Иван Аркадьевич категорически запретил Александру ехать обратно к берберам, решив заплатить за арабского скакуна своему другу. А вдобавок отдать ему каурую кобылу, принадлежащую Таназар, тем более лошадь негде было держать в городе.
— Паршивая замена, — возмущался он, — Флоранс не переживет потерю такого жеребца. О чем ты думал? О чем ты вообще думаешь? Такие мальчишеские поступки. И когда? Когда только начинаешь жизнь, карьеру. Я уж не говорю о других вещах, — он многозначительно посмотрел на сына. — Ты теперь должен беречь себя, не только ради нас с матерью и Лёли, но и ради высоких целей. А если бы они тебя убили?
— Отец, они всего-навсего позарились на породистого жеребца, а заодно решили сбагрить замуж за дурака-иностранца строптивую девчонку. Никакой опасности для меня не было. Тем более я вооружен.
Александр лукавил. Испугался во время погони он сильно.
— Не смеши меня. Берберы стреляют куда как лучше тебя. И не спорь!
Флоранс — владелец конюшни, узнав о приключениях Александра, рассмеялся, попросил пригласить на свадьбу, а жеребца считать свадебным подарком. Кобылу он взял на попечение в свои конюшни.
…Рафа на венчание не попал. Он как раз уезжал в Тунис по служебным делам — Дахак уже тогда работал, в порту. Из обиды, что не попал на торжество и из-за ревности он не признавал законность свадьбы друга.
Официально, по настоянию отца, брак регистрировать не стали. Ограничились венчанием, что Таназар вполне устраивало. Главное — красиво и торжественно. Она все равно мало что понимала в русских обрядах — и когда ее крестили, дав имя Татьяна, и когда венчали.
Только когда батюшка надел им обручальные кольца и Александр поцеловал ее, Таназар вдруг заплакала, прикрыв лицо фатой. И непонятно было то ли от радости, то ли от испуга, то ли от того и другого вместе.
Отпуск истаял. Таназар Александр оставил у родителей, до выяснения мнения Центра на счет ее пребывания вместе с ним в Париже. Кедров планировал сообщить в Центр о Таназар и свадьбе по приезду во Францию, оттягивая это и опасаясь, что там не одобрят его столь скоропалительный поступок.
Действительно не одобрили и порекомендовали ее держать подальше от дел и от себя. Таназар жила долгое время у Кедровых в Бизерте, пока Александр не переехал в ЮАР и не перевез ее в Йоханнесбург, где она обитала все равно отдельно от него и никто в его ближайшем окружении там не знал о ее существовании. Приезжая к ней он предпринимал самые серьезные меры маскировки и все свои умения, чтобы уйти от вероятной слежки.
Глава одиннадцатая
Осень 1979 года
Чудесный вечер в предместье Парижа. Дамы в вечерних платьях, мужчины в смокингах, официанты в черно-белом разносят на подносах шампанское в высоких бокалах, умело маневрируя между танцующими парами. В центре круглого зала танцевали. По краям у колонн и за ними, где стояли диванчики и столики с закусками, толпились в основном мужчины.
Конгресс врачей-микробиологов уже завершился. И как и было намечено, Пастеровский институт организовал банкет. Завтра врачи со всего мира должны разъехаться по своим странам, а научные работники института вернутся к ежедневной рутине.
Для Германа Крэйса эти две недели конгресса были горячей порой. И дело не в том, что он, как представитель принимающей стороны — руководитель одной из крупных лабораторий института и заместитель директора организовывал выступления участников конгресса перед студентами и коллегами, устраивал круглые столы, а в плотном общении с этими учеными и налаживании личных доверительных отношений, при которых в неформальной обстановке, за рюмкой виски удавалось узнать гораздо больше, чем если бы он прокрался в их секретные и не очень секретные лаборатории.
Сборище пингвинов, как он про себя назвал банкет, обещало новую пищу для размышлений. Небольшое количество женщин-ученых, пусть и не красавиц, но умниц, и большое количество выпивки способствовало развязыванию языков даже у самых стойких.
Герман еле поспевал от одной группы ученых к другой, пытаясь уловить, в какое русло направляется не слишком трезвая беседа, и зачастую подталкивая коллег к обсуждению той или иной темы.
Особенно его интересовали врачи из Африки. Месяц назад там произошел «ничейный» ядерный взрыв, который не смогли отнести ни к одной из африканских стран. Вспышки зафиксировал американский разведывательный спутник в южной Атлантике, в районе Принс-Эдуард. В это же время там были замечены военные израильские корабли. Изначально подозрение даже пало на Индию. Однако, учитывая большие залежи урановых руд в ЮАР и то, что Израиль покупал у Южно-Африканской Республики уран для своей атомной электростанции в городе Димона (эта электростанция дает электроэнергию на весь юг Израиля), а также присутствие во время испытаний именно израильских военных кораблей, сместило прицел с Индии на ЮАР.
«На ловца и зверь бежит», — подумал Герман, когда к нему подошел доктор Вутер Бассон. Бледнокожий, с редкими волосами, явно редеющими на макушке, невзрачный и малосимпатичный, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, около тридцати. Герман был старше него на десять лет и обладал несравненно большим авторитетом в микробиологическом сообществе.
