Волк был занят сбором жуков в корзину на протяжении двух часов пятнадцати минут с половины восьмого вечера … а преступление было совершено в промежутке с полдевятого до полдесятого вечера … получается …
— Получается, что у Волка есть алиби, — закончил за Барсука Старшего Барсукот. — Получается, что Волк — не убийца.
— Только это не всё, — не без гордости сообщил жук. — На месте преступления я видел кое-кого ещё.
— Кого? — хором спросили Барсуки Полиции и Мышь Психолог.
— Спустя минуту после того, как Волк убежал, — ведь мы, жужелицы, бегаем медленно, так что мы всё ещё были рядом с местом убийства, — так вот, спустя минуту мы увидели там койота Йота. Он появился со стороны заячьей норы. Он бежал через поляну и кричал как безумный: «Где ты, Заяц? Тебе конец, Заяц!» А потом он заметил хвостик Зайца в траве. Он понюхал его и стал смеяться, и плакать, и кататься по земле. И всё кричал: «Кто это сделал с тобой, мой друг?» Потом он поднялся, отряхнулся и изумлённо так оглядел окрестности. И взгляд у него, я вам доложу, был совершенно безумный. Он вдруг сказал: «А что это я здесь делаю? И как я сюда попал? И что это за странный кусочек меха лежит на земле?» И, хохоча, он удалился в сторону бара «Сучок» …
— И вы можете назвать точное время, когда увидели койота на месте преступления? — жадно спросил Барсук Старший.
— Несомненно. — Жук Жак самодовольно шевельнул правым усом. — В без тринадцати минут и шестнадцати секунд десять вечера.
— Так-так, — засопел Барсук и повернулся к Барсукоту. — А свидетель Лиса утверждает, что койот Йот покинул бар «Сучок» в …
— В девять вечера. Получается, что с девяти до девяти сорока семи койота никто не видел. За это время он вполне мог убить и сожрать Зайца — а потом притвориться, что он случайно наткнулся на заячий хвост.
— Притвориться перед кем? — уточнила Мышь Психолог.
— Перед жуками, — раздражённо ответил Барсукот. — Перед самим собой. Откуда мне знать, что в голове у сумасшедших. Это ваше психологическое дело — объяснить, перед кем он притворялся!
— Как психолог, я полагаю, что у вас слишком кошачьи манеры для Барсука Полиции! — возмутилась Мышь.
— Прекратить склоку! — приказал Барсук Старший. — Вместо того чтобы выяснять отношения, включите лучше мозг и выясняйте обстоятельства убийства! Жук Жак показал, что койот Йот появился со стороны заячьей норы, так?
— Так, — кивнул Жак.
— Это совершенно противоположное направление по отношению к бару «Сучок». То есть из бара койот сначала направился к Зайцам, а только потом — к поляне преступления. Это доказывают и записи на скворце, сделанные в тот вечер. Койот явился в заячью нору с угрозами, но Зайца там не застал. Дорога от бара «Сучок» до заячьей норы занимает не меньше пятнадцати минут, даже если бежать очень быстро. Прибавьте к этому ещё пять минут истерики с угрозами непосредственно в норе. Итак. В девять двадцать койот выбегает из заячьей норы и несётся на поляну преступления. От норы до поляны — ещё минут пятнадцать, это если бежать напрямик. Итак, допустим, в девять тридцать пять койот уже на поляне.
— Остаются ещё двенадцать минут до девяти сорока семи, когда койота опознал свидетель, — упрямо возразил Барсукот. — На эти двенадцать минут у койота нет алиби.
— Это так, — согласился Барсук Старший. — Но способен ли койот убить, разодрать на части, прожевать и проглотить жертву размером с Зайца всего за двенадцать минут?
— Психи на многое способны, — отозвался Барсукот.
— Допустим, — кивнул Барсук. — Но тут ещё одна неувязочка. Эксперт Стервятник установил по следам крови на заячьем хвосте, что преступление было совершено в промежутке с восьми тридцати до девяти тридцати вечера. А койот, как мы с вами выяснили, мог оказаться на поляне не ранее девяти тридцати пяти. Не говоря уже о том, что, судя по показаниям жука Жака, койот Йот был искренне удивлён и шокирован гибелью Зайца. Получается … — Барсук Старший выразительно замолчал.
— Получается, что койот Йот тоже невиновен. — Мышь Психолог злорадно посмотрела на Барсукота.
— Тогда кто же, — растерянно начал Барсукот, — кто же тогда …
Он запнулся и уставился на кусок бересты с психологическим портретом, нарисованным Мышью. На пушистые, длинные, трогательные мягкие уши …
— Идиот! Какой же я идиот! — От бессильной ярости Барсукот выпустил когти на лапах.
Мышь Психолог согласно кивнула, но на всякий случай отодвинулась от Барсукота подальше.
— Я ловил и обвинял невиновных, а ведь это она! Зайчиха! Ведь это Зайчиха! Очевидно, что именно у неё был мотив. За убийство кормильца ей полагается логово убийцы. Она инсценировала всё так, будто это Волк убил Зайца, чтобы его подставить и получить его логово! Она заранее договорилась с Сычами Адвокатами, чтобы они ей помогли!
— И она настолько не сомневалась в успехе, что начала ремонт в логове Волка ещё до решения суда, — добавил Барсук Старший. — Впутывать в преступление койота Йота они с сычами, возможно, не планировали, но раз уж Йот тоже попал в список подозреваемых, они решили заодно потребовать в качестве компенсации бесплатные овощи от бара «Сучок».
