Флайт явно заметил отвращение Макнила. В его глазах мелькнула надменная и презрительная усмешка.
– Не нравятся мои работы, инспектор?
– Предпочитаю приятную картину, которую можно повесить на стену.
– Например?
Макнил пожал плечами.
– Например, Веттриано.
– Вот как, – сказал Флайт. – «Поющий дворецкий». Я часто гадал, кто покупает такие картины. – Он повернулся к своим незаконченным работам. – Мозг – завораживающая штука, правда? Конечно, нужно кое-что о нем знать. Варолиев мост. Верхнее двухолмие, – он ткнул в лобные доли и извилины скульптуры. – Потрясающее инженерное творение. Поражает даже сама мысль, что у кого-то может такой быть. Конечно, он бывает разных моделей, от роллс-ройса до мини.
– А какой у вас, мистер Флайт?
– Мне нравится считать, что у меня какая-то модель «БМВ». А у вас, инспектор?
– Ну, вероятно, «Форд гранада», – ответил Макнил. – Надежный, крепкий, особо не нуждается в обслуживании и всегда довезет до нужного места. Так что вы можете рассказать про Рональда Казински, сэр?
– Боюсь, ничего.
Флайт начал наворачивать круги вокруг скульптуры, бросая задумчивые взгляды на ее изгибы и плоскости. Теперь Макнил еще раз убедился, насколько высок скульптор. Шесть футов и шесть дюймов, и при этом болезненно худой, с длинными женственными пальцами. Он был в длинном белом фартуке, похожем на хирургический халат, только заляпанном глиной и краской, а не кровью.
– Никогда о нем не слышал.
– А он о вас слышал.
Флайст покосился на него.
– Правда? Он сам вам сказал?
– Нет, мистер Флайт. Он мертв. А вы не хотите узнать, как он умер?
– Это меня не касается.
– Получил три пули в грудь.
– Не повезло.
– А у него в бумажнике лежала ваша визитка.
– Серьезно? Ну, вероятно, они есть у нескольких тысяч человек.
– И большинство из них интересуются искусством.
– А мистер Казински не интересовался?
– Он работал в крематории, мистер Флайт. И жил в трущобах на южном берегу реки.
– Теперь я вас понял.
Макнил обвел взглядом студию, перескакивая с одной непристойной скульптуры на другую.
– Конечно, возможно, он подобрал вашу визитку в клубе «Черный лед». Знаете такой?
– Слышал о нем, естественно. Перфомансы авангардного искусства. Шок ради шока.
– Я подумал, что это знакомая вам территория.
Флайт бросил на него испепеляющий взгляд.
– Так что же, вы там не были?
– Право, инспектор, вы же не считаете, что у меня совсем нет вкуса?
– Кое-какой есть, – сказал Макнил и оглядел студию. – В основном плохой.
Флайт начал терять терпение.
– Если это все, инспектор, я хотел бы вернуться к работе. – Он мотнул головой на руку и голову. – В темное время суток я наиболее продуктивен.
– Не удивлен. – В этом похожем на покойника скульпторе было что-то темное. Он вызывал у Макнила мурашки. – Благодарю за сотрудничество, сэр.
II
Пинки смотрел, как Макнил вернулся к машине и поехал на Олд-Бромтон-роуд и к станции метро «Южный Кенсингтон». Подождал, пока скроются габаритные огни, а потом вылез из машины и медленно пересек улицу, направившись к зеленой двери с решеткой – квартире Флайта. Там он чуть помедлил и осмотрелся. В атриуме зимнего сада на другой стороне Крэнли-плейс горел свет, но не было заметно никакого движения. А остальные окна на улице по большей части выглядели черными дырами, шторы плотно занавешены, отгораживая от опасного мира. Пинки терпеть не мог ходить в маске, но было в ней одно небольшое преимущество – она скрывала лицо, и никто не считал это странным. Любые опрошенные полицией свидетели определенно будут уверены в одном: «Он был в маске, сэр».
Пинки нажал на звонок с надписью «Студия». И через мгновение через решетку динамика проревел сердитый голос Флайта:
– А теперь-то что?
– Это Пинки.
Последовало долгое молчание, прежде чем электронный замок загудел и открылся. Пинки вошел внутрь и защелкнул собачку замка так, чтобы он остался открытым, когда закрылась дверь. Он терпеть не мог находиться в запертом помещении. Он помнил чулан под лестницей, куда мать запирала его, принимая своих «гостей». Ей не хотелось, чтобы они знали о присутствии в доме ребенка. Но она уютно обустроила чулан, провела туда свет и положила альбомы для рисования и кое-какие игры. И матрас, на котором он спал. Это была его берлога, тайная и безопасная. Пинки никогда не возражал, когда его там запирали, до той самой ночи, когда услышал ее крики.
Флайт уставился на него через стекло в двери студии, Пинки усмехнулся под маской и помахал в воздухе руками в перчатках. Флайт открыл.
– Чего тебе?
Он старался сохранять дистанцию между ними.
– У тебя был гость, Джонатан.
– Очень грубый полицейский.
Пинки осуждающе помахал перед ним пальцем.
– Не будь таким предвзятым, Джонатан. Бедняга Макнил сегодня потерял сына.
На Флайта это не произвело ни малейшего впечатления.
– Это хотя бы частично объясняет его грубость.
– Чего он хотел?
– Хотел выяснить, знаю ли я Ронни.
– И что ты ему сказал?
– Естественно, что никогда о нем не слышал.
– И он поверил?
– С чего бы вдруг он мне не поверил?