— Месье Крэйс, позвольте выразить свое восхищение вашим вчерашним докладом. Я даже конспектировал некоторые тезисы вашего выступления, — начал он льстиво. — Вижу, вы совсем замотались с организацией конгресса. Но сегодня финальный аккорд, вся наша пингвинья стая мигрирует подальше отсюда. — Он обвел рукой зал. — А вы вздохнете спокойно.
Германа позабавило то, что Бассон подобрал такое же сравнение для коллег в смокингах, что и он несколько минут назад.
— Да, месье Бассон. Но все же хлопоты приятные. Не каждый день удается так тесно, визави, пообщаться с коллегами. Обмен опытом — вещь полезная.
— Конечно, если обмениваешься с более опытными, вот как вы, например. Тогда это имеет смысл. Но, к сожалению, на конгрессе присутствовало много посредственностей, которые пытаются выведать что-то для своих исследований и не более того.
— Что ж, это издержки, — улыбнулся Герман. — Талантливым людям необходимо учиться терпению.
Бассон взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Потоптался, обдумывая что-то и наконец решился:
— Месье Крэйс, я планировал остаться в Париже еще на пару дней и, если вы не сочтете это за нахальство молодого ученого, хотел бы пригласить вас в ресторан. У меня есть к вам небольшое, но, надеюсь, интересное для вас дело. Мне не хотелось бы обсуждать это второпях и в суете.
— Пожалуй, — не слишком уверенно произнес Герман. — Завтра? Во сколько?
— Часиков в семь. Вечером я пришлю за вами машину, чтобы вы не тратили свое драгоценное время, и обратно к дому вас довезут. Куда подать машину?
— К институту будет удобнее, — не стал ломаться Крэйс. Он не слишком хотел ужинать с этим прощелыгой Бассоном. Но все же тот его заинтриговал.
На следующий день он прислал за Германом к институту такси-люкс — лимузин с шофером, костюм которого выглядел дороже, чем костюм на Крэйсе.
Доставил он его к ресторану, имеющему три мишленовские звезды. Это еще больше заинтриговало и напрягло Германа. Значит от него что-то хотят. «Так обычно покупают женщин», — он нервно хмыкнул, некстати подумав, что по настоянию Центра он считается старым холостяком.
Утешало одно, что Бассон, в общем-то, не похож на извращенца и, почувствовав нежелательный поворот беседы, Герман в состоянии заплатить за ужин самостоятельно даже в таком дорогом ресторане.
Бассон ожидал его внутри, в изысканном зале, небольшом, уютном на два десятка столиков. Чтобы попасть в такой ресторан не просто приходится бронировать столик, а делать надо это за много дней до мероприятия. Вутер очевидно имел и деньги, и связи. Официанты (а каждый столик обслуживало по нескольку человек) как будто знали Бассона. Во всяком случае, так показалось Герману.
— Месье Крэйс, я рад, что вы пришли, — он вскочил и горячо пожал руку гостю. — Присаживайтесь. Я взял на себя смелость сделать заказ. Кое-какие закуски, а горячее выберете на свое усмотрение. Вино? — Он сделал знак официанту, увидев, что Крэйс кивнул. — Вино на мое усмотрение. Тут у них отменная винотека. Люблю наши южноафриканские сорта. Они у нас появились еще во времена голландской Ост-Индской компании. Первую виноградную лозу посадил еще в 1645 году Ян ван Рибек из «Компани Гарден». Люблю настойчивых, таких как ван Рибек и другие, кто поднял нашу страну из дикости до нынешних высот. Когда всё и все расставлены по своим местам. Каждый занимает то положение, которое заслужил и по рождению, и по своим талантам.
Он очевидно имел в виду «достижения» режима апартхейда, как его называют на африкаанс сами южноафриканцы. Эти сомнительные постулаты вызвали неприятие у Германа, но он не подал виду, смакуя действительно прекрасное белое вино. Вероятно, и закуски, и основное блюдо предполагались быть рыбными.
— Вы разве не согласны со мной, месье Крэйс?
— Целиком и полностью, — охотно откликнулся Герман, раскладывая накрахмаленную салфетку у себя на коленях. Открывать дискуссию в преддверии гурманского действа он не планировал.
— Чудесно, когда находишь единомышленника, да еще такого крупного ученого, как вы. Я читал все без исключения ваши научные труды и смею заметить, что они просто-таки гениальны. Нам необходимы такие ученые.
— Вам? — уточнил Крэйс.
— Нашему государству. Дело в том, что я работаю на государство и на его безопасность. Мы запланировали создать уникальный в своем роде проект. Правительство не скупится ни на зарплаты специалистам, ни на закупку оборудования. Если нашим ученым понадобится любое оборудование, какое только существует в природе, мы тут же доставим его в лучшем виде.
Крэйс вздохнул с облегчением, понимая, что предложение Бассона не будет носить интимный характер.
— Это правильный подход, — одобрил Герман, принимаясь за лангуста. — Ученые не должны быть скованы ни финансово, ни обеспечением оборудованием.