— Какая бессовестная, коварная, хищная самка! — воскликнул Барсукот. — Нужно немедленно её схватить и арестовать! — С этими словами он бросился вон из полицейского участка.
— Уверен, что в норе её уже нет, — спокойно сказал Барсук Старший ему вслед. — Я полагаю, она сбежала.
— Да, вы правы, — кивнула Мышь. — Побег в данном случае вполне укладывается в психологический портрет преступницы.
Она пририсовала угольком длинные ресницы к пушистому лицу, и изображение на бересте обрело окончательное сходство с Зайчихой.
Когда Барсукот, дрожащий, насквозь промокший, с обвисшими усами и с начисто смытыми с морды полосками, вернулся в участок, Барсук Старший, Мышь Психолог, жук Жак и койот Йот пили чай с печеньками и мирно беседовали.
— Зайчиха сбежала, — убитым голосом сообщил Барсукот. — Она оставила зайчат с двоюродной тётей, а сама сбежала.
— Я так и думал, — спокойно сказал Барсук Старший и сунул в рот печеньку.
— Но как вы можете спокойно сидеть и пить чай, когда преступница безнаказанно гуляет на свободе?! — возмутился Барсукот.
— Чай успокаивает, — ответил Барсук Старший. — Тебе тоже следует выпить чашечку-другую.
— Но ведь Зайчиха сбежала неизвестно куда!..
— Ну почему же неизвестно? — невозмутимо сказал Барсук. — У меня есть идея, где она может быть.
— Так побежали скорее туда! Её ведь надо схватить!
— Дождь, темень, ветер! — поморщился Барсук Старший. — Ночь на дворе. Сейчас мы никуда не побежим. Мы лучше чайку попьём.
— Тогда завтра утром, да? — спросил Барсукот. — Выдвигаемся на рассвете? И куда, кстати, выдвигаемся-то?
— В Ближний Лес, — ответил Барсук Старший. — Но завтра мы тоже туда не пойдём. Пойдём послезавтра.
— Почему?
— Завтра я занят, — сказал Барсук. — Ко мне Крот придёт тёплый пол делать.
— Тёплый пол?! — оторопел Барсукот. — Какой ещё … тёплый … пол?
— Очень тёплый. — Барсук Старший мечтательно улыбнулся. — На нём так сладко будет в спячку впадать …
«Ты выжил из ума, — с горечью подумал Барсукот. — Барсук Старший, ты впал в старческий маразм, тебе пора на покой. По лесу рыщет убийца, а ты думаешь про какой-то там тёплый пол». Барсукот уже открыл рот, чтобы сказать это вслух, но посмотрел в доброе, мирное, родное лицо Барсука Старшего и не решился.
— Так тебе чаю налить? — спросил Барсук Старший и засунул в открытый рот Барсукота хрустящую печеньку.
Глава 13, в которой сычи злорадствуют
Покрытые тончайшей ледяной корочкой инея палые листья, трава и ветки хрустели у них под лапами, слегка обжигая и приятно щекоча подушечки пальцев, отвыкших за тёплые месяцы от прикосновений мороза. Они бежали по лесу небыстрой трусцой — иначе Барсук Старший не поспевал за Барсукотом, — слегка пофыркивая, принюхиваясь и щурясь от яркого света. День выдался холодным и солнечным — как первое напоминание о скорой зиме и как последнее воспоминание о недавнем лете. Над их головами, над голыми деревьями, в слепящей небесной синеве парили, раздражённо поухивая, Сычи Адвокаты.
— Следят за нами, — констатировал Барсукот. — Заметил, Старший? Летят за нами от самого отделения Полиции Дальнего Леса. Уже Ближний Лес начался, а они всё вертятся прямо над головой, как стервятники.
— А кто им запретит? — пыхтя, ответил Барсук Старший. — Они же вроде как местные, домой к себе прилетели.
— А всё-таки с чего ты решил, что Зайчиха прячется здесь, в Ближнем Лесу?
— Есть всякие соображения, — загадочно отозвался Барсук и поправил сползший набекрень походный рюкзак.
— Что это у тебя там булькает в рюкзаке? — спросил Барсукот.
— Да так, водичка.
— Так какие у тебя соображения насчёт Зайчихи?
— Всякие.
— Со мной, значит, поделиться не хочешь? — разозлился Барсукот. — Ну и пожалуйста. Всё равно мы уже столько времени потеряли, пока ты себе тёплый пол делал, что она уже наверняка и отсюда ушла.
— Как знать, — рассеянно отозвался Барсук, к чему-то принюхиваясь, — как знать …
— Как пахнет, а?! — восторженно потянул носом Барсукот. — Как будто бы мышиными хвостиками, ты не находишь?
— Гнилыми пнями … — отозвался Барсук. — И червячками …
— Но больше мышиными хвостиками.
— Мышей есть нельзя, — напомнил Барсук.
— Да, но если в Ближнем Лесу, а не в Дальнем, то, может быть, всё-таки можно? Здесь же другие законы, а?
— Офицеру полиции мышей есть нельзя нигде, — сурово отозвался Барсук.
— А если я только хвостики съем, а остальное оставлю?
— А если я тебе за это только усы оторву, а остальное оставлю?
— О, вот они, вот они, смотри! — закричал Барсукот. — Мышиные хвостики! Просто хвостики, без мышей!