– А почему он решил, что ты знаком с Ронни?
– У Ронни в кармане оказалась моя визитка.
– А-а-а.
Это все объясняло. Пинки побродил по студии и с бесстыдным любопытством ткнул пальцем в половинку мозга.
– Он настоящий?
– Не трогай! – огрызнулся Флайт. – Это ты убил Ронни?
Пинки улыбнулся.
– Я бы выпил чего-нибудь, Джонатан.
– Я работаю.
– Я бы выпил чего-нибудь, Джонатан, – повторил Пинки, словно в первый раз.
Это возымело действие на Флайта. Похоже, он занервничал.
– Тогда нужно подняться наверх.
Квартира Флайта выходила окнами на Олд-Бромтон-роуд и была оформлена в том стиле, который журналы по дизайну называют минимализмом. Голые половые доски, отполированные и лакированные. Голые стены кремового цвета. У окна – стеклянный стол и шесть хромированных стульев с кожаными сиденьями. Еще там было два кожаных кресла с откидывающейся спинкой и ножными подставками, черный лакированный сервант и тонкая плазменная панель телевизора на хромированной подставке. Единственным украшением служила пара скульптур самого Флайта на высоких черных постаментах. Пинки посмотрел на них с отвращением.
– Не представляю, как можно поставить такое дома.
Флайт не удостоил его комментарий ответом.
– Виски?
Он открыл встроенный в сервант бар.
– Коньяк.
– У меня только «Арманьяк», – раздраженно откликнулся Флайт. – Он очень дорогой.
– Значит, «Арманьяк».
Флайт плеснул скудную порцию в единственный бокал для бренди.
– А ты не составишь мне компанию?
– Я никогда не пью во время работы.
– Сделай исключение.
Пинки подошел к окну и посмотрел на улицу внизу. Услышал вздох Флайта, вытаскивающего второй бокал. С улицы донесся уже такой непривычный рокот двигателя, свет фар выхватил разбитые витрины, и напротив галереи остановилась машина. Пинки прижался лицом к стеклу, чтобы посмотреть, кто это, и отпрянул как от удара. На тротуар шагнул Макнил. Пинки быстро повернулся к Флайту, и тот удивленно вскинул голову, бутылка «Арманьяка» замерла у края второго бокала.
– Что там?
Пинки улыбнулся. Эта часть работы ему нравилась больше всего.
– Пора тебе стать моделью для собственной скульптуры, Джонатан.
III
Макнил задрал голову и увидел, что теперь свет горит и в студии, и в квартире. Он прошел по Крэнли-плейс и нажал на звонок. Ответа не последовало. Он прождал почти тридцать секунд, прежде чем снова позвонить. Снова без ответа. Макнил начал терять терпение. Он доехал до Кингс-роуд, и тут его осенило. Мысль была настолько ужасающей, что казалась почти невозможной.
Но он не мог выбросить ее из головы. И решил, что должен вернуться, хотя бы для очистки совести. И теперь Флайт решил поиграть в игры. Макнил поднял руку, чтобы постучать, и крикнул:
– Бросьте, Флайт, открывайте!
Голос раскатился по пустой улице сердитым эхом, и дверь подалась под ударом сжатого кулака. Макнил застыл с занесенной рукой. Удивление немедленно уступило место дурному предчувствию. Когда он уходил, дверь за ним захлопнулась. В этом он не сомневался. Он сам ее закрыл. Он осторожно толкнул дверь кончиками пальцев, и она распахнулась. Макнил шагнул в прихожую и увидел, что защелка на замке убрана. Макнил наклонил голову и заглянул на лестницу. На площадке второго этажа еще горел свет.
– Флайт? Мистер Флайт?
Голос Макнила был заглушен ковром и остался без ответа. Макнил медленно поднялся по первому лестничному пролету. Через стеклянную панель в двери ярко сиял свет из студии, и Макнил заглянул внутрь. Ни следа Флайта. Он толкнул дверь. Она открылась, и он вошел. Рука и голова выглядели в точности так же, как и пятнадцать минут назад. Похоже, Флайт не успел с ними поработать. Макнил посмотрел на остальные работы в студии новым взглядом. Дверь в глубине, похоже, вела в другую комнату.
Макнил пересек студию и открыл дверь. Оказалось, что там просто большая кладовка без окон. В ней стояли длинный деревянный стол, поцарапанный и замызганный, и большие тиски, а с гвоздей в стене свисали инструменты всевозможных форм. Ножи, пилы, несколько тесаков разного размера – из тех, какими пользуются мясники. На подносе были разложены скальпели всех размеров. У задней стены находился автоклав, рядом с маятниковой пилой и шеренгой пластиковых бутылок с хлоркой. Здесь было холодно, а в воздухе висел едкий запах дезинфекции. И чего-то еще, что Макнил не сумел определить.
На полке выстроились несколько непрозрачных контейнеров с ярлыками «Спрей-пластификатор».
У Макнила появилось дурное предчувствие насчет этого места, как будто ледяные пальцы обхватили его за горло. Он поежился, словно почуяв присутствие чего-то зловещего. И вдруг послышалось странное тарахтение, гул и звон стекла. Макнил обернулся и увидел за дверью большой холодильник, почти до самого потолка. В нем было два отделения, верхнее и нижнее. Макнил открыл верхнюю дверь, и вспыхнувший свет озарил полки с бутылками со стеклянными пробками. В бутылках были разноцветные жидкости. В холодильнике стоял какой-то удивительно знакомый, но малоприятный запах.