Олег пожал плечами. Как работает правосудие в ЮАР он не знал. Слышал только, что один расизм, плавно перешел в другой. Теперь там преследуют белых. Сеешь ветер, пожнешь бурю. И в связи с этим, может, Бассона и осудят.
— И зачем вам все это? — Олеся заказала еще капучино. Ермилов подивился, как в такую маленькую девицу столько еды умещается. Хотя он знал еще одного такого же человека — тощего любителя поесть. Сын Петька отличался большой прожорливостью.
— А этот ваш сюжет будут повторять? — не ответил Олег.
— Вряд ли. Каждый день что-нибудь новенькое. Работа у нас неблагодарная. Новости хороши пока они новые. На следующий день они уже не новы. Может частично повториться сюжет, когда будет решение суда. — Она тряхнула головой. Заколотые на затылке волосы рассыпались. Олеся полезла под стол за отлетевшей туда заколкой. А затем стала рыться в своей тряпичной сумке и достала блестящий большой кожаный кошелек.
— Я заплачу, — попытался предложить Олег.
Она снисходительно отмахнулась.
— Сама, сама. Я девушка самостоятельная.
Ермилов испытывал недоумение от услышанного. Теперь наступило понимание — автор письма подразумевал, что адресат знает о проекте «Берег», хотя бы в том объеме, в каком его сейчас просветила Олеся.
— Вот мой телефон, — журналистка протянула ему визитку. — Если нужно, могу передать вам рабочие записи материала.
— Да, не помешали бы. Придется вас еще раз оторвать от дел. Сейчас ведь не сможете мне дать кассету?
Олеся взглянула на него заинтересованно.
— Нужно пару дней, чтобы посмотреть записи. Есть больше материала, чем вышло в эфир. Но, в целом, я вам уже все рассказала.
— Я позвоню денька через два, — подытожил Олег.
Сорокин повторил свое категорическое «нет» по поводу запроса документов о проекте «Берег».
— Да пойми ты, нам их не дадут. А за настойчивость еще и по шапке получим. Нет оснований. Даже если мы там что-то найдем, это вряд ли поможет отыскать спрятанные материалы, о которых писал аноним.
— А вдруг выйдем на автора письма? Вдруг выяснится, что тот разведчик Кройс жив и здоров…
— Тогда он бы уже передал нам документы. Нет, думаю, Кройс мертв. Только в этом случае он мог передоверить добытые материалы не связному.
— А что если аноним и есть связной?
— Не выдумывай! Тогда он не стал бы подбрасывать письма дипломату. Это непрофессионально. За дипломатом могли следить, а увидев, что в машину брошено письмо, письмо бы изъяли…
— Как? — перебил Олег.
— Да стекло бы в машине выбили и дело с концом. Они на своей территории. А во-вторых, — с нажимом продолжил Сергей Романович. — За анонимом бы установили слежку. Никакой связной в здравом уме и твердой памяти, не станет так действовать. Только если и впрямь потерял память, что вполне может быть, раз он собрался передавать документы нам спустя почти девять лет после того, как сам их получил. Но уже то, что ты узнал о проекте — весомый довод, чтобы отправить тебя в Лондон. Я прозондирую почву с СВР, как нам лучше обставить твою поездку. Что там с их офицером безопасности? Он вроде собирался в отпуск. Это усложнит дело, если его кто-то заменяет. Лучше иметь дело с непосредственным участником событий. Ведь он пытался выйти на контакт с анонимом.
— Как бы нам хоть что-то узнать о Кройсе, — поморщился Олег. — Это же ни в какие ворота… Не выдают документы из архива и баста.
— Не горячись. По «Берегу» не выдают, а по Кройсу не нашли.
— Так точно, — нехотя признал Ермилов.
— А письмо у тебя с собой?
Олег раскрыл папку, и протянул листок. Сорокин привстал из-за стола, зажег настольную лампу. Взял лупу.
— Так, так, — произнес он заинтересованно. — А почему мы, собственно решили, что он — Кройс?
— Чего? — Олег посмотрел на шефа с большим подозрением. Мелькнула мысль, что работа с письмом — проверка на внимательность и профессионализм.
— Почему мы решили, что он Кройс? — с улыбкой переспросил Сорокин. — А не, скажем, Крайс, Крайз, Кройз, Крэйз или Крэйс?
— Транскрипция, — почти застонал от недогадливости Ермилов. Подошел к Сергею Романовичу и заглянул через плечо на увеличенное лупой имя разведчика. Всмотрелся. — Вроде бы «а», — пробормотал он.
— Вот и мне кажется, — согласился Сорокин. — Давай-ка попробуем сделать запрос на «Крэйс» или «Крэйз», хотя я думаю все-таки «Крэйс». А если не найдут, то хорошо бы проконсультироваться с экспертом по почерку и с лингвистом. Задача ясна?
— Так точно.
Ермилов вышел из кабинета и чуть не врезал сам себе в лоб за то, что не догадался о возможности разночтения фамилии Германа. Он тут же сделал новый запрос в архив по поводу Германа Крэйса, снова озадачив знакомого архивиста.
Пока ехал в электричке на дачу, несколько раз доставал из кармана визитку Олеси, вертел ее в руках и улыбался, вспоминая, как она уплетала бифштекс.
Людмилу он нашел в огороде. Она, сидя на низкой скамейке, пропалывала клумбу с флоксами. Услышала его шаги, не оборачиваясь, прокомментировала:
— Надо же, Ермилов вернулся с работы почти не ночью.
