По дороге из своей гостиницы в посольство Олег решил зайти в отель St. Simeon, хотя это было нарушением инструкции о том, что первым делом надо идти регистрироваться. Ермилов обратил внимание на витрину магазинчика с шотландской символикой, где продавали вещи из шерсти и пледы. Он не собирался ничего покупать, его волновало, не следят ли за ним. Еще свежи были воспоминания годичной давности, когда на Кипре за ним принялись следить от аэропорта. Ермилов зашел внутрь и приблизился к витрине изнутри, рассматривая красно-черный плед, а заодно и улицу. Олег никого не заметил, но решил перестраховаться и спросил у продавщицы:
— У вас есть выход на другую улицу?
— А вы будете что-то покупать? — вопросом на вопрос ответила полноватая женщина, похожая на индианку.
— Пожалуй, — Олег взял с витрины тот плед, который рассматривал и протянул продавщице. Он вспомнил стих Мандельштама, который любила читать Люська на вечерах в институте. Ему запомнилось и волновало его особенно одно четверостишье из этого сложного и атмосферного стихотворения: «Есть у нас паутинка шотландского старого пледа, — Ты меня им укроешь, как флагом военным, когда я умру. Выпьем, дружок, за наше ячменное горе, — Выпьем до дна!»
Он расплатился за плед. И обрадованная продавщица выпустила его через черный ход. Ермилов быстро пересек улицу и свернул за угол. Остановил такси и поехал к гостинице Святого Симеона.
С одной стороны улицы монолитно возвышались пятиэтажные дома, старые, кирпичные, коричневые с красным, с колоннами и белыми балюстрадами. С другой, где гостиница, дома были схожие по архитектуре, но превалировал белый цвет. Такая же маленькая гостиница, как та, в которой остановился Ермилов, удивила еще большей компактностью. В вестибюле ресепшн выглядел как киоск — окошко в стене, внутри миниатюрный офис с компьютером, жутко захламленный папками. Объявления и расценки хозяин вывешивал на раздвижных окошках этого офиса-киоска. Наверх, к номерам, вела крутая лестница с белоснежными перилами и синим ковролином на ступеньках и на площадках между этажами.
В офисе сидел лохматый молодой парень с серьгой в ухе и с тощей шеей, увитой шнурками с талисманами и подвесками в виде скейта, роликов и всякой дребедени, которую странно было видеть на парне, а не на девчонке.
— Мистер, собираетесь у нас остановиться?
— Может быть, — Олег пристроил пакет с пледом на полированную стойку, за которой сидел хипповатый парень. — Не знаю, приятель рассказывал мне о вашем отеле. Да, вроде бы он здесь останавливался, — Ермилов огляделся. — У вас случайно не найдется конвертика?
Парень пожал плечами, полез под стол и достал оттуда точно такой же конверт, в каком было запечатано послание, с фирменным штампом отеля.
— У вас такие конверты, наверное, часто постояльцы просят, чтобы отправить открытку домой?
— Да нет. Я бы не сказал.
— А за последний месяц кто-то просил такой конверт? — Олег улыбнулся и повертел конверт в руке, но увидев, что парень напрягся и не собирается отвечать, Ермилов демонстративно достал десять фунтов и сунул их в конверт. Поскольку портье продолжал молчать, Олег добавил еще столько же и положил конверт на стойку.
— Ах, да. Припоминаю, — портье придвинул конверт к себе. — Жил тут один чудик. Высокий, немолодой. Их тут много заехало. В Лондоне проходил съезд портовых работников из разных стран. У нас их тоже размещали. Перед глазами мелькали… А этот и запомнился только потому, что конверт попросил.
— Как его звали?
— Вы понимаете, сэр, — портье отодвинул конверт. — Тут у нас был большой переполох, не знаю, имею ли я право рассказывать…
— Отчего же, мы ведь с вами просто сплетничаем, по-приятельски, — Олег добавил в конверт еще две купюры, надеясь, что это, что называется, в коня корм.
Портье быстро смахнул конверт к себе на стол со стойки. И, подавшись вперед, упершись локтями в стойку, негромко заговорил, не особо заботясь, понимает ли Олег его торопливую английскую речь. Но Ермилов понял.
Парень даже вспомнил точную дату, когда все случилось. Как раз в день подброса письма, и накануне того, когда Теплов пошел на несостоявшийся контакт. Днем вдруг улицу перекрыло несколько черных машин. В вестибюль вбежали человек пять представительных мужчин. Отчего-то у портье не возникло крамольного желания проверять у них документы, он не сомневался, что они из спецслужб. Разговаривали требовательно, надменно. В этот день как раз менялись постояльцы, съезжали одни, въезжали другие. Гостиница в туристический сезон не пустовала и пользовалась спросом из-за дешевизны.
— Они тоже спросили про конверт, — парень криво улыбнулся. — Только я ни с полицией, ни с их спецслужбой дела иметь не намерен. Вы-то, я вижу, иностранец. Потому вам скажу.
Олег подумал, что дело вовсе не в этом, а в деньгах. Парни из спецслужб чувствовали себя в своем праве и, конечно же, денег за правдивые ответы не предлагали. «К тому же, — подумал Ермилов, кивнув портье с благодарностью. — Он, похоже, араб. А наш эксперт-почерковед предположил, что аноним носитель арабского языка, английский ему не родной».
— Вот, — портье протянул бумажку с именем и фамилией, и с адресом теперь уже не анонима.