— Тебе не угодишь, — он повесил пиджак на перила и закатал рукава рубашки. — Я, может, в Англию поеду.
Люська обернулась испуганно. Она сразу поняла, что Олег туда собирается не отдыхать.
— Это не опасно?
Ермилов пожал плечами, немного рисуясь перед женой, хотя и сам бы не смог ответить на этот вопрос.
— Люд, я вот что думаю. — Он замялся и все же спросил: — А если бы я тебе изменил, ты как отреагировала бы?
Она снова обернулась, а затем и вовсе пересела так, чтобы видеть Олега. Осмотрела его от макушки до пяток оценивающе. Прядь ее медных волос пристала к чуть влажному бледному лбу, зеленовато-голубые глаза глядели оценивающе и насмешливо.
— Ты хочешь попасть в статистику? — спросила она наконец.
— В какую? — попался он на ее крючок.
— Бытовых убийств.
— Ого! — расхохотался Ермилов натянуто. — Ты способна на убийство из ревности?
— Попробуй изменить — узнаешь.
— Не ожидал от тебя, Короткова. — Он присел на ступени крыльца и покачал головой. — Ты — мать двоих детей, адвокатесса. В тюрьму сядешь. А потом будешь ходить ко мне на могилку и рыдать, рвать на голове рыжие волосенки.
— Уймись, прокурорская морда! — Людмила погрозила ему совком, испачканным землей.
— Фээсбэшная, — охотно поправил он ее и увернулся от полетевшего в него совка. — Костюм испачкаешь! — возмутился он. — И потом, я ведь еще не изменил.
— И не изменишь, — с прохладцей в голосе сказала Люська.
— Ха! Думаешь, испугаюсь твоей расправы? — Ермилов наивно попался снова в ловко расставленные Люськой силки.
— Я помню, как ты за мной бегал в институте. Твои корявые, неумелые, прямолинейные потуги, отдаленно напоминающие ухаживания. Я абсолютно уверена, что на это больше никто не клюнет.
— Вот тут ты ошибаешься! — завелся уязвленный Олег. — Думаешь, до тебя у меня не было женщин?
— Не-а, — издевательски покачала головой Люська. — Ты — тюфяк, Ермилов, хоть и обаятельный. Твоя ямочка на щеке — это все что в тебе притягивает.
— Угу. А как же ты на меня повелась, такая умная?
— А меня не внешность твоя привлекла…
Олег промолчал, потому что почувствовал — Людмила уже не шутит. И его тронули ее слова. Вернее, не произнесенное ею. Но все же он не удержался:
— А жизненный опыт? Люди меняются. Я стал старым и циничным.
— Я тоже не молодею, — вздохнула она.
— Что у нас на ужин? — решил уйти от скользкой темы Ермилов.
На видеозаписи, которую Ермилову передала Олеся Меркулова, Олег увидел фотографию Бассона. Лысоватый, полноватый человек с небольшой бородкой, ухоженный, в недешевом пиджаке.
Расположившись в небольшом зале, предназначенном для просмотра видеоматериалов, Ермилов зажег настольную лампу рядом с креслом, где сидел, и выписывал в блокнот некоторые факты, излагаемые в репортаже журналисткой. В зале царил полумрак, на экране появлялась в кадре довольно часто Олеся. Собственно, в репортаже о Бассоне показывать ей было особо нечего. Записей с доктором-кардиологом Бассоном почти не существовало. Поэтому чаще журналистка красовалась в кадре сама, либо представлялся видеоряд — картинки видов ЮАР, толпы чернокожих — нарезка, очевидно из материалов коллег.
Кассету Олег получил от сотрудника Центра общественных связей ФСБ, которого попросил встретиться с Меркуловой. Не то, чтобы он не доверял самому себе, но видеться с Олесей не захотел. Сейчас смотрел на нее на экране и пытался сосредоточиться на информации, которую она преподносила довольно грамотно.
Действительно ценное в репортаже — кусочки из единственного интервью Бассона, которое он дал корреспонденту Би-би-си. Вутер довольно откровенно заявил, что и США, и Великобритания, и некоторые другие страны знали о химическом и бактериологическом оружии в Южно-Африканской Республике. Еще в 1981 году Бассон в Техасе встречался с военными учеными из разных стран — Японии, Канады, США, Великобритании и Тайваня. Вутер выезжал и в Англию, и в ФРГ, чтобы перенимать опыт. Но в ЮАР строил работу все-таки по американскому образцу.
В связи с этим Олегу показалось странным, что тут же Бассон заявил об угрозах от людей, представившихся правительственными агентами США. Ему грозили смертью, если он выдаст в СМИ информацию об участии США в разработке химического оружия или информацию о самой химической программе Пентагона.
Как сообщала Олеся, сделав аналитический обзор йоханнесбургской прессы годичной давности, в частности, газет «Кейптаун индепендент», «Санди трибюн» и «Мейл энд гардиан», не составило труда сделать заключение о непосредственном участии западных спецслужб в проекте «Берег», а особенно в сокрытии следов по этому проекту. В 1999 году, как сообщалось в газетах, в двухстах сорока километрах от берега были затоплены двадцать пластиковых контейнеров. Каждый весил по пятьсот килограммов. Затопили их по прямому требованию спецслужб Великобритании и США. Контейнеры содержали наркотик