У Ермилова мурашки побежали по затылку от удивительного везения. Как легко получилось.
— Он что съехал на тот момент? — Олег кивнул на имя на клочке бумаги. — Ну, когда по его душу пришли.
— Нет, но в отеле его уже не было, — пожал плечами портье.
— Когда у него заканчивалось время пребывания в вашей гостинице?
— Только на следующий день к вечеру. Он правда расплатился накануне. Так что никаких претензий к нему у меня нет. А почему такая суета вокруг него? Немолодой человек, седой, тихий. Причем здесь конверт нашего отеля?
— Думаю, это недоразумение, — уклончиво ответил Олег. — И вам не стоит никому рассказывать ни об этом седом господине, ни о нашем разговоре, — Олег прибавил еще одну купюру к остальным, чем заметно порадовал портье. — А что вы ответили тем людям насчет конверта?
— Сказал, что конверт мог взять любой постоялец, они же не в сейфе лежат. Подходи и бери.
— Но вы же их достали откуда-то из-под стола, — недоверчиво заметил Ермилов. Ему вдруг в голову пришло, не водит ли его портье за нос, и портье ли он? Может, сотрудник СИС и просто морочит недалекому русскому голову.
— Это я потом убрал! — рассмеялся парень. — Раз на конверты такой спрос. Вы не думайте, я никому не скажу. Я — араб и тот человек тоже. А мы своих англичанам не сдаем.
Олег вышел из отеля, спрятав бумажку с заветным адресом и именем. То, что бывший аноним араб по происхождению и выходец из Туниса, сомнений не вызывало. А французское имя — Рафаэль и арабская фамилия Дахак, как нельзя лучше отражали историю Туниса и его нахождение в статусе французской колонии.
Адрес был тоже тунисский, что вызвало разочарование у Ермилова. Чутье подсказывало, что и Сорокин не будет прыгать от радости. Найдет на месте, в Тунисе, человека из СВР, который сам отыщет Рафаэля и заберет документы, а заодно и лавры, справедливо заработанные Олегом.
Однако сейчас Ермилова озадачила совершенно другая вещь. Откуда сотрудники MI5 узнали о конверте и о том, что автор письма живет в отеле St. Simeon? И вот теперь Олег жаждал увидеться с Тепловым.
Как было оговорено еще в Москве, Ермилов должен прийти в посольство и там переговорить с офицером безопасности и дипломатом. Он, не заезжая в свою гостиницу, на такси приехал к красивому особняку посольства России в Лондоне.
Теплов ожидал его в вестибюле. Невысокий, слегка полноватый, с короткими светлыми волосами и улыбающийся во все лицо. Олег даже растерялся, оглянулся — его ли так радостно встречают? Пожал руку Максима, протянутую навстречу.
— Это ко мне, — сказал Теплов охраннику. — Пошли в кабинет. И давай без церемоний. Я — Макс, ты — Олег, да?
Ермилов кивнул, поглядывая по сторонам. Ковры, лепнина, зеркала, старинная мебель. Посольство внутри выглядело представительным и даже роскошным. В кабинете Теплова стоял у стены диванчик на кривых резных ножках, обитый синей тканью с золотыми ромбами, и стол с массивными тумбами — от них тоже веяло стариной.
— Да, — покивал Теплов. — Чувствую себя здесь Шерлоком Холмсом. Осталось только на скрипке научиться играть… Присаживайся. Чай, кофе?
— Чайку, — Олег пристроился на синем диване, смущенный напористостью офицера безопасности.
Максим стал хлопотать у небольшого столика у окна, разливая кипяток по чашкам. Наконец, обернулся и посмотрел виновато.
— Ты, небось, думаешь, что я скинул дело и радуюсь жизни? В отпуск не дали пойти. На месяц перенесли. А у меня в России мать болеет. А здесь заколебала их наружка.
— Да я, в общем, в курсе. В прошлом году довелось побывать на Кипре. Я там с Руденко встречался. За ним тоже плотно ездят. Даже за мной следили.
— Ты с Лешкой знаком? Мы с ним вместе учились, однокашники. Хороший мужик. Жестковат только. У него и сисовцы по струнке ходить будут…
Олег отпил чай, обжегшись, и промолчал по поводу Руденко. Несмотря на его жесткость и опытность, два сотрудника российского торгпредства вели бурную предательскую деятельность, интенсивно встречаясь со своими операторами из SIS[13]. Правды ради, Алексей помог одного из них разоблачить, да и вообще пришелся Ермилову по душе.
— Да-а, тесен мир, — Теплов взял конфетку и с удовольствием стал есть, откусывая по маленькому кусочку и запивая чаем. Он пододвинул к журнальному столику, стоящему у дивана, стул и сел довольно близко к Олегу, заглядывая ему в лицо своими карими, чуть грустными глазами. — Я ведь на контакт с автором письма пытался выйти. Но он не явился. В докладной я об этом писал, и ты, наверное, в курсе, раз вам в английский отдел передали. Почему не явился, загадка, ведь решился же письмо подкинуть…
— А я знаю, почему он не пришел, — сказал Ермилов небрежно, поставив чашку на квадратик пробковой подставки на журнальный столик. Он вытащил из кармана бумажку и повертел ее в руках, прикидывая, стоит ли говорить Теплову имя и адрес автора письма. Но, решив, что Максим может помочь, продолжил: — Его вспугнули в отеле, где он жил и откуда взял конверт.